Каталог статей

Летные училища не выпускают лётчиков, они готовят пилотов. Это люди, которых научили немного летать. После этого, попадая в производственный отряд, они начинают свою летную жизнь вторыми ПИЛОТАМИ. Только потом из них могут получиться настоящие летчики. А могут и не получится. Это зависит от многих причин. Но, главное, от самого человека. Ведь не секрет, что некоторые выпускники школ, шли в летное училище не от желания летать, а чтобы от армии «откосить». Когда после окончания, обычно на одни тройки, они попадали в летный отряд, то целью их жизни становилось желание доработать до минимальной пенсии. Обычно такие люди себя ни чем не проявляли. Некоторые так и оставались вторыми пилотами до конца. Они оправдывали это или стечением обстоятельств, или тем, что не попали в нужную «струю», но только не тем, что сами виноваты.  Даже выйдя на пенсию, еще молодыми, такие люди редко добивались успеха в жизни.  Кого-то забирал к себе «зеленый змий». И они, загубив свое сердце или печень, умирали в зрелом возрасте.  Кто-то, замерзнув в канализационном люке, а кто-то, ударившись головой о ступеньки или даже об угол шифоньера.  Есть, немногие,  кто, покинув мирскую жизнь, с головой ушли к Богу. Но это их выбор.

Самолет, энергично развернулся в торце взлетной полосы, намереваясь умчаться в очередной полет. Но, несколько резких и громких ударов, где-то над головой, заставили инстинктивно убрать газ. Мы переглянулись, пытаясь понять, что могло застучать над кабиной, ведь там нет ни каких устройств, способных произвести такой звук. Нужно было выключить двигатель и разобраться в причине. В этот момент я увидел рабочего, выбегающего из-за крыла и грозящего кулаком в мою сторону. Меня, словно током прошило: «О, Боже! Мы чуть не прокатили его на спине! (на фюзеляже)».

Прижавшись лбом к окну иллюминатора, я с упоением смотрел на белоснежные вершины ледяных торосов, освещаемых яркой и полной луной. Хотя, на самом деле это был не снег, а облака,  над которыми летел наш Ан-10. Вместе с другими пассажирами, наша семья следовала в Новосибирск, в гости к родственникам. К тому моменту мне было 12 лет, и я уже совершил свой первый полет. Это было тогда, на Як-12-м, в 10 лет. Ан-10-й, произвел на меня двоякое впечатление. С одной стороны, я удивлялся, как этот,  «большой автобус с крылышками кузнечика», умудрялся подниматься в воздух,  с  другой - у него было четыре двигателя, а отец говорил, что даже при отказе двух из них, он спокойно мог следовать дальше. Не зря, сам Хрущев летал на Ил-18, у которого тоже четыре двигателя. Поэтому, когда в полете, наблюдая за облаками, я увидел, что один двигатель остановился, а его винты, как теперь знаю, встали во флюгер, то совсем не удивился. Посмотрев в противоположный иллюминатор, и увидев там тоже, остановившийся винт, я подумал: «Ну, правильно! Летчики специально их заглушили, чтобы экономить топливо, или просто дали им отдохнуть». А так как мои родители спали, и спросить было некого, я,  окончательно успокоившись, продолжил наблюдение за облаками.

Рассказ о моем друге, Владимире Колюжном

Молния полыхнула, так близко, что в голове мелькнуло: «Наверно, это конец!». Но тут же, среди кромешной тьмы, засверкали другие разряды. То слева, то справа продолжалось это буйство стихии. Дождь заливал стекла кабины непрерывным потоком, и бешено работающие стеклоочистители, не давали никакого эффекта.  Самолет швыряло из стороны в сторону, с неимоверной силой. Порой казалось, что вот-вот крылья не выдержат, и, отломившись, уйдут в свой самостоятельный, последний полет. Вокруг сплошная темнота с частыми вспышками молний.  Словно «стробоскоп» на какой-то адской дискотеке (устройство для быстрых фотовспышек на эстраде), где в наушниках, вместо музыки стоит сплошной треск.  

  Самолет мягко "плюхнулся", широкими лыжами, в пушистый снег. Это было как в детстве, когда с шифоньера прыгаешь на широкую кровать, в пуховую перину, пока родителей нет дома! При посадке на лыжном шасси, происходит что-то подобное.  Самолет не «козлит», а,  будто лыжник, прыгнувший с небольшого трамплина, подогнув колени, плавно завершает свой полет.  Дело в том, что на колесном шасси, необходимо перед самой землей,  перевести самолет  в трех точечное положение. Это когда все три колеса устанавливаются параллельно земле. Обычно на высоте  70 см. Если пилот не успевал это сделать, то после удара о землю, самолет начинал «скакать» как козел. Эта ошибка пилота, считается самой позорной в авиации. Она так и называется - «КОЗЁЛ». Не буду утомлять читателя техническим описанием этого явления, скажу лишь, что на лыжах этой ошибки не происходит.  Поэтому, когда выпал снег, и  мы приступили к выполнению полетов,  командир звена Клопов, который теперь, по совместительству был нашим инструктором, не стал нас долго тренировать. Он «дал» нам по одному кругу и выпустил самостоятельно. Когда его стали спрашивать другие инструктора, почему  так рано разрешил нам летать самим, он, не то в шутку, не то в серьез отвечал: «Захотят жить – сядут!». И мы, как ни странно, садились. Таким образом, все освоили полеты на лыжном шасси. 

С легкостью, вскочив на колесо, а с него на крыло, Володя быстро перебрался на середину. Держась за расчалку, привычным движением, снял чехол с трубки ПВД  (приемник воздушного движения),  и открутил струбцину-стяжку «предкрылка». Затем, наступая на «дужки нервюр» (дюралевые профили крыла), чтобы не порвать обшивку крыла, дотянулся до струбцины закрылка и снял ее. Спрыгнув на землю, он продолжил «расчехлять» самолет. Ни авиатехника, ни тем более, второго пилота, на этом частном аэродроме не было. Стоявшие поодаль,  и наблюдавшие за ним, военные вертолетчики, со своими детьми и женами, конечно, были не в счет. Они приехали, чтобы отметить день авиации, ну и уговорили Калюжного покатать их на самолете, показав окружности Тольятти с высоты птичьего полета.

Как только двигатель набрал обороты, самолет плавно стал разгоняться. Через какое-то время, он «подпрыгнув»,  отошел от земли. Какая красота открылась перед моим взглядом. Все травинки моментально превратились в бархатистый ковер, с нарисованной речкой и маленькими домиками вдали, окруженные зелеными деревцами. Голубое небо гармонично завершало этот пейзаж.  И откуда-то издалека, сквозь рокот работающего двигателя, в наушниках зазвучала музыка…  О нет! Это же, голос! -  «Штурвал от себя! … твою мать! -  Я же предупреждал!»  - возмущенный инструктор, сразу вернул меня в реальность. В течение всего года, да и только что перед полетом, нам вдалбливали в голову:  «При взлете, сразу после отрыва,  движением штурвала от себя, необходимо «придержать»  самолет, не допуская кабрирования» (резкого взмывания). Мы знали это как  «дважды два». А я, как только взлетел, сразу забыл об этом.

«Шестая Рота! Подъём!» - раздался громкий  голос старшины. Мы сразу проснулись и, не совсем соображая,  серьезность происходящего стали поспешно одеваться. «Выходи строиться!». Полуодетые, еще не проснувшиеся, курсанты потянулись в коридор. Кое-как, подравнявшись, мы стояли, негромко переговариваясь друг с другом. Старшина, стоявший перед нами, сказал: «Плохо! Очень плохо!». Он, посмотрел на свои часы, и пояснил: «Подъем и построение должны занимать не более 1 минуты! Так же и отбой! Ясно?» и тут же прозвучала команда: « Рота! Отбой!». Мы все дружно ринулись раздеваться, и уже через минуту, все лежали на своих двух ярусных кроватях, накрывшись шерстяным одеялом. «Рота! Подъем!». Мы пулей выскакивали из постелей, на ходу, пытаясь попасть в брюки и ботинки, и сломя голову неслись в коридор,  к месту построения. «Уже лучше!» - сказал старшина.  И опять!: «Рота! Отбой!».