Каталог статей

Молния полыхнула, так близко, что в голове мелькнуло: «Наверно, это конец!». Но тут же, среди кромешной тьмы, засверкали другие разряды. То слева, то справа продолжалось это буйство стихии. Дождь заливал стекла кабины непрерывным потоком, и бешено работающие стеклоочистители, не давали никакого эффекта.  Самолет швыряло из стороны в сторону, с неимоверной силой. Порой казалось, что вот-вот крылья не выдержат, и, отломившись, уйдут в свой самостоятельный, последний полет. Вокруг сплошная темнота с частыми вспышками молний.  Словно «стробоскоп» на какой-то адской дискотеке (устройство для быстрых фотовспышек на эстраде), где в наушниках, вместо музыки стоит сплошной треск.  

Нервы напряжены до предела. Да еще, авиагоризонт, не как на Ан-2. Все наоборот.  На нем, не «самолетик», а «горизонт» движется вокруг силуэта. Ни как к нему не привыкнешь.  Но где же граница  этого «грозового очага»? Сколько раз  в подобных ситуациях пилоты сожалели, что на Л-410 нет локатора. Не зря летчики в шутку называли его – «Хочу быть Ан-24-тым», имея в виду, не только внешнее сходство, но и внутреннюю «начинку».

Вдруг в наушниках раздался голос: «Маленький», я тебя наблюдаю на ЛОКАТОРЕ, ты вошёл в правое крыло внутримассового очага. Возьми курс такой-то, затем такой-то и уходи ВЕРХОМ,  как можно правее». Это подсказывал  «большой борт», пролетавший в этом районе. Ту-154, а может Ил-86, или еще какой. Никто не знает, существуют ли ангелы в природе, нам этого знать не дано. Но в летной жизни, они не раз нас выручали. Пусть это называется «взаимовыручкой» или как-то еще. Сути дела это не меняет. Буквально через несколько минут самолет словно замер, его перестало трясти. В ночном небе появились звезды.  «Дружище, большое спасибо! - ты кто?»  Говорит,  неважно, такой же, как и ты,  пилот-работяга.  Пока! Такие летчики,  мне тоже попадались. Они всегда появлялись в нужное время и в нужном месте. Ну, чем не ангелы?

В этом «шоке по колено», как говорит Максим Галкин, оказался экипаж  Л-410  Владимира Калюжного  из Уральского аэропорта.  Он в начале августа 1992 года перевозил «Груз-200»,  из Нового Узеня в Кустанай.  На обратном пути к Оренбургу, в районе Магнитогорска, с ним и произошел этот случай. Нештатных ситуаций на Л-410-х, было не мало, но они, в основном, происходили в светлое время суток. Когда это происходит ночью, на экипаж ложится неимоверно большая нагрузка.

В том же году, экипаж Калюжного перевозил детей из медицинского глазного центра Волгограда в Шевченко. В 01.00 ночи они, пролетев Астрахань, взяли курс на город Шевченко. Когда, над Каспийским морем, пролетели 100 км, сработала  сигнализация пожара в правом двигателе. Следуя «Руководству…», нужно было немедленно выключить двигатель и, поставив винт во флюгерное положение, когда он оказывает минимальное лобовое сопротивление, нажать кнопку пожаротушения. Но какое-то внутреннее чувство подсказывало воздержаться от таких действий. Пожарная сигнализация на самолётах часто срабатывает ложно. Ведь, если выключить двигатель, неизвестно, как поведет себя другой. Да и на одном, лететь пришлось бы со снижением в 0,5 метра. А за спиной, полный самолет детей с двумя молоденькими воспитательницами.

 Повернув в сторону Гурьева и начав снижение, он велел технику (а это был сын  главного бухгалтера аэропорта), на всякий случай,  подготовить пассажиров к посадке на воду. Но когда тот стал надевать спасательные жилеты на детей и говорить, как вести себя при приводнении в море, началась паника и детский рёв.  Нужно было что-то делать. Ни второй пилот, ни техник, не могли успокоить пассажиров. Пришлось все решать самому.

Выйдя в салон, посмотрел на двигатель. Из него вырывался огненный шлейф порядочной длины. Работающий двигатель «факелит» всегда, днём этого практически не видно, ночью же наблюдается пламя, как от большой паяльной лампы, в данном случае особых признаков пожара на двигателе не было, выхлоп второго двигателя «на глаз» не отличался от выхлопа первого. Дети, сидевшие в салоне, были с испуганными лицами, многие плакали. Один мальчик, сидевший на переднем сидении, спросил: «А мы не погибнем?» - « Все будет нормально, мужик, не плачь!»  По прибору, температура не заходила в опасный (красный) сектор. Каким-то шестым чувством, Владимир, понимал, что двигатель, если и работает не совсем нормально, то эти отклонения незначительны. И словно подтверждая его мысли, сигнализация о пожаре отключилась. 

 Снова повернув на Шевченко, решил продолжить полет, но уже вдоль береговой линии. При подходе к аэропорту, сигнализация вновь сработала. Но самолет уже стал заходить на посадку. На земле техник тщательно осмотрел двигатель, лопатки турбины и, не найдя никаких отклонений от технических условий, предположил, что, скорее всего, срабатывание сигнализации было ложным. Ну а если бы командир выключил двигатель в полёте, все могло бы обернуться неизвестно как.  Когда пассажиры вышли из самолета, то воспитательницы стали благодарить пилотов, а дети бросились их обнимать. Это было так трогательно, что слезы радости были, кажется, не только у детей.

Но в те времена в авиации была строго отлаженная система обеспечения безопасности полётов. Фотоплёнки всех полётов самописца («чёрного ящика») отправлялись регулярно на базу, для их расшифровки. При расшифровке этого полёта, бывший авторитетный и заслуженный лётчик нашего отряда, инженер лаборатории расшифровки Зайцев А.П. обнаружил, что у Калюжного, 2 раза(!) горел правый двигатель  (это все равно, что 2 раза расстреляли). 

Владимира вызвали в Уральск, наш командир Амангалиев О.И. сообщил об этом нарушении в Казахское Управление ГА, началось стандартное расследование инцидента. Комиссия выяснила, что причиной срабатывания сигнализации пожара, является излишняя её точность. То есть, двигатель не претерпевает никаких изменений при забросе температуры до 830 градусов, а сигнализация срабатывает в диапазоне от 810 до 830 градусов. При этом загораются лампочки и звуковая сирена (очень неприятное ощущение, особенно ночью и над морем). Но нарушение «Руководства по лётной эксплуатации самолёта Л-410» и грозило отстранением от должности командира воздушного судна, однако, учитывая ситуацию, в конце концов решились ограничиться выговором и лишением 2/3-ти оклада, после чего он отправился в Шевченко, «добивать» командировку.

Но Вы не знаете нашего командира, который на этом не успокоился. Он написал в Академию в Ленинград, где Калюжный уже к тому времени учился на факультете Высших командных кадров, чтобы ему не присваивали 1 класс. В этом эпизоде Олег «раскрылся» полностью, он делал всё, для того, чтобы максимально оградить себя от потенциальных конкурентов. Многих способных специалистов он подобным образом отстранил от любимого дела, окружив потом себя безликой и серой массой «послушных» и безынициативных исполнителей.  Принцип известный, каждый подчинённый должен быть чуть «тупее» начальника, а если учесть уровень интеллекта нашего командира, то легко можно догадаться, кто с ним остался в одной команде. 

Начальник Академии вызвал Володю и попросил рассказать, чем же он так «достал» своего командира, что тот даже в Академию «накатал» на него «телегу». А когда узнал подробности происшедшего, то, посмеявшись над  убогостью командования отряда и не найдя оснований, чтобы ограничивать его в повышении квалификации,  послал Калюжного в Ростов на сдачу экзамена на 1 класс.  После окончания,  приехав в Уральск, Володя не стал ничего  высказывать и выяснять отношения с командиром, не претендовал на командную должность в отряде, так как не хотел работать с человеком низких моральных качеств. Имея академическое образование, он просто пошёл летать рядовым командиром воздушного судна на Л-410 и налетал на них 1500 часов.

Немногим позже, когда руководство аэропорта, полностью «расписавшись» в своей несостоятельности, стало вынуждать экипажи даже керосин покупать за свои, заработанные деньги, наступил «момент истины». Кое-как добравшись до дома из очередной командировки, покупая топливо, почти в каждом аэропорту, Калюжный, подал рапорт на увольнение и ушел на пенсию.

Сейчас он живет в Тольятти, успешно работает на «АвтоВазе» и в последнее время с умилением поглядывает на выпускающиеся в Самаре самолеты «Рысачок», которые очень «запали» ему в душу. Ведь они так похожи на Л-410.