 Если я начну писать сразу же о встрече с Родионом
Яковлевичем, то будет непонятно, с какой
стати парень с деревни удостоился внимания Маршала Советского Союза. Поэтому, как говорят,
начну «от печки».
Как ни парадоксально звучит, но у меня было три деда,
деда по линии отца я не знал. Отец моего отца умер, где-то в середине 30-х годов прошлого столетия. Папа тогда
учился в Ленинграде, в горном институте. После смерти своего отца, папа оставил
институт и поступил на годичные курсы метеорологов. Там была хорошая стипендия.
Еще он устроился работать, так как стал старшим в семье, и ему пришлось
отсылать деньги домой матери. По линии мамы у меня два деда. Родной отец мамы,
Федор Иванович Скирда и отчим Федор
Аксентьевич Казачек. Поскольку имя у них было одно и тоже, то я лет до 10 и не
знал, что мой дедушка был отчимом матери, а не родным отцом. Узнал я об этом
следующим образом. В 1957 году в село Облавка приехал мамин
дядя Сергей Иванович, вместе с женой Марией Аксентьевной. В селе Облавка
жили мои дедушка с бабушкой по линии мамы, у них я
часто гостил. Мама рассказала,
что Сергей Иванович брат ее отца, а отец был признан врагом народа и умер во
время войны в тюрьме. На тот момент его реабилитировали, и теперь об этом можно
было бы и не говорить. Мне было не совсем понятно, а зачем тогда брат бывшего
мужа, приезжает в гости к его жене. Оказывается, Мария Аксеньтьевна была родной сестрой Фёдора Аксентьевича. Дядя Коля,
родной брат мамы, тоже не был сыном Фёдора Аксентьевича, тем не менее, и его и
маму он всегда встречал с радостью, как своих детей. Мама потом мне очень много рассказала о своем отце. В
своё время он занимал высокие посты и даже встречался с И. В. Сталиным. Дедушка
мой работал в колхозе кузнецом, похож он был очень сильно на Всероссийского
старосту М.И. Калинина. Фото М.И. Калинина
тогда часто печатали в газетах, хотя и умер он ещё в 1946 году. Мне
нравилось ходить к деду в кузню и смотреть, как из железки получалось изделие.
Особенно мне нравилось, когда подковывали лошадей. Сразу обе подковы не меняли,
а по две. Было видно, что лошади было немного больно, но она терпела, знала,
если не подкуют, то потом будет еще
больней, копыта разобьются и ноги будут в крови. Поэтому стояла смирно, только
пофыркивала, я всегда захватывал сухарик и угощал лошадь, ей это нравилось и, в
благодарность, она шершавым языком лизала мне руку. Лошадей было, как правило, несколько. После
того как лошадь подковывали, то она
притоптывала и переминалась с ноги на ногу, вроде как бы примеривала новую
обувь, а уходя с кузни лошади радостно ржали, как мне тогда казалось,
благодарили кузнеца. Еще дед каждый год качал мед на пасеке. Один раз мы с
Володей и Капой катались на лодке и решили заехать на пасеку. Правда мы
боялись, что нас пчелы покусают, Капа же решила, раз не кусают тех, кто качает,
то не будут они и нас кусать. Капа была
на три года старше, и мы я с Вовой ее слушали. На пасеки нам дали чашку меда,
мы пожалели, что не захватили хлеба. Поели вроде бы и немного, но потом я лет
пять не мог на мед смотреть, видимо объелся. Деда очень уважали в деревне, он
был членом правления колхоза им. Э. Тельмана. Постоянно проводил ревизию в
магазине. Когда проходила ревизия, то он не приходил обедать, контролировал,
чтобы не вынесли из магазина излишки, либо не принесли недостающее по документам.
Если я гостил у них, то я носил обед ему в магазин. Но он некогда не начинал
есть, пока ревизия не заканчивалась. Потом я относил посуду домой. Рядом с домом был колодец с воротом. Вода в нем была
соленая, ее давали скотине поливали огород, а для питья, приходилось ходить на
Урал, это в двух километрах от посёлка. За водой ходил дедушка, если же
приезжали гости, то или я, или Вова с Капой носили воду с Урала.  В 1955 году дедушку, как передовика производства,
наградили поездкой на ВДНХ, в город Москву. Оттуда дедушка привез медаль и
радиоприемник. Во время поездки дедушка встретился с Маршалом СССР Р.Я.
Малиновским. Оказывается, во время Первой мировой войны, оба моих деда Ф.И.
Скирда и Ф.А. Казачек участвовали в
боевых действиях на Западном фронте и дошли до Франции.Там они были до1918 года
и оттуда возвращались по морям-океанам на пароходе домой, аж через Владивосток.
Так вот, у них в роте фельдфебелем был Р.Я. Малиновский, он дружил и с Ф.И.
Скирдой и с Ф.А. Казачек. Мужчины они
были молодые, видные, дедушка сказал, что у Скирды во Франции остались дети.
Родион Яковлевич был справедливым старшиной,
пользовался авторитетом среди солдат. Вот и во время их встречи с моим дедом в
Москве, они и вспоминали годы своей юности, когда им было тогда по 20-30 лет.
Малиновский дал деду телефон, предложил звонить, если придётся быть в Москве,
да и так, если что надо, то просил звонить, обещал помочь, всё-таки он был в
«больших чинах». Дедушка с бабушкой
купили дом в Бурлине и переехали жить в наше село. Я каждый день бегал к
ним, то воду приносил с колодца, то ходил в магазин. Когда дедушка почувствовал
себя совсем плохо, то попросил меня: «Когда я умру, то сообщи по этому телефону
Родиону Яковлевичу, он меня об этом просил». Вскоре дедушка умер, похоронили
его и через три дня, я не кому не говоря,
пошел на почту и связался с Малиновским. Деньги у меня тогда как раз были, после
работы в колхозе, я получил много денег, отдал их маме и она немного дала мне на
мелкие расходы. Разговаривали мы минут
десять. Сначала после того, как в трубке прозвучало: «Министр Обороны
Малиновский слушает», я оробел.
Произнесено это было командным жестким голосом. Потом я освоился. Он спросил меня: «Кто звонит?» Я ответил:
«Внук Казачка и Скирды». Сначала он обрадовался, но я его тут же огорчил,
сообщив, что дедушка Казачек умер. Маршал выразил соболезнования мне и нашей
семье. Потом он спросил: «Какие у Вас планы»?
Я сказал, что в 1966 году заканчиваю школу и приеду в Москву поступать в
МАИ. - Почему в МАИ?
- Его закончили оба моих брата, Геннадий
и Владимир. Оба сейчас работают в Москве.
- Как учишься?
- Четвёрка по русскому языку, остальные «пять».
- Молодец! Приедешь, обязательно позвони
мне по телефону, - назвал номер, но уже
другой, длинный. По этому телефону меня соединят в любое время дня и ночи. В 1966 году около 2 месяцев я провел в Москве,
готовясь к поступлению в МАИ, после того, как я провалил первый же экзамен
математика (письменный), я еще оставался в
Москве и позвонил Радиону Яковлевичу. Оказалось, что он меня хорошо помнил,
спросил:  - Где находишься?
Я ответил, он говорит:
- Жди, через 30 минут подъедет «Волга», номер такой-то. Вышел, жду, ровно через
полчаса подкатывает черная «Волга», из нее выходит бравый капитан, подходит ко
мне и говорит:
- Николай Афанасьевич! Прошу»! Открывает дверь
машины, я сажусь, он закрывает дверь. Я ему говорю:
- Я же не генерал!» Он отвечает:
- Привык так обращаться, по-другому не умею и не могу! Ехали сначала по Москве,
потом по Подмосковью, заехали в поселок, нас остановили, капитан вышел и
показал какие-то документы, сказал, что я следую с ним. Пропустили. Перед
заездом на дачу, еще один пост, опять проверка документов, опять, «этот со мной».
Подъезжаем к подъезду, выходит офицер из дома и открывает дверь машины. На дверях охрана, проходим, Родион Яковлевич в
домашней одежде, без формы, накрыт стол, подходит официант и стоит, ждет
указаний, он машет рукой. Официант уходит, он мне говорит: - Сами управимся»? - и смеется. Отвечаю:
- Управимся! Я вижу маршала первый раз, но как-то сразу же
установился контакт, может потому, что он не в форме, и обстановка домашняя,
немного выпили, расслабился. Начал ему рассказывать о себе, о дедах, что знал.
Мама очень много мне рассказывала о родном отце. Говорил в основном я, Родион
Яковлевич слушал мой рассказ внимательно и очень заинтересованно. Я его спросил, как же так допустили такие
репрессии. - Время пройдет и все поставит на свое место, сейчас
еще рано делать выводы. Значит, в институт
не поступил, а что не позвонил, я бы решил и сейчас еще не поздно.
- Не
надо, я не хочу, мне будет стыдно перед братьями, да, наверное, и не
подготовленному мне там будет сложно учиться.
- Куда тогда теперь?
- В армию! Прослужу три года и снова попытаюсь поступить в МАИ.
- Что в МАИ, других ВУЗов нет что ли?
- Есть, но хочу в МАИ.
- А давай я тебя сейчас в академию им. Жуковского определю. Там тоже авиация, и
космонавты все учатся.
- Нет! Не хочу быть военным!
- Что тут плохого, вот я всю жизнь военный и ничего. Живой, не убили и дети
есть и внуки.
- Как-то не хочется.
- Ага, три года сапоги носить хочешь, а в военные не хочется.
- Так я не хочу сапоги носить, но куда денешься.
- Тогда давай ко мне в Министерство. У
меня есть интересная служба.
- Опять по протекции, нет не хочу, как-нибудь сам.
- Не хочу, не хочу! Сам, так сам. Беседовали мы
с ним долго около трех часов. Я говорю: - Родион Яковлевич , а не
слишком ли Вы мне много времен уделяете?
- Во, он еще и о моем времени беспокоится.
- Вы же государственный деятель, крупный военоначальник и время у Вас в обрез.
- Времени не хватает, это ты точно говоришь. Да, мне надо собираться на
заседание в ЦК КПСС. – Уходит, переодевается, я его спрашиваю: - А почему Вы планки носите, а не ордена. Он смеется,
пригласил пройти за собой. Заходим в другую комнату, он показывает на костюм маршала
со всеми наградами. - Снимай, одевай! Я накинул китель.
- Ну, как? – спрашивает.
- Тяжело, в нем килограммов пятнадцать, наверное, есть.
- Вот и походи целый день в нем. Я его одеваю, когда фотографируюсь, да и не
только я так все делают. Маршалами становятся уже в возрасте, когда силенок уже
не так много. Ладно, поехали. Повесил я костюм. Родион Яковлевич спросил, куда
мне надо, я попросил отвести в г. Жуковский. Он говорит: - Вон тебе машина. До свидания! Коля будешь в Москве,
звони и приходи, я тебя со своими внуками познакомлю. Пожал мне на прощанье
руку. Я не думал, что он так скоро его не станет, вроде бы на
больного похож не был. 69 лет не такой уж большой и возраст. Трудно быть на вершине
власти и сил и нерв это требует много. Повез меня тот же капитан в г. Жуковский.
Разговорились. Он мне телефон свой оставил.
- Ты не смотри, что я капитан, у меня власти больше, чем у генерала. А ты мне
понравился. Будешь еще в Москве, звони и не стесняйся. Я налево и направо
телефоны не раздаю. Подъезжаем к г. Жуковскому, я его прошу остановить машину
на станции «Отдых», оттуда пешком дойду. Он меня спрашивает: - Зачем»?
- Не хочу, чтобы видели на каком я разъезжаю автомобиле.
- Ну, ты даешь! Мои бы друзья наоборот козырнули, мол, вот мы какие! Ну, и
фрукт ты, фрукт не в плохом смысле, а в хорошем. До свиданья! Слышишь, до
свиданья! Пожали друг другу руки. В 1968 году я позвонил ему по телефону. Ответил
другой голос. Я спросил, а где капитан. Мне ответили, что он уже майор и служит
теперь в Германии. Так как-то больше и не встретились. Однако его телефоном один
раз всё же воспользовался, когда на «Новой Земле» меня «закрыли» и вместо
лечения стали «шить дело». Стал думать, что же делать. Не так я тюрьмы боялся,
как стыдно было перед родителями, в деревне же сразу такую весть разнесут. Вот
двоих вырастили нормальных сыновей, а Николай в тюрьме. Не надо было ему тогда
ругаться с директором и заведующим районо, не надо правду было искать. Что из
того, что их сняли с работы, он то поплатился здоровьем, «слетел с тормозов».
Зазнался, вот в армии и влетел в историю. Так на одном из допросов я
следователи и говорю, а позвонить можно. Так сказать «последнее желание»
осуждённого. Во-первых я еще не был осужден, а во-вторых, здесь, несмотря на
территориальную близость к Америка, далеко не Америка и их законы здесь не
работают, а права наших арестованных несколько отличаются от их законов, причём
в более жесткую сторону. Тем не менее, говорит: - Давай телефон! Я ему телефон капитана и дал. Через
час гремят засовы на двери: «Полтавец, с вещами на выход». Снова везут куда-то,
смотрю, подъезжаем к госпиталю. Ведут опять к врачам. Вот тут и произошла моя
встреча с «особистом». Потом в сопровождении сержанта меня отправили на корабле
«Буковина» в г. Архангельск. Лечить. Значит, позвонил следователь капитану, тот
и вмещался и сразу же надуманные обвинения, с меня сняли. Выходит, не «заливал»
капитан о его большой власти. Почему
тогда я не стал звонить Родиону Яковлевичу, решил, что еще не все было потеряно, в принципе можно
было и ему позвонить. Но вопрос решился и без его вмешательства. Николай Полтавец, Оренбург, март 2012
|
