Каталог статей

События, послужившие основой для этой статьи, происходили во времена, когда я, в составе экипажа, будучи командиром воздушного судна Ан-2, был откомандирован на авиационно-химические работы в совхоз «Чиликский», который тогда был крупным и преуспевающим аграрным хозяйством, расположенным недалеко от райцентра «Чингирлау».

До 1936 года это был сравнительно большой посёлок Чилик, но в связи со строительством железной дороги, соединяющей Саратов и Оренбург, а также с тем, что российский городок Уральск впоследствии был присоединён к Казахстану, этот посёлок стал железнодорожной станцией и райцентром, входящим во вновь образованную Уральскую, ныне Западно- Казахстанскую область с центром в г. Уральске. Теперь это административный центр Чингирлауского района Западно-Казахстанской области, также административный центр Чингирлауского сельского округа. В посёлке расположена железнодорожная станция дороги Уральск - Актобе

Посёлок был известен ещё в XIX веке, как место ярмарки, на которой казахи продавали скот, казаки - рыбу, а оренбургские и сибирские купцы - мануфактуру и пушнину. Прежнее название села – «Чилик», по одной из версий, произошло от растения чий, произрастающего в окрестностях. Село расположено на левом берегу реки Илек, по которой проходит казахстанско-российская граница. На противоположном берегу реки расположен Соль-Илецкий район Оренбургской области России.

Вообще в истории нашего края много интересного. Яицкий городок (ныне Уральск) упоминается 1584 году, при этом официальной датой основания города считается 1613 год. К 1591 году традиционно принято относить первую службу яицких казаков русскому царю. При этом до Петра I они имели полную автономию. В 1773 - 1775 года яицкие казаки стали ядром восстания Емельяна Пугачёва. После разгрома восставших в 1775 году императрица Екатерина II повелела переименовать Яицкий городок в Уральск, а реку Яик в Урал.

В 1846 году Уральск был причислен к разряду больших городов, став крупным торговым центром, в1894 году к Уральску подведена железная дорога, получившая имя Рязанско-Уральской, что послужило большим стимулом к дальнейшему развитию города. Кроме бурного появления мануфактур и фабрик появилось локомотивное депо.

Во время Гражданской войны Уральск находился в центре ожесточённых боёв; занятый большевиками в 1919 году, он был подвергнут продолжительной осаде Уральской армией. Ожесточённое сопротивление казачества Советской власти послужило основой для «расказачивания» и территориального отнесения области к Казахстану, чтобы окончательно сбить спесь и подломить вольный казачий дух местного населения.

Мне кажется по детски примитивно мыслили наши вожди, пытаясь такими методами решить национальный вопрос в многонациональном государстве. Действовали по принципу, что если казачество активно притесняло приезжих из центральной России в более поздние времена, нещадно сгоняли казахов с исторических мест их проживания и деятельности, то пусть «на своей шкуре» прочувствуют, как это жить «под контролем». Интересные были времена, только отъявленным врагам Конфуций желал жить в интересное время. Судя по рассказам моих бывших земляков, аналогичную политику проводит и нынешнее руководство Казахстана, причём затронутыми оказались не только потомки казаков, но и вообще все русские. Не щадят ни местное население, ни переселенцев реформы Столыпина, ни целинников.

Может быть излишне пространная получилась историческая справка, но предполагаю, что читатель сможет более объективно отнестись к событиям, основанным на воспоминаниях моей мамы.

В один из солнечных летних дней наш трудяга самолёт Ан-2, базирующийся на временном аэродроме этого хозяйства, после полной заправки ядохимикатами оторвался от земли и взял курс на поле, расположенное достаточно далеко от центральной усадьбы, примерно на расстоянии 30 километров. Настроение боевое, приподнятое, экипаж молодой энергичный, постоянно рвущийся к трудовым подвигам. Командир коммунист, что в те времена было практически обязательным условием пребывания на этой должности, второй пилот Сергей Мельников комсомолец, комсорг экипажа и авиатехник Сёмин Борис Борисович, ещё молодой, но грамотный специалист, пользующийся заслуженным авторитетом среди товарищей и руководства АТБ.

Сергей был аккуратным и симпатичным парнем, яростно соблюдавшим « сухой закон», который как раз в те времена «выпал» на наши «бедные» головы. Мы как могли неутомимо боролись с этим явлением, пагубно влиявшим на основную часть трудового народа всеми возможными и невозможными способами.

Б.Б. Сёмин был заядлым рыбаком и охотником, да и просто нормальным деревенским пареньком, выгоревшие, белёсые волосы на голове которого всегда напоминали маленькую копну, ветром развороченной в разные стороны соломы. Был грамотным специалистом, хорошие знания, незаурядный ум и смекалка позволяли ему самостоятельно решать в отрыве от базы, в условиях оперативной точки, постоянно возникающие вопросы, действуя по принципу «голь на выдумку хитра». Когда в Уральском аэропорту технические специалисты стали не востребованы, он сумел устроиться на другом предприятии, работал инженером.

Но основным увлечением в его жизни были же, конечно, охота и рыбалка. Работа в отрыве от базы на оперативных точках в нашем благодатном крае располагала к этому. Недаром известный писатель М. Шолохов отдыхал здесь, предпочитал Урал уже оскудевающему в этом отношении Дону. Сначала охотился и рыбачил в Дарьинске, а потом перебазировался в более богатую дичью и рыбой станицу Сламихинскую. На старом уникальном снимке М. Шолохов с командиром воздушного судна Уральского авиаотряда Як-12 Парваткиным уточняет на карте маршрут перелёта на место охоты.

Борис был родом из племсовхоза «Чапаевский), это бывшая станица «Сламихинская», известная всем по кинофильму «Чапаев». Немногим ранее работал у нас в качестве авиатехника выпускник одного из авиационно-технических училищ житель этого села Андрей Ткаченко. Работал он недолго, наверное, около года. У него была цель стать лётчиком. Успешно преодолев административные препоны (инженеров и техников тогда категорически запрещали переучиваться на лётчиков), он сумел всё-таки поступить в лётное училище (или даже институт) и успешно его закончить. Летал в Кишинёве на Ту-134. Однажды, будучи в отпуске на родине, трагически погиб в автомобильной аварии. Его младший брат Сергей Ткаченко потом тоже пришёл к нам после училища, за ним «потянулись» в аэропорт его земляки Борис привёл своего брата Валерия, который к тому времени вернулся со службы, воевал в Афганистане, потом пришёл Гриша Клюс. Все они были заядлыми охотниками и рыбаками, как большинство населения посёлка.

Поля, расположенные на значительном удалении негативно влияли на производительность авиахимработ, существенно её снижая. Обрабатывались они обычно «конвертным» способом, о существовании которого знает каждый пилот, побывавший на опрыскивании полей гербицидами. Суть его предельно проста – поле обрабатывается только в тех местах, где высока вероятность, что результаты работы могут быть проконтролированы. Подлетев вплотную к полю, мы не увидели на нём сигнальщиков и решили отработать его как раз этим способом, то есть обработать только по периметру и диагоналям (конверт), чтобы с дорог это выглядело достаточно прилично. Руководствовались тем обстоятельством, что внутрь поля ни одна комиссия не приедет. Но для того, чтобы ещё раз убедиться в правильности принятого решения, я развернул карту полей совхоза и начал пристально осматривать его расположение и контрольные ориентиры.

Моё внимание привлекло обозначение на карте «Агатан», населённый пункт находился как раз на обратном пути следования к аэродрому. Я стал глубоко копаться в своей памяти, лихорадочно вспоминая, откуда мне известно это загадочное название, но на ум не приходило ни одной подходящей мысли. Я машинально убрал сектор газа и стал снижаться на просёлочную дорогу, проходящую возле этого посёлка. Агатан представлял собой одну улицу, с обеих сторон которой стояло несколько саманных домов. Некоторые из них были разрушены и не имели жилого вида и признаков проживания людей. Решив узнать о заинтересовавшем меня посёлке подробнее «методом опроса местных жителей», я произвёл посадку у юрты чабана, находившуюся на краю посёлка и стоявшую примерно метрах в 300- 400 от него.

Несмотря на то, что чабану был выстроен хороший добротный дом, он предпочёл всё-таки жить по национальному обычаю в небольшой юрте. Рядом с юртой находилась примитивно построенная калда с многочисленной отарой овец, почему то ещё не выгнанными в степь на пастбище. После приземления, я сказал Сергею, чтобы он занялся документами и смотрел с пристрастием во все стороны, так как мы привлекли особое внимание и любопытство всех обитателей посёлка. Со стороны юрты в направлении самолёта появился быстро приближающийся всадник на лошади со сворой огромных мохнатых собак, очень злых и яростно лающих в нашу сторону. Всадник, а это был сам чабан, спешился возле самолёта, грозным окриком осадил собак и подошёл вплотную к самолёту.

Был он небольшого росточка, худой с ярко выраженными глубокими морщинами на лице, протянул мне маленькую и, как показалось, очень белую и холёную руку. Казах по национальности, мужчина пожилых лет, был одет в национальный халат, был очень приветлив, его абсолютно не интересовала цель нашего внезапного визита. Он, как полагается по казахскому обычаю, пригласил нас в гости к себе в юрту. Вокруг юрты стояло и просто валялось много авто и мототехники, начиная от мопедов, и легендарного, уже раритетного в то время, мотоцикла «Иж-49», мотоциклы с коляской «Урал» и «Днепр», старенький автомобиль «Москвич-408» и довольно приличная с виду ВАЗовская «копейка». Вся техника имела очень запущенный вид и в некоторой из неё куры устроили себе гнёзда и несли яйца.

Ввиду очень ограниченного времени, мы отведали только холодного кумыса, предложенного также приветливой хозяйкой и после небольшого, но очень продуктивного разговора, мы поспешили удалиться, конечно горячо поблагодарив радушных и гостеприимных хозяев. Из разговора с чабаном, я выяснил очень интересующую меня деталь, после которого внезапно вспомнил интересные воспоминания моей мамы, которая поведала их, когда я ещё был подростком и учился в старших классах средней школы. Чабан сказал, что очень давно, после революции здесь жили раскулаченные семьи, прибывшие из России.

При заходе на посадку на наш временный аэродром, мы ещё издалека увидели стоящий серо-белый с поперечными красными линиями вдоль фюзеляжа, самолёт в пассажирском исполнении, который явно прилетел по наши души и его внезапное появление е здесь не предвещало ничего хорошего, так как любая комиссия должна обязательно что-то найти и до чего-то докопаться. Я спросил Сергея, как у нас обстоят дела с полётными документами и с барограммой. «Барограмма фактическая с опечатанным барографом, но а по документам и организации работ всё равно чего-нибудь найдут, иначе какая же тогда она комиссия—спокойно ответил мне Сергей. Борис Борисович уже полностью показал наш аэродром, стоянку и заправку ГСМ и ядохимикатами. В целом они остались довольны от проверки, но замечания всё равно записали, но к экипажу отнеслись довольно лояльно и по- человечески.

Наш руководитель авиахимработ агроном отделения Серик Турсунов был человеком очень порядочным, грамотным специалистом, который яростно защищал экипаж от нападок проверяющих, если они пытались выявить хоть какой-нибудь недостаток или нарушение в работе экипажа. Он как раз вовремя подъехал на своей «крутой» автомашине «Волга Газ-21», недавно купленной в Оренбурге и вышел навстречу в дорогом модном чёрном костюме, что произвело приятное впечатление на комиссию.

От том, что мной была произведена незапланированная посадка, экипаж прилетевшего самолёта или не заметил, либо не стал «сдавать» своих, а комиссия сделала вид, что не заметила продолжительное отсутствие борта. После проверки технического состояния и документов воздушного судна, начальник АТБ сделал также ряд незначительных замечаний, похлопал дружески по плечу Бориса Борисовича и предложил ему аккуратно причесаться.

В состав комиссии входили замполит лётного отряда, Салтыков, который был буквально поражён подробными записями о ходе выполнения экипажем «сухого закона» в нашем журнале политико-воспитательной работы и красочным оформлением боевого листка на эту тему. Антонина Гидлевская, была секретарём комсомольской организации Уральского объединённого авиаотряда и выглядела украшением комиссии. Она всегда защищала экипаж, если этого требовала сложившаяся обстановка. О своей работе и жизни Тоня уже опубликовала несколько статей на нашем сайте, посмотреть можно здесь, здесь и здесь.

Лётную и техническую документацию проверяли уже более профессиональные, опытные авиационные специалисты, которые при нахождении каких-нибудь нарушений, иронически улыбались, слегка покачивая головой. Ведь их моральное да и материальное положение всецело зависело от слаженной и безаварийной работы экипажа, в свою очередь экипажу, постоянно работающему в отрыве от базы, хотелось, чтобы его на базе помнили, любили и с нетерпеньем ждали возвращения целыми и невредимыми. Комиссия тепло нам пожала руки, пожелала новых трудовых успехов и полетела дальше «по другие души». Такие комиссии проводились регулярно, «застояться», «вариться в собственном соку» нам не давали, мы постоянно чувствовали контроль, тем более, что помимо профилактики комиссия могла вскрыть и серьёзные недостатки, влияющие непосредственно на безопасность полётов и одними предупреждениями в таких случаях было не обойтись. Отстраняли от лётной работы, увольняли «зарвавшихся», попирающих лётные законы.

После выполнения вечерних работ и отбоя экипажа, я долго не мог заснуть, вспоминая до мелочей рассказ мамы. Холодной зимой, в начале февраля 1921 года , в семье зажиточного крестьянина Игната Лобанова в небольшой деревушке Фёдоровка, Лысогорского уезда, Саратовской губернии родилась маленькая девочка, которая была шестым ребёнком в многодетной семье. Родной брат, который старше её на 21 год, понёс её в деревенскую церковь, нарекли её именем Шурочка.

Брат Дмитрий воевал в гражданскую войну на стороне красных в Оренбургских степях и после её окончания обосновался в станице Рубёжинская Оренбургской губернии (ныне п. Рубёжка Западно-Казахстанской области). Когда он приезжал в гости к нам на станцию Казахстан, то рассказывал, как их с его родным дядей Андреем Карабановым где-то под Оренбургом согнали в овраг, где сидел в чёрной кожаной куртке комиссар и тарабаня пальцами по лежавшему на столе револьверу произносил пламенную речь, призывал вступить в Коммунистическую партию. Вдруг раздались крики «белоказаки», они прыгнули на коней, выскочили из оврага и рубались до самого вечера. Многим погибшим тогда так и не посчастливилось записаться в партию большевиков.

Старшие братья Михаил и Пётр работали вместе с отцом на поле, сеяли, молотили пшеницу, а осенью помогали ему работать на собственной маслобойке давить семена подсолнуха крестьянам, жившим в округе. В хозяйстве имелось две коровы, две лошади и маслобойка, а также хороший добротный дом, что и послужило причиной раскулачивания и ссылкой в отдалённые места. Оставили только документы и одежду, всё остальное отбиралось в пользу советского государства. В течении суток они стали голыми, нищими, никому ненужными людьми.

В Фёдоровке, напротив дома Лобановых на этой же улице, жила тоже многодетная семья Побирухиных. В семье было 10 человек детей. Родители пили, хозяйством не занимались, во дворе пусто. Дети попросту голодали, одежды, обуви нормальной не было, ходили в каких-то обносках, в тряпье. Побирухины первыми записались в комитет бедноты. Были постоянно голодными и злыми, каждый день просили и даже требовали у Лобановых что-нибудь поесть или ещё что-то. При раскулачивании первыми ворвались в дом, растаскивали все домашние вещи себе домой, делая по несколько ходок. Формально были вроде полностью за Советскую власть, но при каждом возвращении в дом приговаривали: - «Чтобы Советской власти поменьше добра досталось». И даже заставляли малолетних детей Лобановых вытаскивать из дома инвентарь, посуду и постельное бельё. Так что кто трудился с утра до ночи, жили в достатке, а такие горе-бедняки так и мечтали что-нибудь или где-нибудь своровать или отобрать, причём кричали: - " Буржуи, на наших горбах в рай хотели въехать".

Два брата простились, пожав крепко на прощание друг другу руки и Михаил подался на юг, в сторону Саратова, а Пётр на север, в сторону Нижнего Новгорода. Семью посадили в теплушку и повезли на восток. Несколько дней их везли в неизвестном направлении и вот, наконец, поезд остановился на станции Соль Илецк и несколько семей раскулаченных высадили на вокзале этой станции. Огромное здание вокзала отапливала единственная полукруглая чёрная печь дровами и углём. Было очень холодно и зябко, но не было пронизывающего ветра и давящего покрывала тёмной ледяной ночи. «Мама, что они там делают?» - спросила маленькая Шурочка, показывая пальчиком на людей, сидящих в углу, непонятной пока для неё ещё национальности. «Спи, они ищутся». Так называлась в то время процедура, при которой женщины друг у друга искали и с остервенением давили вшей голове.

Под вечер, где на подводах, где пешком, отец добрался, до п. Чилик, до места, где шло распределение мест для проживания раскулаченных семей. Им предстояло поселиться жить в п. Агатан, куда и привёз их отец на быках, запряжённых в арбу. Было это в далёком 1927 году и жизнь в этом посёлке мама помнит смутно. Агатан (каз. Ақатан, что в переводе значит «текучий», «текущий») - ныне упразднённое село в Чингирлауском районе Западно-Казахстанской области Казахстана. Входило в состав Чингирлауского района Акбулакского сельского округа. По данным переписи 2009 года, в селе проживало 35 человек (23 мужчины и 12 женщин).

После 1936 года, когда была построена железная дорога, соединяющая Саратов и Соль Илецк и проходившая через Уральск, по просьбе и ходатайству ветерана Гражданской войны, красноармейца, воевавшего за власть Советов, члена Партии с 1918 года старшего брата Дмитрия, семью удалось «подтянуть» ближе к Уральску, а именно на станцию Яик, откуда они переехали на постоянное местожительство в п. Фёдоровку Уральской области.

Жизнь двух старших братьев сложилась примерно одинаково. Михаил Игнатьевич дошёл до Саратова и поступил слесарем на механический завод, ушёл на пенсию с должности начальника цеха, Пётр Игнатьевич дошёл до Нижнего Новгорода и устроился слесарем на Балахнинскую картонную фабрику, ушёл на пенсию тоже с должности начальника цеха. Он воевал в Отечественную войну офицером, брал Берлин в должности командира батареи 2-го Украинского фронта. Четвёртый брат Иван Игнатьевич, которого война застала в Белоруссии на пограничной заставе в г. Гродно, был взят немцами в плен, после семидневной ожесточённой обороны заставы. По окончании войны, и освобождения из плена, отбывал 2 года уже в наших сталинских лагерях за то, что сдался в плен фашистам, но так как его взяли в плен в первые дни войны, ещё до известного приказа Сталина «живым не сдаваться в плен», был досрочно освобождён и вернувшись в Фёдоровку отработал до пенсии главным бухгалтером на маслозаводе.

Пятая старшая сестра Мария Игнатьевна, во время войны работала начальником почты на станции Яик, где и познакомилась с Иваном Тимофеевичем Власовым, курсантом Уральского военного лётного училища, когда они проходили лётную тренировку на аэродроме «подскока» на станции Яик. Старший политрук Иван Власов был тяжело ранен в бою и был направлен на излечение в военный госпиталь г.Уральска, по выписке из которого был направлен в лётное училище, где проходил обучение, и первые самостоятельные вылеты с курсантами, бывшим директором совхоза «Плодоовощной» Давыдом Моисеевичем Заец, начальником Бурлинского райотдела милиции Колесниковым Александром Николаевичем. Мама, после окончания Учительского института, (бывший педагогический институт им. Пушкина), во время войны работала учителем русского языка и литературы в п. Долинный Теректинского района.

Вот таким образом большая, многодетная семья из России была переправлена в Казахстан, где приобрела вторую родину и навечно покоится в Казахстанской земле. Крестьяне «средней руки», получив землю от Советского государства были трудоголиками, мечтавшими самим самостоятельно встать на ноги, жить счастливо и богато, рожать и растить детей и внуков, вынуждены были по воле того же Советского государства отдать всё, нажитое непосильным трудом, скитаться в чужом краю и вновь устраивать искалеченную политикой партии судьбу. Дед Игнат, которого я никогда в жизни не видел, там же в Агатане был репрессирован по ложному доносу соседей и отсидел на Дальнем востоке 10 лет, тяжело заболел в лагерях и по приезду в Фёдоровку скоропостижно умер. Бабушка, которую я помню очень хорошо, наоборот, прожила долгую жизнь и умерла в возрасте 96 лет в 1976 году, когда я уже работал пилотом в Уральском авиаотряде.

На фото: Борис Сёмин, Сергей Мельников, архивная фотография М. Шолохова, Сергей Ткаченко, Валерий Огурешников, указатель племсовхоза "Чапаевский", Анатолий Салтыков, Антонина Гидлевская. Практически все фото, кроме фото Салтыкова, Тони и Шолохова современные, к сожалению, изображений того времени разыскать не удалось.

Владимир Калюжный, Тольятти, октябрь 2018