Каталог статей

Самолёт выруливал на исполнительный старт. После быстрой подготовки к взлёту, он начинал стремительный разбег и вот когда до отрыва оставались считанные секунды, командир вытаскивал из пачки «Беломор-Канала» папиросу, вставлял её в рот и начинал неоднократное поджигание спичкой. Командир переводил взгляд на меня, тем самым молча спрашивая: «Что ждёшь, пора уже и взлетать». Я незамедлительно хватался за штурвал и самолёт отрываясь от земли начинал набор высоты. Это явление происходило практически каждый раз в самый ответственный момент отрыва и приобрело характер такой  закостенелой привычки, без которой самолёт как бы по-другому уже и не может взлететь. Мне это даже в какой-то степени импонировало, так как с каждым таким взлётом я  всё больше набирался опыта и самостоятельности. После окончания набора высоты, командир засыпал, папироса в руках затухала, и все дальнейшие этапы полёта и ведения радиосвязи ложились полностью на плечи второго пилота. Через каждые 15-20 минут полёта командир вдруг внезапно просыпался, медленно осматривался вокруг, опять поджигал спичкой потухшую папиросу и, смачно затянувшись, тут же засыпал мертвецким сном. 

Где-то к концу 70-х годов прошлого столетия наш экипаж в составе командира самолёта Говорова Анатолия Андреевича, меня и авиатехника Алтунина Николая Яковлевича был направлен на работу в противочумный отряд на точку «Кызыл Капкан», находящуюся в пустынной местности,  на юго-востоке от посёлка «Новая Казанка». По прилёту на точку нам была устроена силами эпидотряда торжественная встреча, с посещением горячей бани и очень гостеприимного ужина. Мы быстро влились в маленький дружный коллектив эпидотряда, которым руководил молодой, но уже опытный врач-эпидемиолог Яценко Володя. Впоследствии он успешно защитил кандидатскую диссертацию, занимался палеонтологией грызунов, а тогда препарировал сусликов, которых мы ему привозили с точек.

На следующий день, проснувшись от громкого рёва мотора самолёта, который уже готовил к полёту Яковлевич, мы не спеша вставали, завтракали и летели за материалом по указанному маршруту. Каждый взлёт происходил точно так же, как описано в начале рассказа. Пролетев несколько десятков километров, Андреевич просыпался, внимательно оглядывался, показывал рукой отвернуть вправо или влево и опять засыпал. Летал он, казалось, вслепую по одним ему только понятным приметам и ориентирам, расположенным внизу в пустыне в виде засохших русел речушек, барханов и всевозможных изгибов рельефа местности. Вдруг он, резко встрепенувшись, принимал деловой серьёзный вид, закуривал традиционную очередную папиросу и начинал снижение среди разбросанных барханов на зоолога, державшего в руках зеркальце, посылающее отражение от солнечных лучей. 

После посадки, Андреевич выключал двигатель, открывал форточку, приветствовал  «суслятников» кивком головы, а я открывал дверь салона фюзеляжа и рабочий ставил ведро с песчанками в специально подготовленный для этих доставок деревянный ящик. Мы передавали обитателям пустыни продовольствие, воду и депешу от начальника отряда, свёрнутую в виде солдатского треугольника. Здороваться  и прощаться за руку рекомендовано не было, так как работы производились в опасной эпидемиологической зоне. На пути следования к очередной точке, попадались огромные воронки от взрыва бомб и снарядов, парашюты, и даже целые макеты военных самолётов, так как работали мы в военной закрытой зоне, не предназначенной для работы гражданских  воздушных судов. Полёт обычно осуществлялся по круговому периметру и заканчивался примерно через 4-5 часов на аэродроме эпидотряда.

После завершения рейса с доставками, на борт поднималась лаборант, она протирала в кабине пилотов все рычаги и приборы спиртом, а мы направлялись в уже приготовленную баню и шли на отдых в небольшой саманный домик, где находилась столовая и обитали все жители точки «Кызыл-Капкана». Так как связь с внешним миром осуществлялась только по транзисторному радиоприёмнику, то самолёт использовался и для доставки продовольствия и медицинских компонентов из отделения п. Новой Казанки или противочумной станции Уральска. На самолёте прилетали новые работники, доставлялись свежие газеты и журналы, а также морские свинки для проведения опытов, для написания научных работ.

Андреевич был бывшим военным лётчиком, летавшим ранее в Оренбургском военном лётном училище инструктором и прибывшим в Уральский авиаотряд по сокращению штатов в Советской Армии. Его умение прививать опыт молодым пилотам своеобразным способом было загадкой для всех, но в тоже время опыт лётной работы, приобретённый при работе с ним, очень мне пригодился в дальнейшей лётной деятельности. Вроде бы вести визуальную ориентировку таким вот замысловатым, «дедовским» методом и противоречило правилам самолётовождения, но зато было наиболее  точным и надёжным. Большое доверие в выполнении полётов, полностью ведение радиосвязи и полётной документации, а также самостоятельное обслуживание материальной части в отрыве от базы без авиатехнического состава так вбивалось с «пелёнок», что по истечении многих лет, мне как-то недавно довелось обслужить и полететь на самолёте, как будто и не было перерыва в лётной работе.

Николай Яковлевич, ветеран Великой Отечественной войны, авиатехник самолёта Войска Польского, был балагуром и весельчаком, владевшим польским, русским и казахским языками. Его присутствие в экипаже сразу оживляло обстановку. Он мог часами рассказывать весёлые и интересные истории из своей боевой и домашней жизни. Командиром самолёта в Войске Польском был поляк, а штурман и авиатехник русские, но все носили военную форму польской армии, он даже дома хранил такую фуражку-конфедератку с квадратным верхом и показывал её всем гостям. Демобилизовался он и пришёл в Уральский авиаотряд в форме польского солдата.

Уникальный и доброй души человек, специалист, всегда вселявший в наши молодые души оптимизм, самокритичность и умение жить весело, задорно, как бы с огоньком. При подлёте к Уральску, он становился в проход кабины между пилотами, прикладывал руку лодочкой к уху и говорил; «Ты слышишь крик. Это моя «крошка» ругается, бедняжка ждёт меня не дождётся!»,  серьёзно и комедийно играя роль любящего мужа. Супруга его – Ольга, тоже работала в аэропорту. Она длительное время руководила в авиационно-технической базе бригадой мойщиц самолётов. Женщина была властная, суровая, не давала спуску не только своим подчинённым, но и собственному мужу. Подкаблучником Яковлевич не был, цену себе он знал, но своей супруге всячески потакал в этом, всегда делал вид, что самый главный начальник в аэропорту – это его «крошка».

Сейчас, по истечении более 30 лет, я с особенной теплотой и благодарностью вспоминаю ту старую гвардию, которая учила нас жить, выживать в экстремальных условиях и летать в любых сложных условиях, превращая из молодых малоопытных пилотов в настоящих первоклассных специалистов-лётчиков Гражданской авиации.

Владимир Калюжный, Тольятти, февраль 2013