  Мой отец Петренко Иван Александрович родился 18 апреля 1917года. Войну встретил на Дальнем Востоке, на одном из военных аэродромов, осуществлял техническое обслуживание приборного оборудования самолётов. В боевых действиях участвовать не довелось, так уж сложилась его судьба, отдавал долг Родине на её восточных рубежах. Демобилизовавшись в 1946 году, прибыл в Уральск и женился на Ионовой Антонине Александровне, которая и стала впоследствии моей матерью. «Покрутился» по Уральску в поисках работы и испытав определённое разочарование, что по своей специальности подходящей работы не было, он с моей будущей матерью уехали во Фрунзе (ныне Бишкек). Там дело вроде пошло на лад, по городу пошла молва, что объявился мастер высокой квалификации, прозвали его потом «вело-мото-приборо-часы» мастер. Но маманька, привыкшая жить с родителями, «тянула» его в Уральск и своего добилась, уже со мной они переехали. Так что детство мое началось в Уральске. Но совместная жизнь у родителей не задалась, отец из семьи ушел. Причина банальна, после войны мужиков мало, баб много, а мужчина он красивый, импозантный, мастеровой.
 Так что рос я в условиях безотцовщины, воспитывал меня дед, Ионов Александр Максимович. Дедушка был потомственным кузнецом, в своё время успел закончить два класса, потом помогал отцу, работал с ним подсобным молотобойцем. В Первую мировую попал на фронт. Незадолго до революции был ранен, лечился в госпитале в городе Царицине, потом моя бабушка, в девичестве Носкова Вера Михайловна, забрала его домой. Дома долго сидеть не пришлось, Василий Иванович Чапаев захватил город, казаки «дрогнули», кровушки пролилось много, но деда не «тронули», кузнецы были нужны при любой власти, мобилизовали его в 25 дивизию кузнецом. Профессия эта в армии того времени была очень востребована и ценилась гораздо выше, нежели остальные военные профессии. Многотысячная конница требовала постоянного ухода, ремонта и замены «обуви» лошадей – подков, а накопленный до войны опыт позволял осуществлять и другие, более «тонкие», работы. Рассказывал он, что помогал водителю автомобиля Чапаева В.И., в полевых условиях смог изготовить довольно сложную сломавшуюся деталь мотора, а однажды ремонтировал даже самолёт «Фарман» (и такая военная техника была тогда на вооружении), смог надёжно сочленить оборвавшийся (или перебитый пулей) трос управления. И зазубренное, деформированное холодное оружие (шашки) восстанавливал, рихтовал и точил, и материальную часть винтовки, пулемёта (Максим), гаубицы знал в совершенстве и успешно ремонтировал. В мирное время он стал стахановцем, передовиком, имел квалификацию 7 разряда, работу свою не бросал, несмотря на то, что неоднократно избирался депутатом городского совета и его усиленно «продвигали», как героя Гражданской войны.
А я рос беззаботным пацаном, которого не мог удержать ни один забор. Зимой санки, коньки и лыжи, летом Урал, рыбалка. С пяти лет, как все мальчишки, смотрел в небо. За речкой «Чаган» был учебный военный аэродром, самолеты с восхода до захода отрабатывали фигуры высшего пилотажа. Особенно замирало сердце когда самолет срывался в штопор, казалось всё, не выйдет, но потом шум мотора резко усиливался и самолет взмывал в небо боевым разворотом, тогда я этих терминов еще не знал, но твердо верил в то, что буду там, в той кабине, на месте того счастливчика.
  В школу я пошел хоть и рано, но уже, хоть и по слогам, «читающим», заслуга в этом моего деда, он с раннего детства мне читал по вечерам книжки, перечитывая по пять, шесть раз одну и туже сказку, видимо поэтому пришла мысль учить меня читать, мать купила букварь и он по две-три буквы давал задание, каждый вечер читали букварь, а потом сказки и на следующий день я должен это все твердо знать, иначе дед отказывался читать сказки. Моя мама работала в пединституте лаборантом на факультете дошкольного воспитания. Детские книжки носила из библиотеки. До пожара там была лучшая библиотека в городе. Вот тогда меня и научила маманька, как надо относиться к книге. Не дай Бог по неосторожности загнул страницу или где испачкал, получишь «по полной». Потом, когда подрос, я ходил в эту библиотеку сам и мне давали книжки на выбор. Будучи юношей, меня уже пускали внутрь, я долго бродил по библиотеке, выбирая из великого множества что-то для себя интересное. Спасибо всем этим женщинам.
 В 9 -ом классе осенью к нам в класс пришли два представителя местного аэроклуба, Муравьев Александр Константинович и Кондаков Михаил, отчества или не знал, или просто не помню. Кондаков потом работал в АСК инженером, затем и у нас в аэропорту авиатехником. После его кончины в авиационно-технической базе нашего авиапредприятия работал авиамехаником его сын. Нас проинформировали, что проводится набор в авиаспорт клуб учиться летать на планерах, ну я с радостью прибежал одним из первых, про себя отметил, что с нашей школы не я один. Вообще, Уральск имеет давние авиационные традиции, поэтому рассказы деда, учебно-тренировочные полёты самолётов училища, потом полёты самолётов и планеров ДОСААФ сформировали у меня осознанное желание стать лётчиком. Но меня постигло разочарование, посмотрев в мой паспорт, мне сказали, чтобы приходил в следующем году, пока еще рано. Я был самым молодым в классе, в школу пошел вроде со своими сверстниками, но они оказались почему-то старше по возрасту, а Покотило с Хохлачевым – мои будущие коллеги по аэропорту и 137 лётному отряду, прошли и по возрасту и по здоровью. Я смог поступить только на следующий год. Снимок не мой, современный, разместил здесь только потому, что хорошо отражает моё настроение в детстве.
В 9 класс пришло много новеньких. Большинство пацанов, с которыми я учился, ушли в ПТУ, а получив профессию и начать работать, я тоже хотел, но мать отговорила, велела учиться, надеялась как-то «перебиться» без моей помощи. Из новеньких пришел и Валера Ногайченко. Он-то меня и «сосватал» заниматься боксом, у него на тот момент уже был 1-й юношеский разряд. Я с радостью согласился, хотел научиться как-то координировано двигать руками в экстремальной обстановке, дело, на мой взгляд, нужное. Пока было тепло, занимались на стадионе за «Золотой церковью». Три круга в стойке по беговой дорожке, один круг - гусиный шаг, вперемежку с прыжками в стойке. Остальное выполняли около самого храма, отрабатывали серии ударов, «челнок», «бой с тенью», ну и конечно спарринги. В то время в моде был силовой бокс, на спаррингах били «по взрослому» и приглядывались к новичкам, чуть что не так, начиналось «выживание», то есть били чаще и сильнее, чтоб партнёр сам ушел. Из набора были одни лапы и шесть пар перчаток, 8 унцовок старых и сбитых.
Но к осени дело пошло, стали заниматься в зале спортивной школы. Так я вошел в спорт, и занимался вплоть до поступления в летное училище. Обрел много друзей, с некоторыми из них до сей поры поддерживаю связь. А умение двигать руками в качестве последнего аргумента не раз выручало в жизни.
  Наступила осень и я побежал в АСК (авиаспорт клуб), записали без проблем, сказали, когда надо прийти в военкомат для прохождения медицинской комиссии. Комиссию прошел успешно, даже удивил медика, что «выдул» по спирометру 4300 кубических сантиметров, лёгкие оказались развитыми и здоровыми. Но главное, что прошел. На теорию ходил всю зиму, не пропустил ни одного занятия, что на меня было не совсем похоже, но очень уж хотелось летать. Весной сдали зачеты по конструкции планера КАИ-13. Пользование и укладка парашюта ПД-47 и «здравствуй АЭРОДРОМ». Первый раз оказался в самолете, в первый раз надо прыгнуть. Выскочил без проблем и сразу запоздалая мысль: - Зачем? Восхищение свободным падением, потом хлопок, сначала парашют, потом тяжёлые башмаки друг об друга. Огляделся как учили, вроде все нормально. Смог развернуться против ветра и свести ноги вместе. Хорошо развел колени, иначе зубами въехал бы в них при приземлении. Последующие прыжки были уже осознанными, но уже не такими яркими. На снимке я с инструктором А.В. Гура
Потом полеты, первый полет по кругу, запуск с лебедки. Вот это класс, за считанные секунды взмывал на 300 метров. Дернул ручку замка и увидел, что трос с парашютиком отделился и полетел. «Левый под 90» - кричит инструктор. Так началась увлекательная юность моя. Летом каждый день в 5-30 машина АСК, собрав людей по городу, подъезжала к остановке «Пугачевская», где садился я. С неделю я ездил на машине, потом стал добираться по своему графику. Подъём в 4-00, вскакивал, бежал на Урал, с причала прыгал в воду, проплыв метров 15 – назад, вытираясь на ходу, бежал домой, одевался, и бежал на аэродром. Машину уже не ждал, меня догоняли почти у аэродрома. Просил инструктора чтобы полетать первым, надо было потом успеть на работу. На летних каникулах я с 6 класса работал везде, где брали. Занятия боксом тоже не бросал, благо тренировки были через день и по вечерам, с таким режимом пришел успех, регулярные пробежки принесли выносливость.
Но время бежит быстро, вот уже финал 11-го класса, весной начался набор в военные училища, я написал заявление на поступление в Оренбургское училище, где готовили лётчиков-истребителей. Моё заявление приняли, готовился к медицинскому освидетельствованию. Областная комиссия проходила в конце мая при нашем военкомате. С первого раза не получилось, «облом», глазник - старушка «божий одуванчик» определила скрытое косоглазие левого глаза, спорить не стал, прошел остальных врачей без замечаний. Пошел к военкому, капитану Байматову, он знал меня лично, я учился с его дочкой в одном классе. Он был «в курсе событий» и знал, что подобную комиссию мы каждый год проходили в АСК. Но не помог, «развел руками», не захотел использовать своё служебное положение, посоветовал прийти через три дня, когда будет второй поток. Нужно было получить новую медицинскую карту и попробовать пройти ещё раз. Я воспользовался его советом, но видно не судьба мне было стать истребителем. Бабку офтальмолога я на этот раз прошел, но рано обрадовался, отоларинголог нашел в левом ухе какой-то шрам, хотя уши у меня никогда и не болели. Я так же «тихо» прошел комиссию до конца и пошел военному комиссару, ну, думаю, справедливость всё равно восторжествует. Напрасно я надеялся, мой знакомый военком сделать опять ничего не смог, сказал, что это всё равно вскроется, а его я сильно подведу. И пошел я «солнцем палимый», расстроен был, конечно, сильно. Оставалась попытка «прорваться» в АЭРОФЛОТ, благо там прием документов был в июне.
Сдали экзамены в школе, но классный руководитель написала мне не совсем хорошую характеристику. Мать бегала в школу, просила, но напрасно. Почему так случилось, до сей поры я не понимаю. Я с ней никогда не конфликтовал, и она, на мой взгляд, относилась ко мне «ровно» и «на тебе, Валя». Поехал в аэропорт, с чем было, приехал, нашел отдел кадров, там уже мальчики стояли с документами. Конечно, выпускались в этот год только в нашей школе три 11-х и четыре 10-х класса. У последних не было производственного обучения, на выпускников 1966 год был «урожайным», одновременно, из всех средних школ страны, выпускались десятые и одиннадцатые классы. Вышел пожилой, подвижный дядечка небольшого роста, сказал, что документы будет принимать по очереди от двух человек одновременно, ознакомившись, выйду и скажу, что делать дальше. «Ждемс». Подошла и моя очередь, выходит и говорит стоящему рядом со мной пареньку, когда тому надо быть в Актюбинске, потом обращается и ко мне: «А тебя, Петренко, с такой характеристикой даже в тюрьму не возьмут, а ты хочешь в летное училище, иди зарабатывай характеристику и на следующий год приходи». И пошел я на Ворошиловский завод учеником токаря, хотя в школе получал специальность столяр-мебельщик. Через три месяца получил третий разряд токаря, попал в 9 цех токарем на револьверный станок, стал точить стандартные болты и гайки. Осенью сдал документа в Московский техникум тяжелого машиностроения на факультет «Обработка металла резанием».
На заводе проработал до начало лета, начинались полеты в АСК, стало сложно совмещать работу с занятиями в клубе. С завода я решил уволиться, повод для этого был, однажды я прибежал на проходную в 8-05, вахтер действовал по инструкции, вызвал начальника цеха, такой был порядок, завод всё-таки закрытый, оборонный. Начальник «обласкал» меня, как это принято было, у себя в кабинете, я и не пытался оправдываться. Все правильно, опоздал-получи. Была и другая причина, платили на «Ворошиловском» мало. Нам, уже мастерам своего дела, как пацанам мастер приносил пачку нарядов, работы было много, расценки «смешные». Допустим один наряд выточить из стали 40 семь болтов с резьбой (основная) М 6, стоимость полной токарной обработки - 0,5 копейки, и так 8-10 нарядов в том же духе. Выполнять надо в строгой последовательности по степени срочности. Чтобы «дотянуть» заработок за смену до трёх рублей, в конце давали и более «дорогую» работу, 20-30 винтов из «нержавейки», или «маломагнитки», но это не всегда.
Я нашел работу в непосредственной близости от аэродрома спортклуба. На «Новокирпичном» был автогараж какой-то геологоразведочной организации, я там когда-то работал летом на летних каникулах слесарем-смазчиком, там я видел два токарных станка. Вот и зашел как-то, встретился с механиком, рассказал ему кто я, он, не скрывая радости, предложил мне работу токаря. Правда, станок был старинный, «Красный пролетарий, я попросил его показать его. Даже не предполагал, что есть ещё такие «допотопные» станки, оказывается ещё были, на нем стоял шкив, который приводился в движение от общей трансмиссии, как показывали в старых фильмах. Общий привод крутился наверху под потолком и приводил в движение все станки ременной передачей на каждый станок. Но механик меня утешил, что работа повременная, а берет он меня по 4-му разряду с последующим переводом на 5-ый после испытательного срока с оплатой 140 рублей. График работы был щадящий, можно было и немного опоздать, если не успевал вовремя на работу после полётов, меня это устраивало, я никогда не отказывался и «переработать», если в этом была необходимость.
Режущего инструмента, конечно, в этой «шарашке» не было никакого. Но, как гласит русская пословица, «не имей сто рублей а имей…». Друзья выручали, да и сам постарался, когда уходил, вынес резцы, которые накопились на тумбочке при станке. Жизнь пошла в другом русле, здесь не было громадных и высокоточных штангенциркулей, микрометрических скоб, всевозможных калибров и жёстких требований ОТК, ко мне просто подходил водитель и показывал «на пальцах», какой болт ему надо было изготовить. Мне было диковато, без чертежа и класса точности, но к этому привыкаешь быстро. На носу июнь, а я ещё в мае «подсуетился» и написал в техникум, чтоб выслали мне аттестат, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Два семестра я отучился, на всякий случай, если не получится, надо учиться дальше, правда осенью меня ждал военкомат. Договорились мы с моим другом, что будем вместе поступать опять в лётное училище.
Поехали в аэропорт сдавать документы. Встретил нас тот же начальник кадров Аким Иванович. Увидев меня, как это ни странно, сразу узнал. - «Ну что, Петренко, привез характеристику?». С характеристикой у меня был теперь полный порядок. Производственная - передовик производства, комсомольская тоже отличная. Было ещё и ходатайство от АСК, что я вполне достоин. И в назначенный срок полетели мы с другом в Актюбинск
Полет из Уральска в Актюбинск составил чуть больше часа. Выгрузка – несколько минут, открыли дверь, приставили трап и до свидания. Калитка напротив двери , ни терминалов, ни высоких заборов. Вышли, спросили где здесь приемная комиссия и через пять минут были на месте. Сдали направления и получили в общежитии по койке, в каждом кубрике было человек по двадцать ребят из всех городов Казахстана. Медкомиссию на этот раз прошел без замечаний, каждый врач спрашивал о занятиях спортом, мне было что ответить, на планере летаю. Про то, что я боксом занимался, не говорил, меня предупредили, что об этом нельзя говорить ни в коем случае, сразу найдут шумы в сердце, сотрясение мозга и т.п. Предполагаю, что уже в тот период у членов комиссии прослеживались элементы коррупционных составляющих, чем меньше пойдет ребят периферии, тем больше мест останется «для своих», но этому выводу я пришел уже позже. Комиссию прошел, а дальше экзамены. Начал с тригонометрии для меня она была темная ночь и кошмарики. Взял карандаш ,листочек и учебник. Читал и выписывал формулы, к вечеру одолел учебник, благо он был тоненький. На следующий день с рассветом открываю и начинаю с задач, которые были в конце каждой темы. Я не узнавал себя, но задачи начали решаться. До вечера я порешал весь учебник, конечно «подглядывал» в теоретические разделы учебника. Потом, на следующий день, я наугад открывал задачу и успешно её решал, уже в учебник не заглядывая. К обеду был уверен, что с тригонометрией я справился самостоятельно, к сожалению, учителя с 9-го по 11-й класс не могли это раньше «вдолбить» мне в голову.
Взялся за геометрию, с ней тоже были проблемы, небольшие, правда, только по некоторым теоремам. Алгебра была «более или менее», ну арифметические примеры решались легко. Друг мой комиссию не прошел, уехал домой. Здесь я познакомился с двумя кустанайскими ребятами. Один поступал в Кировоградское училище штурманов, другой, как и я, в училище летное.
Первый экзамен - сочинение. Спасибо моей матери, она выпросила с десяток лучших сочинений на литературном факультете института, где работала. Я изготовил шпаргалки, сделал фотографии сочинений 6х9 и когда написали темы, я тут же «под шумок» выбрал себе и друзьям по сочинению. Старательно переписал текст на черновик, потом «перекатал» в чистовик, семь раз проверил на ошибки, предположил, что пять баллов мне обеспечено, но не тут то было. Актюбинские учителя боролись за свои кадры и я получил только «четыре», но не огорчился. Трудности были впереди.
Математика письменная, мы распределили с друзьями кто в чем силен . Мне досталась арифметика, будущий штурман взял тригонометрию, второй алгебру, 90 минут на все. Начали, пример я решил сравнительно быстро, хотя он был двухэтажный и длинный, от делать нечего я перевернул листок решил его ещё раз, сравнил ответы, убедился, что ответы совпали. Смотрю на своих «подельников», от них чуть ли не «дым идет», а сдвигов нет, пошла вторая 45 минутка. Но есть Бог на свете. Смотрю, в окне тень мелькнула, вижу парень выглядывает и кивает: - Ну как? Я развожу руками, да никак пока, он опять кивает: - Какой вариант? Я на пальцах - третий. Он прикладывает большой лист, примерно 40х50, списываю, чтобы ничего не попустить, но учительница за столом видимо «просекла» что очень уж часто я в окно гляжу, не идет, а буквально бежит, но я успел незаметно махнуть рукой, парень исчез. Я уже достаточно спокойно из черновика переписываю в чистовик, периодически задумчиво гляжу в окно. Учительница минут десять стояла, я думал, не дай Бог парень выглянет и меня с треском выгонят с экзаменов. Но обошлось, она пошла на место. Через несколько минут выглядывает наш «ангел». По тригонометрии я решил всё правильно, толкаю Вальку Терехова, бери черновик, пиши, 25 минут осталось. Он бедный так закопался, что не понял, «шипит» мне, отстань, я не сделал. Я ещё раз предложил переписать и передать товарищу, времени нет. Наконец все обошлось, экзамен мы сдали. И хотя я твердо был уверен, что все сделано правильно, поставили опять только «четыре». После экзамена долго искал того парня, но так и не нашел
Эпизод этот, существенно упростивший, если не сказать, ставший определяющим в реализации моей «голубой мечты» детства и отрочества - стать лётчиком, труднообъясним. Допускаю, что кто-то из сдававших этот экзамен, смог аналогично (через стекло окна) передать «на волю» задачи нашего варианта. С привлечением хорошо подготовленных абитуриентов, либо профессионалов (учителей), задачи были успешно и правильно решены, оформлены в соответствующем масштабе и я сумел это списать. Но парень предлагал это всем, многие этим воспользовались, тем самым увеличилось число претендентов, возрос конкурс, в общем, ничего хорошего для приёмной комиссии, которая, естественно, решала задачу отбора наиболее подготовленных. Скорее всего это была инициатива самих абитуриентов, которые коллективно противостояли комиссии, не оценивая последствий.
Последний экзамен была математика устно. Взял билет сел. Первый вопрос - среднеарифметическое и среднегеометрическое чисел. Во, попал, в голове «вакуум» по этому вопросу, ладно решаю задачку по тригонометрии, решил. Последний вопрос геометрия, теорема линия к плоскости, быстро набросал эскиз, прикинул, что знаю. А по первому вопросу мысль так и не пришла. Спросил у соседа слева, молчит, ладно, обращаюсь к соседу справа, тоже «как рыба». А тут учительница «кудахчет»: «Идем отвечать». Вижу, что очередь не моя, но спорить не будешь, плохо что «завис» на первом вопросе, как заклинило, остальные вопросы и не обдумывал. «Ну что же ты, вопрос за 6 класс, а ты не знаешь?», за шестой класс я, вполне естественно, учебник не открывал. Оказывается, что это просто сумма двух чисел делённая на два, а геометрическая … Я понял, стал продолжать, но она меня остановила: «Ну, ответа первый вопрос вы не знаете, второй вопрос вы списали» - где б я списал? Ладно, пишет какую-то задачку, я тут же продолжаю решение, молчит. «Ну, давай третий» - выдал. «Ставлю вам три, вы все равно не пройдете. Хотел ввязаться в полемику, но опасно, тут не поспоришь. Вышел, сел в тенёчке слушаю себя, чувствую, что растет уверенность.
Мандатную комиссию, объявили через десять дней. Лишних денег нет, кататься в Уральск и обратно накладно, решил переждать здесь. Уехали не все, человек семь осталось, но я с ними как-то «не сошелся», ходил в аэропорт, разглядывал расписание, смотрел на взлетающие и заходящие на посадку самолеты, как говорится «балду пинал». Потом меня «высмотрел», как я понял, лаборант, позвал помочь перетаскивать приборы из одного помещения в другое и время пошло быстрее. На седьмой день прибежала медицинская сестра из ЛАМ. «Мальчики, пришло указание из Москвы, надо пройти кардиограмму под нагрузкой немного по-другому. Ну, пошли. Раньше мы проходили просто. Был такой пьедестал из трех ступенек , идешь по нему, потом поворот и обратно. И так в течении пяти минут, уже не помню может и десяти. А по новой методике повороты отменили, просто ходишь боком, без поворотов. Прошел. Я тогда не думал, надо так надо. Стали приезжать ребята на мандатную комиссию, а тут, «на тебе». Дома, наверняка, уже обмывали успешную сдачу. Но «под винты» попало много ребят, не дошли они до мандатной комиссии. Захожу, а там почти полный зал представителей от училищ. Листают мои документы, так, хорошо, хорошо. «Как же ты умудрился трояк схлопотать, ты же в авиацию пришел?» - «Виноват, «клин поймал». «Ладно, давай в Рижское училище по радио-электронике пойдешь? – «Нет». - «Почему?». - «Я же в лётное училище поступаю, уже на планерах летал». – «Давай в Криворожское авиатехническое» – я отказываюсь. – «Ну нет мест в летное». Хоть и опасно, но терять мне было нечего, вступил в дискуссию: - «Места в лётное училище для Уральска должны быть, когда я уезжал, было пять мест, нас прошло трое ещё два свободных остается». – «Откуда ты знаешь? – «Когда мы уезжали на экзамены, Аким Иванович говорил, что по заявке пять мест на Уральск, старайтесь ребятки». – «Ну а если не пройдёшь, тогда как? – «Пойду в армию, потом опять приеду сюда поступать». Смотрю, моя настойчивая позиция вроде находит понимание. – «Ну а в какое летное училище ты собрался? – «В Кременчуг». – «А почему в Кременчуг? – «Там уже два моих одноклассника учатся». И, «как гром с ясного неба»: «Хорошо поедешь в Кременчуг». Я от неожиданности головой чуть не достал потолок, чем рассмешил всю комиссию. Получил НАПРАВЛЕНИЕ, что ЗАЧИСЛЕН курсантом в ЛЕТНОЕ училище, рванул в аэропорт, успел на рейс и улетел домой.
На следующий день с утра пошел в военкомат за приписным свидетельством. Дежурный меня выслушал, назвал номер кабинета, куда я и направился. Захожу, сидя два офицера, один из них - отец моего одноклассника Бориса Пятакова. Он меня узнал и сразу говорит: «Ты рано пришел, ваша команда формируется только в конце сентября, пойдешь служить в ВДВ». – «Да я за приписным свидетельством пришел, принят курсантом в летное училище, - «Да зачем тебе училище, отслужишь, потом пойдешь». Но по его ухмылке я понял, что это у него шутка такая. – «Ну что мне с тобой делать?, в это время входит парень, постарше меня, подает документы, второй офицер его спрашивает: - почему не по форме?», тот так нехотя, даже вальяжно: - «Дембель». Отец Бориса мне говорит: - «Ладно, разнесешь вот сто повесток до завтра выдам я тебе приписное свидетельство. Сто повесток, за сутки одному, не реально, смотрю в повестки, а там район мясокомбината, в голове крутится, если даже приобщить друзей… А кого, кто поступает, кто работает, сам только приехал, кто и где не в курсе. Слышу, кто-то окликает, оборачиваюсь тот парень, дембель. – «У тебя рубль есть?», - Ну есть». - «Вон видишь киоск «Союзпечать», пойди, купи сто конвертов, с повестки на конверт списываешь адрес, отрываешь корешок, сам расписываешься, что получил. Отнеси на почту, через три дня все получат повестки, благо там сбор через пять дней, а утром сдашь корешки и получишь приписное. Понял ?». – «Понял, спасибо», и я окрыленный помчался домой.
В течении полудня я «разнес» все повестки, на следующее утро опять в знакомый кабинет. – «Что, уже разнес?». – «Да все». – «Да не может быть» выразил сомнение отец Бориса. – «Да мы всей улицей разносили», вынужден был соврать я. Выдали мне приписное удостоверение, вздохнул облегченно, пошел домой, переоделся и на Урал. На следующий день с восходом на аэродром, ребята поздравляли, после полетов пошёл на работу в гараж «Нефтегазразведки» к «любимому станку». Поработал я до середины августа, потом уволился. Механик говорил: - «Валя, если что не сложится, приходи».
 Время летело быстро, вот я уже в поезде «Барнаул – Днепропетровск». Поезд, объявленный, как «скорый», «кланялся каждому столбу», подолгу стоял на каждом разъезде, пропуская другие поезда пропуская, у которых была более важная необходимость. Страна работала, чтобы обеспечить нас бесплатным обучение, питанием, обмундированием. И я мчался в новую жизнь. От нечего делать я прошелся по вагонам и встретил Вальку Терехова, с которым мы сдавали экзамены. Он тоже ехал в Кременчуг. Вдвоем, естественно, веселее, трое суток тряслись, под вечер в сумерках доехали до места, разыскали училище. На КПП ознакомились с документами, нас направили в корпус для первокурсников , там показали кровати, где можно пока поспать. Утром подъем и за работу, уборка, покраска, установка двуярусных кроватей, и так до 30 сентября. Выдали хлопчатобумажную форму (Х/Б), фуражку, кирзовые, на резиновой подошве и подбитые латунными гвоздями ботинки «гады» (говнодавы). Подстригли «под ноль», сводили в баню, дали команду переодеться и сразу мы стали похожи друг на друга, один большой курятник.
Потом построили и все «стадо» разделили на роты, роты на учебные отделения. Назначили командиров отделений из числа курсантов, отслуживших в армии. Начиналась курсантская учеба. Территория была обнесена высоким каменным забором. Выход на стадион через КПП был свободный, но попытка выхода со стадиона причислялась к самоволке. Командир роты так и сказал: «Один шаг и ты за воротами училища, на ваше место стоят и ждут 500 человек желающих с отличными аттестатами. Он не врал, вечером я пошел на стадион и там ко мне подошел парнишка из числа курсантов и предложил сходить в магазин. На противоположной стороне стадиона стояла «стекляшка « похожая на кулинарию. Парень красочно расписывал какие там вкусные булочки и ряженка. Как хорошо, что я не «повелся» на его предложение. Сработала врожденная интуиция . Нет, я не пойду, он пошел один. Как потом оказалось, что там впереди стоял инструктор. Он купил что-то из продукты, поворачивается и видит курсанта. Все, пошли. И «желторотый» пошел, я тоже мог оказаться с ним. Хотя у него был вариант «сделать ноги», если бы он смог забежать на территорию училища, его вряд ли тот инструктор смог найти. Уже через час парень поехал домой.
Началось учеба, дежурства по служебным помещениям ,в караул мы не ходили, пока не примешь присягу, оружие не дают. Моих земляков Хохлачева Покотило в училище не было, они после летних полетов уехали в отпуск домой. В конце сентября приехала Московская медицинская комиссия. Наши ряды почистили, ко мне пристал хирург, такой старенький, чем-то похожий на доктора Айболита, нашёл, что у меня атрофирован пяточный нерв, стопа плохо двигается. Хорошо, что я в юности занимался в танцевальном кружке, правда недолго, но матросский танец сплясать мог, умел стучать чечетку. Вот перед доктором я и выполнил «левый ключ», на месте выбивается дробь, начиная с левой ноги. Потом рассказал дедушке, что занимался планерным спортом и подобную комиссию проходил каждый год без замечаний. Он все мои оправдания проанализировал и поставил в медицинской карте вывод - замечаний нет, но в душе у меня осадок остался. Скорее всего, доктор выполнял заказ администрации училища (оптимизация численности курсантов), правда не так рьяно, мог бы он «упереться» и поехал бы ты Валя домой. Но спасибо ему за его профессионализм и человечность, не стал кривить душой.
Валентин Петренко, Балаклава, ноябрь 2016
ДАЛЕЕ -> |
