Руководить административно-хозяйственным отделом я
сильно «не рвался», просто уже некуда было деваться, должность главного
энергетика сокращалась, а директор настаивал, чтобы я соглашался, причём это
высказывалось уже в категоричной форме. По моим соображениям я бы лучше
работал инженером по охране труда (к
тому времени Кульназарова «заставили» сокращённые должности восстановить, в
соответствии с действующим законом об охране труда), однако Болтуть сказал, что
он посоветовался с командованием и ему посоветовали меня уволить, если я не
соглашусь. С другой стороны зарплата была немного повыше, да и работа более
соответствовала ранее накопленному производственному опыту и была более
престижной, вроде бы как главный инженер, по меркам бывшего объединённого
авиаотряда Понять директора тоже можно было. Дело в том, что
основными звеньями отдела руководили Валера Зуев и Анатолий Бабаков. Валера
занимался строительство, эксплуатацией зданий и сооружений и материально-техническим
снабжением. В качестве подготовки имел строительный техникум, Бабаков же,
руководивший спецавтотранспортом, вообще формально закончил заочно техникум
механизации сельского хозяйства в Бурлине, но уровень его общетехнической грамотности
даже этим документам не соответствовал. В отделе нужен был, хотя бы на время
его становления, грамотный человек. И Бабаков и Зуев работали очень хорошо и сделали для
филиала едва ли не основную работу в период его организации. Дело в том, что
служба движения и служба эксплуатации радиотехнических средств ранее, в составе
объединённого авиаотряда, считались как бы ведущими, наряду с лётным отрядом,
поэтому все хозяйственные и подсобные работы не выполняли, были в отряде
соответствующие подразделения. Начальники этих служб так и продолжали работать
в этом режиме и дело шло к окончательному развалу как с точки зрения
эксплуатации автотранспорта, так и в вопросах содержания зданий и сооружений.
Пытался что-то сделать Галушкевич, у него был соответствующий опыт работы в
армии, при организации работ на отдалённых точках, но его другие начальники не
поддерживали, всегда считали чужим и временным. Дело совсем осложнялось, когда
«к рулю» встал Болтуть, этот вообще в организационных и хозяйственных делах был
слаб, поэтому он и заставил меня работать. Мои же недостатки заключались в том,
что кроме того, что в процессе предыдущей жизни я приобрёл некоторые навыки по
руководству и организации, за моей душой больше ничего не было. Откровенно слаб
я был в эксплуатации автотранспорта, и, тем более, ничего не понимал ни в
строительстве, ни в эксплуатации зданий и сооружений. Другое дело, что
организация эксплуатации воздушного транспорта была более и менее мной освоена,
а основные принципы эксплуатации этого транспорта на порядок совершеннее.
Поэтому я планировал перенести основы эксплуатации самолётов «на землю», на
здания, сооружения и транспорт. Надо сказать, что этими вопросами я занимался задолго
до назначения на должность. В филиале, с самого начала образования, ввели
должность главного инженера. Естественно эти вопросы он и решал. Однако
должность неудачно укомплектовывалась. Сначала взяли демобилизованного молодого
офицера с подводной лодки. Он был радио-электро специалист, однако оказался,
несмотря на возраст, неизлечимым алкоголиком. С другой стороны во всех филиалах
не было опыта работы, в должностные обязанности главных инженеров пытались
внести дублирующие и курирующие обязанности действующих начальников служб, которые,
естественно, негативно к этому относились. Молодого морского офицера уволили, на его место взяли
некоего Хавронюка, который за всё время пребывания в филиале не сделал
буквально ничего. Считал он себя в жизни обиженным. Работал директором довольно
крупного по тем временам, самого большого в Уральске, вычислительного центра.
Обладая неимоверно скверным характером, абсолютной некоммуникабельностью и
слабыми профессиональными способностями, был уволен вышестоящим командованием в
период перестройки. Как оказалось впоследствии, при увольнении были нарушены
кое-какие формальности и решением Верховного суда Казахской ССР Хавронюк был в
должности восстановлен, с выплатой заработной платы за время вынужденного
отстранения от должности. Работать ему, конечно, не дали, но большая сумма
выплаченной компенсации позволила ему приобрести приличный по тем временам
автомобиль отечественного производства. На вершине славы он был «подобран»
Галушкевичем, который, не будучи местным жителем, не обладая необходимыми
связями, не владея обстановкой в городе и не имея практического опыта
гражданской жизни и работы, собирал кадры по довольно сомнительным местам и
довольно сомнительного происхождения и качества. Это я могу отнести и на свой
счёт и на счёт того же Хавронюка, кстати, главного бухгалтера Галушкевич нашёл
тоже на базаре, которая там чем-то торговала, в силу специфичности того
времени. Марина Фёдоровна до настоящего времени сильно гордится этим, всегда
напоминая о том, что раньше она работала в городской автобазе рядовым
бухгалтером низшего звена и выполняла в основном работы «куда пошлют». Она
никогда не скрывала, что у неё никудышная заочная подготовка и только в
навигации она кое-чему научилась. Хавронюк «купался» в лучах славы, протирал свой новый
автомобиль и абсолютно ничего не делал. На замечания руководства и товарищей по
работе реагировал неадекватно уровню замечаний, ругался, обзывался, считая всех
окружающих недоумками и весьма отсталыми людьми. Пользуясь довольно высоким
положением и некоторой благосклонностью Галушкевича, который «на первых порах»
её проявлял, в надежде на то, что Хавронюк научит его гражданской работе и
жизни, он «перетащил» к нам своих трёх бывших сотрудниц, видимо своих «бывших…»,
весьма и весьма глубокой страсти к одной
из них, самой страшной и пожилой, он не скрывал и у нас. К тому времени здание КДП рушилось, коммуникации,
вода, отопление и, самое заметное, канализация. При строительстве были допущены
нарушения и канализация в КДП никогда не работала, в здании всегда стояла
нестерпимая вонь. Котельная аэропорта никогда, даже в лучшие времена, не
обеспечивала необходимых тепловой режим в этом здании, всегда здесь было
холодно, а каждый кабинет и аппаратный зал отапливался дополнительными
электрическими «козлами». Старая проводка (в здании свыше 25 лет не было ни
разу даже косметического ремонта), постоянно горела, в дополнение к вони
«человеческой», зимой стояла ещё вонь от горящей электропроводки. Было принято
решение о строительстве автономного отопления, однако Хавронюк в этом ничего не
понимал. Не лучше было положение и с автотранспортом. Бабаков
конечно очень энергичный человек, однако без соответствующей организации, даже
вновь полученные машины быстро выходили из строя, а срыв доставки людей на
работу или специалистов на объекты, при возникновении неисправностей, не могли
в должной мере обеспечить безопасность полётов. Уровень же подготовки Бабакова
не позволял организовать работу автотранспорта филиала должным образом. Зная способности Хавронюка с точки зрения
способностей восстановления на работу после увольнения, руководством филиала,
естественно с согласия и при поддержке руководства РГП, должность главного
инженера была сокращена. Хавронюка сначала перевели на весьма престижную и
несоизмеримо высоко оплачиваемую должность инженера-руководителя объекта
диспетчерского радиолокатора, а затем уволили за профнепригодность. В локаторах
он, конечно же, не понимал ничего. Естественно, Хавронюк обратился в суд, нанял
своего того же самого знакомого, знаменитого в Уральске адвоката Донскову, но
суда он не выиграл, в отличии от его «подруг», которые вскоре тоже были
сокращены, так как сокращён был весь плановый отдел, ставший немодным в период
рыночных отношений, планы уже никому не были нужны. Однако работать после
восстановления по суду им тоже не дали, вышли они на работу, получили деньги за
два месяца вынужденного прогула и были теперь уже успешно сокращены, так как
вакансий, конечно же, не оказалось. Когда Хавронюка уволили и он судился, некоторыми хозяйственными
вопросами, без назначения на должность, я занимался по указанию вновь
назначенного директора Болтуть Дмитрия Юрьевича. Занимался я установкой новых
котлов. Дело было новое для всех, как и для меня. Однако нанятая в РГП фирма
сделала всё очень качественно, немецкие котлы оказались очень надёжными в
эксплуатации, а мои навыки в области обеспечения высококачественного
технического обслуживания авиационной техники, наряду с доведённой до патологии
страстью к чистому топливу (иначе при эксплуатации самолётов нельзя), привели к
тому, что котлы уже отработал по два ресурса и продолжают успешно работать. Сложности по эксплуатации котлов возникли только в
самом начале первого отопительного сезона. Ребята, которые ставили нам котлы,
говорили, что трубу надо утеплить. Действительно, в городе я неоднократно
встречал подобные трубы, которые были обмотаны стекловатой. Для чего это
делалось, до самого конца не было понятно. Денег на утепление трубы мы не
запрашивали и в зиму ушли с голой трубой. Просто не предполагали, что это потом
выльется в серьёзную проблему. Когда начались первые морозы, на внутренних стенках
трубы стал образовываться конденсат, который стекая вниз по трубе замерзал и в
течении довольно короткого времени практически полностью перекрывал выхлоп и
автоматика выключала котёл. Если бы я это не видел своими глазами, то никогда
бы не поверил, что раскалённые выхлопные газы не могут растопить интенсивно
намерзающий лёд, но это оказалось именно так.
Из досок мы устроили внизу выхлопной трубы короб,
утеплили его кошмой, градусов до 20 мороза эта система срабатывала, конденсат
не замерзал. Мы практически успокоились, однако деньги на утепление трубы
запросили. Только после того, как специализированное предприятие не утеплило
нам трубу, мы успокоились. Больше никаких осложнений с эксплуатацией котельной
не было. Нам построили склад ГСМ, состоящий из двух
десятикубовых ёмкостей. С самого начала я организовал работу так, что ёмкости
перед первым заполнение топливом, а потом ежегодно в летний период, качественно
зачищались. Работа эта сложная, неблагодарная, требует особых навыков и
некоторых знаний, но окупает всё. Котлы очень чувствительны к качеству топлива,
их топливная аппаратура весьма современна и, при наличии чистого топлива, котлы
никогда не отказывают. Все, включая Валеру Зуева и Николая Строганова, который
непосредственно обслуживает котлы, вначале весьма и весьма критически
относились к этому нововведению, однако вскоре все поняли, что это единственный
способ избежать проблем с отказами котлов, особенно в зимний отопительный
период. Даже теперь, когда я уже давно в АХО не работаю и «не гоняю» Николая, смотрю каждое лето он
котлы зачищает, не хочет проблем зимой. Возникали определённые трудности и с топливом. В этот
период происходило становление цен и за один год цены на дизельное, да и любое другое топливо
возрастали до 100% и более. Наше планирование в РГП не могло всё предугадать,
поэтому с приобретением топлива тоже вначале были проблемы. Кроме того, я не
знал, что дизельное топливо, обыкновенная солярка, так сильно отличается в
зависимости от того, какая она, зимняя или летняя. Дело в том, что основные
ёмкости у нас располагались на улице и в первый отопительный сезон, когда мы
купили солярку подешевле, естественно это была летняя солярка, в январе она
загустела так, что её было невозможно закачать в расходную ёмкость в котельной
даже простым ручным насосом, не говоря уже о высокооборотистом центробежном
электрическом насосе. В ёмкости плавали целые острова белого как снег парафина.
Поэтому первый год Николай в самые морозы носил по 200 литров солярки
ведром вручную ежедневно. После этого мы всегда покупали только дорогую зимнюю
солярку. Первым мероприятием, направленным на оптимизацию производства,
было закрытие стартовых диспетчерских пунктов. Но при этом нужно было возобновить
работу вышки на здании КДП, которая не работала с момента её строительства. Дело в том, что командно-диспетчерский пункт, в своё
время был построен с грубейшими отклонениями от проекта. В проекте была
заложена система кондиционирования. Была она несовершенна, через несколько
блоков радиаторов прогонялась горячая вода, а блоки обдувались мощными
воздуходувками, подогретый воздух по системе коробов распределялся по
помещениям с оборудованием. При запуске системы обнаружилось, что работать при
работающей системе кондиционирования невозможно, шум стоял как от эскадрильи
самолётов. Временно смонтировали электрическую систему, которая тем не менее
отработала несколько лет, затем, после пуска новой котельной, к КДП было
подведено тепло. Всё равно в КДП было холодно, пока не смонтировали автономную
систему с двумя импортными котлами. Вышка же особым тепловым комфортом никогда не отличалась,
вся стеклянная она насквозь продувалась. Запитывать её от котлов представители
фирмы не советовали, могло не хватить мощности, при выборе котлов ещё не было
чёткой определённости по эксплуатации вышки. Поэтому было принято решение о
строительстве автономной электрической системы отопления вышки, которое потом и
было успешно реализовано.
При упразднении стартовых пунктов и переносе
управления на диспетчерский пункт «Вышка», неожиданно «всплыла» проблема.
Оказывается с вышки уже давно не видно взлётно-посадочной полосы, поднявшиеся
тополя, которые были высажены после строительства, заслонили своими кронами
обзор. Тополя было велено убрать. Навигация только недавно выделилась и такое решение
было необходимо согласовывать с руководством аэропорта, так как территория была
расположена в непосредственно близости от VIP зала. Я подготовил письмо Амангалиеву О.И., на котором
при возвращении была виза «Не возражаю, в случае зимней посадки елей, взамен
убранных тополей». Такого «расклада» мы не ожидали, финансирование было из РГП
и было трудно объяснить, для чего это надо. Тем не менее было подготовлено
письмо и в РГП и после консультаций в «Зеленстрое», нам открыли финансирование. Договор был заключён на 90 тысяч
тенге, деньги эти были в то время весьма приличные. За эти деньги специалисты
должны были высадить 15 ёлок перед фасадом здания. Я попросил, чтобы ёлки
высаживали после Нового года, иначе их могли перед праздниками просто украсть. Когда приехали ёлки сажать
выяснилось, что в грунте перед зданием КДП практически нет земли и состоит он
из строительного мусора, бетона, стекла, кирпичей и т.п., поэтому здесь так
плохо и росли тополя. В районе АТБ, где мы сажали тополя одновременно с этими,
тополя выросли ровно вдвое выше. Специалисты «Зеленстроя», две пожилые женщины,
сказали, что в такой земле, да ещё на самом солнцепёке, да ещё в выхлопных
газах от самолётов, ёлки расти скорее всего не будут, однако сделали всё, как
было оговорено в договоре. Весной ёлки неожиданно все
принялись, выглядели довольно прилично, однако такой грунт и нестерпимая жара
того лета, сделали своё дело, половина ёлок погибла. Всё это я предвидел, поэтому,
после внимательного изучения договора, фиксировал все работы по уходу за
ёлками. Записывал еженедельные поливы ёлок, с указанием количества вылитой воды
по водяному счётчику. Попросил Ларису (она занималась фотографией), она сделала несколько цветных снимков
процесса полива.
Сейчас все эти мероприятия
выглядять довольно курьёзно и смешно, но обстановка того времени, когда
Кульназаров выгнал одного очень грамотного специалиста в одном из филиалов
только за то, что дважды увидел его курящим в коридоре, заставляла
перестраховываться. В случае отрицательного результата никто и не сомневался,
что придётся расстаться с неплохой, вообщем-то, работой с выплатой этих
злосчастных 90 тысяч тенге (оклад у меня был в то время 15 тысяч). Осенью мы пригласили
специалистов вновь, я подготовил предварительно многостраничный акт, с
приложением всех текстовых и фотодокументов. К нашему удивлению рекламация была
принята довольно просто, без особых возражений. Осенью нам досадили 7 погибших
ёлок, предварительно разрыв старые лунки и добавив в каждую лунку привезённый
перегной. Из этих ёлок 3 погибли на следующий год, остальные бодрые до
настоящего времени, одна только «квёлая» и не растёт, видимо в этом месте в земле, кроме битого стекла ничего нет. Когда мы сажали ёлки, то
любопытные люди задавали вопрос, а что будет, когда ёлки вырастут и закроют
опять вышку, на что я всем отвечал, что это будет уже не моя забота. В то время
я уже начал чувствовать ограниченность своего бытия. В период образования филиала снабжением занималась
некто Ольга Золотых. Это была очень красивая молодая женщина. Была она
ярко-рыжая, среднего роста, очень модно одевалась. Я долго не мог понять, как
она с такой вызывающей внешностью к нам попала и почему она у нас работает за
нищенскую зарплату, тем более, что воспитывает двух дочерей. Оказалось, что
привёл её тоже Галушкевич, неоднократно она рассказывала потом, что знакомы они
были очень близко и он взял её на работу кладовщиком. Ольга где-то работала
раньше в транспортном предприятии, деньги не платили, а зарплату за несколько
лет выдали разбитым микроавтобусом «РАФ». Женщина она была деловая и очень
практичная. Наняла шофёра, тогда это только начиналось и было очень выгодно, но
спустя некоторое время бесплатные запасные части в предприятии закончились,
бензин дорожал на глазах и, несмотря на то, что Ольга «сошлась» с нанятым
шофёром, чтобы платить ему поменьше, бизнес её стал невыгодным, тем более, что
«РАФик» вскоре стал иномаркой, запасные части стали баснословно дорогие и Ольга
решила идти к Галушкевичу кладовщиком, в надежде на то, что будет запасные
части «брать» со склада бесплатно. Так оно и было сначала. Выписывали и покупали
запасные части, никто не контролировал что это за железки и для какого
транспорта. Это продолжалось до тех пор, пока не пришёл Бабаков. Упускать свои
прибыли он не стал, не такой у него был характер, тем более после того, как
ушёл Галушкевич и Ольгу уже никто не поддерживал. Попыталась было Ольга
«сойтись» с Грачёвым, однажды после какого-то праздничного мероприятия даже
затащила его пьяного к себе, где он не мог очухаться несколько дней, однако
вскоре поняла, что Грачёв не тот человек. Во первых, по занимаемой должности и
по складу характера он не лез в распределение и перераспределение материальных
ценностей, во вторых был патологически жадным и за предполагаемые услуги скорее
сам бы кому-нибудь дал, чем делиться с Ольгой, а в третьих предположения Ольги
о том, что после ухода Галушкевича, который ушёл бы рано или поздно в свою
родную Белоруссию и Ольга об этом прекрасно была осведомлена, директором станет
Грачёв, не подтвердилось и Ольга, как тогда говорили, «уехала в Россию».
Устроилась она в Салехарде, где уже проживала её сестра, говорят, что приезжала
и говорила, что всё хорошо, я её больше не видел и ничего про неё не знаю. Ольга оставила в наследство Валере полностью
разорённое складское хозяйство. Надо сказать, что в учёте материальных
ценностей в этот период был полный, как говорят, «бардак». И это зависело не
только от поведения Ольги, она просто некоторое время этим «бардаком»
пользовалась. Казаэронавигация вычленялась из состава объединённого
авиаотряда. Большая часть оборудования на баланс в бухгалтерии поставлена не
была по нескольким причинам. Аэропорту было абсолютно всё равно, что произойдёт
с радиостанциями, приводами и остальным оборудованием, с учёт это было снято по
решению Кабинета Министров РК. Никто из руководителей вновь образованной
Казаэронавигации не был заинтересован в полном учёте имеющихся ценностей. О
профессиональных навыках нашего главного бухгалтера я уже упоминал, ей тоже это
всё было «бары-бер». Таким образом, получилось, что большая часть оборудования
не была учтена, должным образом учитывалось только вновь приобретённое
оборудование. А сверку оборудования переданного из состава объединённого
авиаотряда в состав Уральского филиала РГП Казаэронавигация за всё время так
никто и не произвёл и не проверил. Видимо такое положение вещей было характерно
для всего народного хозяйства бывшего Советского Союза, рядовым людям это было
«до лампочки», а те, которые «прихватизировали» всё, в этом учёте явно не были
заинтересованы. Только спустя несколько лет, приехавший из РГП очень
молодой мальчик-ревизор обратил внимание, что по сравнению с другими филиалами
у нас очень мало оборудования. Вскрылось много неучтённого, заставили
оприходовать, но оприходовали опять далеко не всё и никто опять не проверил
полноту и качество исполнения данного предписания. Надо сказать, что это
является результатом того, что в руководство пришли новые люди, люди
современного мышления и эти вопросы для них оказались второстепенными потому,
что все эти ценности пришли к ним из социализма, затрат никаких для его
приобретения они не понесли и по настоящему хозяйское отношение к материальным
ценностям у них возникало постепенно, по мере приобретения их собственным
трудом, на собственные деньги, часто уже из своего кармана. Валера же, несмотря на свою относительную молодость,
уже довольно длительное время поработал прорабом и обладал патологической
честностью. Более полугода он провёл на складе, скрупулёзно пересчитывая
имеющиеся изделия, которые раньше Ольга выдавала горстями без счёта, всё равно
они нигде не числились и не представляли никакой ценности в хозяйстве, а то,
что могло как-то понадобиться в личном хозяйстве, со склада исчезло ещё не
только до Валеры, но даже и до Ольги. У Валеры до настоящего времени нельзя выпросить даже
одного гвоздя. Как то надо было что-то подварить и я уговорил работавшего в
аэропорту сварщика за стакан спирта, Валера мне спирта не дал, пришлось самому
покупать бутылку водки. О честности Валеры до настоящего времени ходят легенды.
Перед каждой комиссией он выносит со склада несколько неоприходованных рукавиц
и кусков ветоши и прячет их у себя в кабинете в стол, боится, что накажут за
хранение неучтённых материальных ценностей, он хорошо помнит, что при
социализме за избытки «давали больше», чем за недостачу. Бабаков же являлся полной противоположностью. Был он
ярко выраженным продуктом социализма. Такие руководители низшего звена и были
«несунами» в полном понимании этого слова. Простой рабочий, конечно, тоже «нёс»
немало, но возможностей у него было гораздо меньше. Всё хорошее, что могло
пригодиться в личном хозяйстве, как правило, хорошо охраняли
материально-ответственные лица, причём охраняли не для производства, для
производства привезут ещё, а охраняли «для себя», чтобы, при удобном случае,
вывести, вынести, вытащить любыми способами. «Поднаторевши» на колхозной
собственности, а Бабаков был родом из маленького посёлка, расположенного рядом
с аэропортом и отец у него по должности был, наверное, не ниже бригадира, а
может быть и председателем колхоза, Бабаков довольно долго работал потом в
автобазах больших организаций типа «Водхоз», мощные строительные организации и
т.п., где, в силу масштабов производства, на «мелочи» не обращали большого
внимания, «тащили» по крупному. Надо отдать Бабакову должное. Работал он очень
хорошо. Я даже не помню такого случая, чтобы мы задержали надолго доставку
личного состава. В любое время суток его вызывали и он не уходил с
производства, пока не «разрулит» ситуацию. Но вор всегда остаётся вором и
отношение моё к таким людям всегда было негативное. Если говорить по большому
счёту, то такие люди и не дали построить справедливое общество, они всегда
хотят «всего и сразу». По
словам Бабакова, перед переходом в наше предприятие, он недолго
поработал на одном из частных предприятий, как потом оказалось, по
предположению того же Бабакова, предприятие это было подконтрольно бывшему
главе нашей администрации Джакупову, который потом «ушёл» в депутаты парламента
РК и я его до настоящего времени часто вижу по телевизору. Бабаков же, не
осознавая на кого работает, предполагал, что суверенитет, независимость и
рыночная экономика, дали наконец ему по-настоящему работать. Предприятие он
организовывал вроде бы сам, но осознать не мог, что из ничего, ничего не
бывает. Школьная подготовка и общее развитие его мышления оставляли желать
лучшего и «Капитала» Маркса он конечно не читал и что такое первоначальный
капитал знать, естественно, не мог. Когда Джакупов, под разными предлогами организации
благотворительных фондов, начал отнимать у Бабакова часть прибыли, он начал
возмущаться, всячески уходить от «дележа», конечно же, это не понравилось
фактическому владельцу этого предприятия и Бабаков «остался с носом», его
просто выгнали, несмотря на его директорский статус. Он долго нигде не мог
устроиться на работу и только Галушкевич, по уже описанным мною ранее
обстоятельствам, взял его на работу, причём без всяких рекомендаций. С собой
Бабаков пригнал старенький трактор Т-4, видимо ему негде было его хранить, а
может быть только для того, чтобы списывать на его работу солярку, с которой с
каждым годом становилось всё хуже и хуже. В короткий период между социализмом и
рынком, трактор был весьма и весьма выгодным средством производства. Дело в
том, что дизельное топливо при социализме ничего не стоило. Цена на него была
весьма условна, а для личных нужд солярку никто никогда и не покупал, так как
учёт и хранение топлива в колхозах и на
промышленных предприятиях никто толком не организовывал, товар недефицитный,
много не украдут, а если и украдут, то куда пропало никто спрашивать не будет,
это не колбаса и не импортная модельная обувь. Первые предприниматели этим
пользовались, земля бесплатная, топливо тоже, трактора после развала колхозов
стали вообще «ничейными» и в первые годы можно было за один-два
сельскохозяйственных сезона «сделать» хорошие деньги. После стабилизации цен на
ГСМ на уровне мировых, всякое производство стало убыточным, и выживали только
те хозяйства, которые могли где-то «достать» дешёвую солярку. Таким образом,
скорее всего, трактор у нас появился с единственной целью, воровать солярку.
Деревня, в которой жил Бабаков, осталась, остались и его многочисленные
родственники, поэтому он часто ездил гружёный через взлётно-посадочную полосу.
Сначала я не знал зачем, а потом, когда попристальней стал вести учёт наработки
трактора и, соответственно, списанной под эту наработку солярку, понял, что для
некоторой категории людей социализм ещё не закончился, просто было мало
государственных предприятий, у настоящего хозяина Бабаков так развернуться не
смог бы. Кроме того, за отделом был закреплён и артиллерийский
тягач. Раньше он был принадлежностью трассового радиолокатора, который считался
военным изделием и поэтому, для мобильности локатора, был укомплектован таким
тягачом. Этот тягач обладал танковым двенадцатицилиндровым двигателем и имел
ужасный по нашим понятиям часовой расход дизельного топлива, около 150 литров в час. За всё
то время, которое я проработал в навигации, тягач использовался «для дела»
два-три раза. Однажды мы с его помощью затаскивали локатор на гору, пару раз
сильные метели, заносившие дороги, не позволяли сменить дежурные смены на
отдалённых объектах, вот, пожалуй, и всё. Однако Бабаков, начиная с октября
месяца и заканчивая апрелем, выписывал путевые листы на 25-30, а то и на 50
часов работы тягача ежемесячно. Обнаружив это я обратился к новому директору, однако
он никак не отреагировал, из чего, уже зная кое-какие особенности характера
директора, я сделал вывод, что директор
не хочет этим делом заниматься, будучи убеждённым в том, что если это
каким либо способом обнаружиться, то он материальной ответственности он нести
не будет; до него есть тракторист, механик-Бабаков, наконец начальник
административно-хозяйственного отдела. Не исключаю и того, что Бабаков как-то
«заинтересовал» директора в подобном положении вещей, но это мне кажется менее
вероятным, потому что Бабаков не такой человек, чтобы с кем-либо «делиться»,
его принцип «взять на халяву», тем более, поведение его всегда такое, что он
сразу же «заложит», если его тронут, никаких моральных угрызений совести по
этому поводу он испытать он не способен.
|
