Впервые я попал в Алма-Ату в конце июля 1966 года, когда приехал сдавать вступительные экзамены в институт. Алма-Ата поразила меня своим необыкновением. Кроме Уральска, который я видел раньше, я был ещё проездом в Москве и две недели прожил в Коврове, когда пытался поступить в радиотехнический техникум. Алма-Ата была несравнима с этими городами. Во-первых чувствовался Восток. Особенно это проявлялось на базаре и в районе столовых и кафе, запахи там стояли невообразимые, вспоминались сказки «Тысячи и одной ночи» и, почему-то сказки о Ходже Насреддине.
Не видел я раньше и столько зелени. Алма-Ата утопала в садах, через заборы на улицу склонялись тяжёлые ветки с разными фруктами, будучи абитуриентами, мы не могли проходить мимо просто так, как правило, прыгали и срывали недозрелые ещё яблоки и груши.
На «Зелёном базаре» в центре Алма-Аты глаза просто «разбегались» от разных овощей и фруктов. Такого разнообразия я нигде и никогда больше не видел, правда, позволить мы себе многого не могли, цены нам казались беспредельными.
Тогда в Алма-Ате я прожил месяц, экзамены я сдал быстро и ждал приказа о зачислении в институт, а такого приказа не издавали, пока не закончатся все экзамены. Времени было много, денег не развлечения не было, поэтому большую часть времени я проводил в спортзале, где мы спали на матрасах на полу. Всё это быстро надоело и я, боясь заблудиться, стал понемногу уходить всё дальше и дальше от школы, в которой мы жили. Ничего интересного в самом городе не было. Стояли обычные дома, в центре повыше, ближе к окраинам одноэтажные хибары индивидуальной застройки, ничем не отличающиеся от домов в Бурлине или в рабочих посёлках Уральска. Правда, все дворы были густо засажены фруктовыми деревьями.
Ноги сами вели на базар, где можно было вдыхать запахи дунганской лапши и шашлыка, а затем, нагуляв аппетит, я садился на трамвай и спешил в столовую, которая была расположена около школы, в которой мы жили. Неизменно брал котлету с макаронами и мечтал о том, что окончу институт, приеду в Алма-Ату и буду покупать всё, что только захочу.
Наши ребята ходили ночью воровать яблоки и груши, я боялся и ничего не ел, когда они делились «добычей».
Многие ходили в кино, ездили в парки, катались на каруселях, много об этом рассказывали, я был очень стеснительный и ленивый, тосковал по дому, никуда не ходил, кроме того, я был очень плохо одет. Весь месяц я проходил в тренировочном костюме. Для Бурлина это было вполне прилично, трико тогда у нас только появилось, считалось вполне модной и современной одеждой, но в Алма-Ате эта мода уже прошла, и выглядел я в городе, как одетый в нижнее бельё. Штаны вытянулись на коленках и изрядно испачкались. Кроме трико у меня была яркая жёлтая рубашка, которую мне подарил старший брат, когда её сам уже перестал носить, рубашку я берёг для обратной дороги домой.
Сразу же после окончания института, в начале мая 1972 года я прожил в Алма-Ате почти три месяца, изучая самолёт Ил-18. Жизнь в УТО я уже описывал, ничего примечательного не было, кроме того, что теперь я «отважился» сходить несколько раз на озеро, которое было расположено рядом с аэропортом. В городе практически не был, кроме случая, когда бывший мой сокурсник Якупбаев свозил меня на «Выставку народного хозяйства», где в павильоне мы пили пиво. По-моему, все туда ходили с единственной целью, пить пиво, которое было здесь постоянно и в неограниченном количестве.
Уже будучи старшим инженером, а затем и начальником АТБ, я был в Алма-Ате по 3-4 раза в год, вызывали на различные совещания или, после каких-то происшествий или упущений в работе, с целью профилактики, «на ковёр». Сначала меня посылал Фролыч за себя, мне потом за себя посылать было некого, и я всегда летал сам. Летали сначала на Ан-24, целый день в полёте, потом Ил-18, который казался верхом совершенства, затем Ту-134 и Ту-154, которые доставляли в столицу за 2,5-3 часа. Порой эти часы превращались в сутки. Алма-Ата в осеннее-зимний период весьма капризный город в смысле метеоусловий. Вечером на аэропорт часто спускается туман, и аэропорт закрывается по погоде. Помню даже случаи, когда подлетали к Алма-Ате, разворачивались и шли на запасной аэродром, чаще всего это был Балхаш, с его десяти-двенадцати коечными номерами в гостинице аэропорта. Ночевал несколько раз и в Джезказгане, залетали по погоде и в Гурьев и Актюбинск, это уже на обратном пути. Когда летали на Ан-24, сидел более суток в Кустанае, «сидели» однажды даже в Кызыл-Орде. Так что Алма-Ату я не любил и по причине большой вероятности нежданно-негаданно «залететь» в чужой аэропорт и ждать там неизвестно сколько.
Размещали нас, как правило, в гостинице «Джетысу», это практически в центре и рядом с Казахским управлением Гражданской авиации, потом в аэропорту построили гостиницу «Аксункар», которая была «рангом пониже» и мы размещались там. Все эти посещения Алма-Аты мало отличались друг от друга. В первый вечер, встретившись с коллегами из других аэропортов, все капитально напивались. Потом сильно «болели» на совещании и с нетерпением ждали его окончания, чтобы опохмелиться. Всё остальное время занимало бронирование билетов на обратный путь, с билетами была «напряжёнка» даже у нас, работников гражданской авиации. Часто билетов не было, жили в гостинице по несколько дней.
Однажды нас «свозили» на «Медео». По обледенелым ступенькам я пытался подняться на плотину, прошёл один пролёт, сильно устал и пошёл назад, некоторые мои коллеги умудрились подняться на самый верх. В небольшом павильоне стояли в очереди за шашлыками, шашлыков на всех не хватило, ели люля-кебаб и пили на морозе ледяное пиво, которое я никогда не любил, было невкусно и неуютно.
Только один раз в Алма-Ате я был в ресторане. Было совещание начальников АТБ всех аэропортов Союза. Гостеприимные хозяева кормили всех в каком-то большом городском ресторане. Обслуживали официанты в чёрных фраках, было много блюд в национальном стиле, порции были огромные, всё съесть было просто невозможно.
Обычно, когда мы жили в аэропорту, в гостинице «Аксункар», питались мы в небольшом зале ресторана аэропорта, который первоначально был предназначен для обслуживания экипажей, но работников в форме обслуживали тоже. Кормили там прилично и относительно дёшево, хотя порции соответствовали этой дешевизне, мы всегда уходили по-французски, с лёгким чувством голода.
В самом управлении тоже была небольшая и дешёвая столовая, однако поесть там было весьма проблематично, на нас глядели как на чужих, а в перерывах совещания очередь была громадная, можно было и не достояться. Рядом с управлением я нашёл небольшую пельменную, в которой готовили обычные магазинные пельмени. Но все там работали очень быстро и в обеденный перерыв можно было прилично поесть. Но в последние перестроечные годы пельменную видимо кто-то выкупил и однажды по привычке зайдя в неё, я был приятно удивлён изменившимся, весьма современным интерьером и отсутствием посетителей, обычно очередь в пельменную растягивалась почти на целый квартал. Взглянув на цены, я всё понял, всех моих недельных командировочных не хватило бы пообедать здесь один раз.
Я очень плохо чувствовал себя в Алма-Ате, видимо, как и все люди с некоторой сердечной недостаточностью. Атмосферное давление в Алма-Ате значительно пониженное. Задыхался я при подъёме по лестнице, с большим трудом забирался на третий этаж гостиницы. Однажды на совещании, ночью, в гостинице умер сравнительно ещё молодой начальник Актюбинской АТБ Лысенко. Умер от сердечной недостаточности, с тех пор я очень боялся Алма-Аты, прилагал все усилия, чтобы туда не летать, особенно в последние годы моего руководства авиационно-технической базой, когда здоровье стало уже явно «пошаливать» и, с ростом количества посещений Алма-Аты, увеличивалась вероятность наступления кризиса.
Случился со мной в Алма-Ате и совсем курьёзный случай. Я всегда брился безопасным лезвием. Однажды я взял с собой новое лезвие, как сейчас помню, индийского производства. Утром, когда с большого похмелья брился в полутёмках около раковины (свет не стал включать, потому что мои «сожители» ещё спали), чувствовал, что лезвие неприятно «дерёт», но не обратил на это особого внимания. Когда умылся и начал вытираться, обнаружил, что всё полотенце в крови. Включив свет, я увидел в зеркале жуткое зрелище, на лице не было «живого» места, я истекал кровью. С трудом унял кровь, но даже после этого лицо представляло из себя обширную свежую рану. «Сожители» смотрели на меня с некоторым недоумением и даже, я сказал бы, с подозрением. Делать было нечего, нужно было идти на совещание. В автобусе маскировался фуражкой, но все от меня в буквальном смысле шарахались, раны попеременно возобновляли кровотечение, весь носовой платок был в крови, было боязно уже его вынимать и вытираться им. Все знакомые расспрашивали, сочувственно кивали головами, но, похоже, не верили. На совещании прятался за чужими спинами, рядом со мной сидеть никто не пожелал. Обедать не ходил, спрятавшись в туалете. После окончания совещания нужно было заниматься билетами на обратный путь. Мне кажется, что эта поездка укоротила мою жизнь вдвое.
Как видно из моего короткого повествования, Алма-Аты, как и других городов, где я побывал, я не знаю. Никогда не стремился познать что-то новое, даже стеснялся этого, всё время стремился домой, сначала к родителям, а потом – к жене и сыну, очень уж я ленивый и от этого «домашний» человек. Всегда стремился упростить жизнь, боялся стрессов и нестандартных ситуаций, многого в жизни не познал и только по своей вине. |
