Памяти Иры Метревели Больше полгода нет с нами Иры. Великой
женщины. Врача от бога. Людей, нравившихся ей созвучными мыслями и поступками,
она называла теплыми. Иногда добавляла - «чересчур». Немногословна была, а
глаза в пол лица лучились добротой.Таких
людей надо не поминать, а вспоминать. Вот я и вспомнил один эпизод. Началось с
того, что Дима, муж Иры, начал очередное домашнее застолье словами- «Я хоть и
чурка, но всегда рад гостям...». Собравшиеся гости недоуменно переглянулись.
Все прекрасно знали Диму, непременного тамаду, душу компании, «человека из
19-го века», как называли его тбилисские друзья. Причем здесь чурка? Дима,
грузин по матери и футболист по отцу (отец, Виктор Панюков, был одним из редких
русских футболистов, игравших за «Динамо» Тбилиси), хитро улыбнулся и взглянул
на Иру. Она не заставила себя упрашивать. Ей, грузинской еврейке, прошедшей
суровую школу тбилисской «неотложки», довелось поработать в Германии в службе
по уходу за больными и престарелыми. Однажды их бригада из 4-х человек - она,
медсестра, водитель и его жена, исполняющая обязанности уборщицы (путцфрау,
красиво звучит на немецком языке), должны были навестить русскоговорящих
пожилых супругов. Помощь по хозяйству и медицинские услуги были обязанностями
бригады.
Прежде
чем зайти в дом, остановились у подъезда, за сигаретой обсудив предстоящую
работу. Был такой грешок у Иры - курение.
Затушив окурок в пепельнице с песком, стоящим у подъезда (обычное для
Германии дело), Ира зашла в дом. Водитель и его жена дружно бросили дымящиеся
окурки на землю и пошли следом. Выходящий из дома Давид, земляк Иры, вежливо
заметил, что для окурков существуют пепельницы. Ответом было недовольное
ворчание путцфрау. «Разве я не прав?», обернувшись к Ире, спросил Давид по-грузински.
«Прав», прозвучал ответ на грузинском. Ира перевела диалог водителю и его жене.
Водитель, в прошлом российский офицер, смущенно почесал затылок, подобрал
окурки и положил их в пепельницу. Жена продолжала ворчать, распаляя себя - «Чурка,
чурка. Чуркой был, чуркой и в Германии остался». Её интеллект, позволивший
выучить в школе почти всю таблицу умножения, совсем испарился. Посему она
совсем не задумывалась о значении произнесенного слова. В толковых словарях
русского языка чурка означает обрубок дерева, кусочек полена. Со временем слово
приобрело другой смысл - «тупой, как полено», что в данный момент к путцфрау несомненно
подходило.
В
российской армии, а позже и в гражданском российском обществе, в массе своем
никогда не страдавшем избытком культуры, слово чурка превратилось в
презрительное обращение к коренным выходцам из Средней Азии и Кавказа. Меня
всегда коробило такое обращение к инородцам, равно как и хохол к украинцам,
хачик к армянам, бульбаш к белорусам, москаль к русским, ниггер к
афроамериканцам. Вспомнились строки из стихов моего ташкентского знакомого Юры
Исаева, написанные почти 40 лет назад: «И
чем сильнее бьют по нашим спинам,
Тем лучше нам и хуже им - дубинам». Подумав минутку, Юра исправил одно
слово: «И чем сильнее бьют по нашим спинам,
Тем лучше нам и хуже им - кретинам». Прав ли
он? Я
рассказал об этом Диме. С тех пор он часто начинает застолье - «Я хоть и
чурка...» и смотрит в сторону, где обычно сидела Ира - теплый человек, которой
нам так не хватает. Чересчур... Анатолий Блинцов, Германия, Бад Вильдунген. Июнь
2009 г. | 
