 В 1942 году,
когда немцы стали подступать к Ворошиловграду, училище перебазировалось в
Уральск. Из-за срочной эвакуации меня тогда не отпустили на похороны отца. Инструктора
перегнали матчасть, а курсанты пешком шли почти до Саратова. С полной
выкладкой: винтовка, шинель, противогаз, котелки… В первый день 42 километра покорили.
Дошли до реки Калач. Тут многие в реку противогазы повыкидывали – сил тащить их
уже не было. Потом нас посадили на поезд и повезли в Уральск. Летали на «Р-5»,
на «СБ», потом на «Ил-2», «СБ» был очень хороший. Его называли «щучка
двухмоторная». Летит, а моторы шипят: «ш-ш-ш…». Отличная машина, очень удобная,
красивая, стального цвета. Они уже повоевали, начиная с Испании. Но, оказалось,
очень легко загораются. Попадет по нему снаряд или пуля, он почему-то
загорался. Были большие потери. (На самолетах «СБ» не было протектора и системы
заполнения бензобаков нейтральным газом). На «Ил-2» летал в
конце 1942 года. В 1943 году я уже уехал оттуда. Учился на
двухместных учебных «Илах», инструктор сидел сзади, а я должен был с самого
начала привыкать управлять этим самолетом с первой кабины. У инструктора —
только ручка, а у меня в первой кабине и газ, и все приборы. Честно
признаться, нам было жалко расставаться с «СБ», после него «Ил» казался
тяжелым. Отнеслись к нему с недоверием. Мы не представляли, что это за штука,
как она будет воевать. Надо было заново учиться сажать. Другие самолеты, когда
убираешь газы, спокойно планируют, а тут надо на моторе подтягивать к полосе.
«Ил» в управлении сложнее. Но когда полетали немножко, как бы успокоились:
«Пойдет…». Учили пилотаж, боевое
применение, слетанность. Сначала учили технике пилотирования: взлет, посадка,
полет по кругу, в зоне. Потом, когда почувствовали что может «Ил», стали выполнять
глубокие виражи, иммельманы, это крутые развороты. А вот петлю Нестерова на
«Иле» не сделаешь. В общем, учили так, чтобы я смог почувствовать эту машину на
всех режимах. А потом уже учились боевому применению. У нас был полигон
— специально выделенная площадка, а на ней круг и крест. Туда, мы летали
стрелять и бомбить по этому кресту. Пристреливали оружие в тире: горизонтально
хвост поднимали, и пристреливали каждый пулемет и пушку.
Бомбить учились не боевыми бомбами, а цементными,
заполненными водой. Бомба ударится, «фьють», и разлетается. Прицел был
своеобразный, на кабине какие-то две полоски были. В зависимости, на какой
ты высоте, по ним ориентируешься. Такой примитивный прицел на капоте. Чтобы хорошо
бомбить, нужно было набраться опыта. Но сначала учились по этим полоскам. (На
бронекозырьке были нанесены эллипсы и на капоте устанавливалась мушка, плюс на
капоте разметка в виде полос для бомбометания). Потом когда
научились, навоевались, натренировались. Помню такой случай в Эстонии, около
Пярну. Правда, мы тогда уже на новых самолетах, на «Ил-10» летали. Командир предложил
попасть по стогу сена. И мы по этому стогу как врежем маленькими бомбочками. Эстонец,
хозяин этого сена потом нас здорово ругал.
А вот в училище сколько летал на «Р-5» и «СБ», и на каком
вылете на «горбатом» вылетел без инструктора я не помню, вот самый первый самостоятельный полет очень
хорошо помню. В аэроклубе я вылетел самостоятельно на «У-2» на
сорок втором вылете. И когда взлетел, не знаю уж где мое сердце в тот
момент было. Я ведь еще пацаном хотел быть летчиком. И вот стал им, и между
прочим – абсолютно бесплатно! Лечу, и весь Краматорск как на ладошке.
«Ох, — думаю, — какая красота!». И цех в своем заводе даже
рассмотрел. С каким налетом
на фронт попал, тоже не помню. И восстановить не просто. У меня была летная
книжка, но после войны в 1947–1950 годах в школах начали делать так называемые
«Комнаты боевой славы». И ко мне пришли: «Фотографии есть? Давай! Шлемофон.
Давай! Карты военные? Давай!». Все позабирали. Еле штаны сохранить удалось. И
сейчас снова говорят «Давай! Опять будем делать «Комнаты боевой славы».
Елки-палки, никого уже не осталось и уже давать нечего. «Дай хоть фотографию».
А потом что? Опять все повыкидывают. При выпуске из училища
в Уральске присвоили звание младший лейтенант. А теперь вот полковником недавно
стал, звонили девочки, приходите, говорят, в военкомат, мы Вам
поставим в военном билете печать и запишем «полковник авиации». Ну и что толку,
что приду. Ну что мне этот «полковник», да еще авиации? Дома сижу и ничего не
делаю, сто лет как не летаю. На фронт
отправили в 1943 году, по-моему, в мае. Нас, группу окончивших училище,
человек десять привезли в Куйбышев, там делали «горбатые». Там я получил
самолет. Они были все одинаковые, новенькие, крашеные.
Я осмотрел самолет, принял, расписался, сделал несколько полетов. Все
нормально. Обнаруженные при полетах дефекты технари устраняли, и я вновь
облетывал. Когда мы все полученные самолеты облетали, нам дали сопровождающего
- «Пешку», мы взлетели с аэродрома Зубчаниновка, построились, и за «Пешкой»… Подпись к фото:
Ворошиловградское АУ, 1943, ###, Дарницкий, Щукин Николай, ###, ###, Титович |
