Каталог статей

В середине января к нам домой пришёл незнакомый мужчина. В его руках была книга и листок с адресом. Он спросил:
– Токарчук Елена здесь живёт? Я сначала даже не разобрала, что он сказал. Он повторил вопрос. И я поняла, что человек пришёл-то по адресу, но не в курсе событий жизни нашей семьи, значит, он от тех людей, с кем общение было редким. Пока я выдохнула боль неожиданного называния факта отсутствия Леночки и думала, как ему ответить, он уточнил цель своего прихода:
– Передайте ей, пожалуйста, вот – книгу от Насибуллы Тумакова.

Я, наконец-то, собралась с духом и, расставляя слова, как книги по полочкам, выговариваю:
– Да. Вы попали сюда правильно. Книгу Вашу я оставлю, только передать её Леночке уже не смогу, потому что 9 июня 2007 г она умерла. Но я подарю НасибуллеХаснулловичу в ответ книгу стихов Леночки «Иероглиф жизни». Эта книга издана уже после ухода Лены. Да вы проходите, пожалуйста.

Но гость отказывается пройти. Тогда я, было, направляюсь в комнату за книгой, но мужчина остановил меня и сказал:
– Не надо. Я тоже не смогу её передать. Он умер недавно, в декабре 2008 г.

Он ушёл, а я погрузилась в размышления. Ну почему я не уговорила его остаться, поговорить за чашечкой чаю. Он бы рассказал мне о Насибулле Хаснулловиче, а я ему – о своей Леночке. Как-то мы бываем, закрыты, защищены своею скорлупкой, как панцирем, не только от людей, но и от себя самих, от проявления своего человеческого лица. И пока прячемся, уже наши тайны становятся неактуальными даже для нас самих, не только для других людей.

А, с другой стороны: я его в первый раз вижу, ничего о нём не знаю. Кто он, может сын, может родственник? Пришёл без предупреждения. Передал книгу, как наказано. Я взяла. И всё. Пройти отказался, заторопился. Сам гость не знал Лену, да и Насибулла Хаснуллович лично с нею знаком не был, ни разу её не видел. Просто Лене понравились его добрые стихотворения, представленные на конкурс инвалидов, и она передала ему в подарок свою книгу «Трава Рождения». Ещё как-то раз или два он присылал открыточки. Даже вроде бы собирался приехать. Очень милый дедушка.

Почему я не разговорила посланника, не остановила его? – свербит мысль. Хоть бы расспросила о том, каким был человеком тот, кто послал его к нам… А с другой стороны – зачем? Он спешил, чтобы ещё по другим адресам заехать.

Я открыла книгу. Называется – «Мозаика жизни». А я хотела вручить ему «Иероглиф жизни»… Странное созвучие.  Это притом, что оба автора ушли из жизни… Прочитала предисловие Н.Х. Тумакова, где он поведал читателю свою биографию, как бы в ответ на мои вопросы, и с первых же строк почувствовала свет открытой души.

У народной поэтессы Дагестана Фазу Алиевой стихотворение «О жизни» начинается словами:

Жизнь лишь для тех бывает хороша,
Чья долго, честно жившая душа
Не побоится, завершая путь,
Свою судьбу, как свиток, развернуть…

Первое, что покорило – искренность и чистота помыслов, идущая от доверия к своим близким. Мечту отца Насибулла нёс всю свою жизнь, и меня даже растрогали слова отца к сыну: «Вот подрастёшь, сынок, отдам тебя в русскую школу. Будешь хорошо учиться – станешь писателем». И так тепло становится сердцу от отеческой ласки, от устремления видеть в своём сыне достойного человека. И неудивительно, что эти слова стали для Н.Тумакова путеводной звездою. И он считает, журналистику своим постоянным спутником, хотя его профессиональная деятельность была связана более с материально-производственной сферой. Он работал «печником, слесарем, завклубом, завнефтебазой, мастером, снабженцем». С гордостью и сожалением сообщает автор читателю, что отец «так и не успел узнать, что его сын книгу всё-таки написал». Читаю, и гордость за сына, который не подвёл отца, наполняет лёгкие духом силы и мужества.

Мне думается, что автор книги подготовил её для своих близких друзей и родных, а также, конечно, и для тех, кому интересен внутренний мир души любого человека. В целом получился как бы своеобразный поэтический отчёт о прожитой жизни, а ещё добрые благодарения и напутствия.

Много на свете путей разных, 
Много истин, много и лжи.
Не проси о пути у прохожих,
По велению совести иди.

Но, конечно же, встретятся кручи
На твоём неокрепшем пути.
Не сверни ты, не вернись ты –
По велению совести иди.

                                      "Молодому другу"

За прожитые восемьдесят лет Н.Тумаков успел много подумать и о хорошем, и о плохом. Поэтому наставления уходящего остающимся всегда весомы, как бы ни были они выражены. В стихах обращают на себя внимание лёгкий юмор, и горькие раскаяния, и всепрощающий настрой мудрого и понимающего жизнь человека. Тут и песни («Ишеевская праздничная», «Песня об Ульяновске», «Для Лёшки», «Калина моя, калина»), и шутки («Простачок», «Лекарство»), и конечно, любовная лирика. Как же без неё любителю поэзии!? 

Буду помнить рук усталость,
Пальцев гибкости твоих.
Счастье вам двоим досталось –
Рвать не будем на троих.

Нет, не встретил я другую –
Для меня ты всех милей,
Ни к чему стоять впустую
На тропиночке твоей. (…)
                             
                                   «Третий лишний» 

Жена моя, душа моя, отрада!
Поклон тебе, любимой и родной,
За то, что ты всегда была мне рада.
Каким бы не являлся я домой. (…)

                                    «Антонине Степановне» 

Столько юмора, добра и света в каждой строчке человека выверившего свою жизнь любовью. Я не берусь оценивать стихи с литературоведческой точки зрения. Да и не для оценок они были написаны. В них развёрнута, как свиток целая жизнь обыкновенного в своих ошибках и просчётах, и неповторимого уникальностью устремлений и опыта человека.

И, как точно, подметила тогда в предисловии к сборнику поэзии инвалидов «Мы и время» Леночка, с работы над которым и началось, собственно её знакомство с Н.Тумаковым, что «авторы – участники конкурса – это поэты не только природного таланта, но и огромной силы воли, мужества и самообладания. Их произведения – не всегда ритмизованные и не всегда сохраняющие строгий размер стиха – оставляют, тем не менее, впечатление многообразия лирических направлений, художественного выражения различных переживаний, остроумия, здравомыслия и человечности. Ценность этих стихов равна последней монете вдовы, приносящей в храме жертву Господу Богу, так как многие из них как раз и являются той единственной и последней возможностью самоотдачи через добрую эмоцию и светлую мысль». (Слово к читателю. Книга стихов «Мы и время». Ульяновск, Департамент СЗН, 2007, стр.3).

Целый вечер не выходила у меня из головы эта встреча отсутствия с присутствием. Восемьдесят лет было Насибулле Хаснулловичу. Тридцать лет моей дочери– Елене Токарчук. И у них было желание знакомиться, общаться, передавать друг другу презенты, открывать незнакомому человеку личные переживания и стихи, творить живое чувство дружбы и уважения. Их присутствие в настоящем обусловлено встречей, мосты к которой были наведены двумя посвящёнными в законы любви и красоты, знающими цену жизни и, покинувшими этот свет с верою в добрую память. На их фоне такими мелкими кажутся мне доводы обыденного сознания, с его заботами и опасениями, установками и ограничениями.

И ещё я подумала, что всё-таки человеческая жизнь достойна того, чтобы её познавать. А самым ярким и лучшим её проявлением является, безусловно, язык души. И очень важно не откладывать на когда-нибудь потом встречи с теми, кому это  может быть интересно и необходимо сейчас. Потому что завтра иногда бывает уже поздно.

И напоследок хочется привести стихотворение Лены из надписи на той книге «Трава Рождения», что она подарила Тумакову Н. Х. с благодарностью за великодушие и человечность в стихах.

Часто слышишь жалобы и крик.
Реже – всепрощенье и привет.
Тот, кто в жизни стоек и велик,
Тот и в виршах – Значимый Поэт!»

Любовь Токарчук, Ульяновск, февраль 2009

На снимках:  Насибулла Хаснуллович Тумаков, моя дочка Лена, я с книгами Лены. 

ДРУГИЕ  СТАТЬИ ->