 Одного знаменитого музыканта, как-то спросили, как научится
играть, так же прекрасно, как вы? Очень просто, сказал он, надо вовремя
нажимать нужные клавиши. А когда так же спросили знаменитого скульптора, про
его работы, он ответил, что берет скалу и отсекает все лишнее. У меня же, с
моими рассказами еще проще, я вспоминаю эпизоды своей жизни и пересказываю их
«своими словами».
После работ по внесению удобрений в
Белоруссии, меня с моим вторым пилотом Анатолием Чуриковым, отправили на авиационно-химические
работы (АХР) в Джаныбекский район на прополку. Мы приземлились не далеко от
назначенного поселка, предварительно покружив над ним в районе конторы, и стали
ждать, когда за нами приедут. Но время шло, а никого не было. Часа через три,
мы связались с Уральском и доложили обстановку. Нам предложили другой поселок,
где, якобы нас ждут. Там повторилась та же история. Нам предложили третий
поселок.
Там я не стал ждать, а, оставив
второго пилота у самолета, пошел в контору, благо, до неё было километра два.
Зайдя к директору совхоза, я сказал, что мы прилетели. Он радостно
произнес, хорошо, давайте обсудим, что
нужно подготовить к вашему прилету, и определим дату вашего прибытия. Я
оторопел, говорю, мы уже прилетели, давайте работать. А он, нет, самолет нам
сейчас не нужен. Я вернулся к
самолету, проклиная наше руководство, которое вытряхнуло нас в «никуда».
Случай для нашего предприятия
достаточно характерный, обычный. Отдел применения авиации в народном хозяйстве (ПАНХ)
всегда работал «из рук вон плохо». В хозяйства его представители выезжали
редко, работали в основном по телефону, что в комплексе с менталитетом местного
населения, не всегда приводила к положительным результатам. Сказывались тоже и
издержки планового хозяйства. АХР были запланированы и утверждены на самых
высоких инстанциях, без учёта сложившейся обстановки на местах. Урожайность
культур в основном зависела от метеоусловий, а наши авиационные работы
сказывались в гораздо меньшей степени. Если весна и лето дождливые, то урожай
был хороший и без авиации и дополнительные, значительные затраты хозяйств на их
организацию, были малообоснованны. В этом случае хозяйства под разными
предлогами от авиахимработ отказывались, пока не «надавят сверху», из района,
или из области, а это время, уходят сроки, а поля, на которых пшеница уже «пошла
в трубку», обрабатывать уже поздно. Конечно, в случае «нашествия» вредителей
(саранча, совка), хозяйства просто «умаляли» начать работы, но в своей основной
массе часто к нам относились весьма и весьма прохладно.
Солнце уже склонялось к закату.
Чтобы не заночевать в степи, я решил перелететь в Джаныбек и попросить «приют»
у коменданта местного аэропорта.Так и сделали. Наутро опять связались с
Уральском, и получили указание следовать на базу. Но бензина нам не хватало, а
в Джаныбеке, в силу каких-то обстоятельств, бензина не было, не завезли. Я
попросил разрешения слить немного топлива с рейсового самолета, чтобы «дотянуть» хотя бы до Фурманово, где был
бензин, в ответ мне сказали, решайте на месте с экипажем рейсового самолёта.
Когда прилетел рейсовый борт, я с радостью увидел, что командир на нем
Парфенов, наш соло гитарист из ансамбля, а это означало, почти что, брат родной. Мы быстро поделились
горючим, из расчета, чтоб обоим хватило до Фурманова. Ну а дальше «дело
техники». И хотя оба прилетели «на лампочках», что означает остаток бензина
ПРИМЕРНО на полчаса, (главное определить это «примерно», что зависит от опыта
летчиков, учитывающих состояние материальной
части, загрузку самолёта, а так же направление и силу ветра), все-таки выкрутились из очередного
щекотливого положения, лишний раз,
убедившись, что в трудную минуту, начальство старается отвести от себя ответственность,
перекладывая всё на плечи экипажа. У них даже есть, такая негласная подпись, в
своей некомпетентности, называется «По усмотрению экипажа», значит командира.
Прилетев в Уральск, я чуть ли не
пинком открыл дверь в кабинет командира эскадрильи… «Вы что, нас на выживание послали или
издеваетесь». Макарыч меня быстро успокоил (он знал, что я не люблю таких «шуток»
и вначале сильно возмущаюсь, но потом быстро успокаиваюсь). Тише, тише, езжай
домой, помойся, отдохни, а завтра срочно летите в совхоз «Пугачевский», уже три
дня ждут, у них саранча поля «жрет», вы там нужнее.
Утром, прилетев в «Пугачевский», мы взяли на борт
агронома и стали осматривать поля с воздуха, что, кстати, категорически
запрещено инструкцией по АХР. Но инструкции пишутся в управлении людьми,
далекими от практической работы, а то и вообще сыночками большого начальства,
пристроивших своих чад на «тепленькое
местечко». Поэтому экипажу зачастую приходиться действовать по обстоятельствам,
беря всю ответственность на себя. И если все заканчивается благополучно, ты
герой, а если нет, то ты в лучшем случае «хулиган», а в худшем - преступник.
Во время облета полей, перед глазами предстает прекрасный вид. Зеленеющие поля будто покрыты нежным
бархатом, обрамленным темно-зеленой каймой из лесополос. Среди них
причудливо вкраплены серо-коричневые
прямоугольники. Это «пары», не засеянные поля, специально оставленные
хлеборобами, чтобы земля «отдыхала». Но к моему большому удивлению, все
оказалось не совсем так. Это, в основном,
оказались поля, которые «сожрала» саранча. Я показал на серый квадратик слева
от меня, и спросил агронома: «Это пары?». Он посмотрел с таким выражением лица,
будто у него только что угнали любимую машину, и сказал: «Черт, нецензурное, еще
одно поле сожрали, а еще вчера целое было!». Я понял, медлить нельзя, надо
спасать оставшиеся поля, пока саранча не «встала на крыло», и не разлетелась по
всей округе, а возможно и области.
Мы закачали в бак самолета яд «метафос»,
установив дозировку 25
литров на гектар,
и сделали первый вылет. Когда приехал агроном, он был на поле и наблюдал
эффект, то сказал, что саранча прыгает, как ни в чем не бывало. Я понял, при
такой жаре яд не долетает до земли, а испаряется в воздухе. Нужно было менять дозировку на 50 л/га. Но
тогда начнется неразбериха с документами, потому что в заявке на проведение
работ была указанна только одна дозировка 25 л/га, а это напрямую
отражалось на времени полета, и в
конечном итоге на срок нашей командировки. Нужно было разрешение отдела ПАНХ
Уральского аэропорта.
Мной был послан запрос, на что
пришел категорический отказ, там «в кабинетах» уже всё просчитали и
запланировали, повышенная от расчётной дозировка снижала производительность
полётов, «падали» показатели, для них там абсолютно неважно, что будет с
саранчой и посевами, главное, чтобы показатели выполнения работы были плановые.
Но ведь так саранча уничтожит все поля и разлетится по области. Этого я как
нормальный человек, допустить не мог.
Пришлось опять идти на нарушения. Я
попросил авиатехника установить дозировку 50 л/га. Он быстро и грамотно все сделал, ведь это был
все тот же Андрюша Евженко, который прогнал трактор с перрона в Беларуси, когда мы садились поперек полосы. Агроному я
предложил, такой выход: мы обрабатываем поля дозировкой в 50 л/га и уничтожаем
саранчу, а документы оформляем, будто работали с дозировкой 25, правда из-за этого нам придется подольше
пожить в вашем поселке, чтобы совпадало время командировки с днями по
документам. Он, конечно, с радостью согласился. Мы вновь полетели на поле. Кода
приехал агроном, появилась новая проблема.
Дело в том, что мы обрабатывали поле
«челночным способом», это когда самолет, по створу «сигнальщиков», находившихся
на земле, покрывает ядом участок полосками, идущими один за другим. Так
саранча, от обработанной части поля,
успевала перепрыгнуть на чистый участок, пока мы выполняли разворот, для
очередного захода на «гон». Пришлось опять «соображать» по ходу дела. Я сказал
агроному, чтобы он забрал сигнальщиков с поля, так как в следующих моих действиях,
в них не будет нужды, а сам оставался на
поле для наблюдения. В следующем полете,
мы обработали поле по краям с четырех сторон, отрезая саранче путь на другие
поля, потом опять по краям, но уже ближе к центру, потом
еще ближе и еще.
Манипуляция была похожа на кадры из
мультфильма «Ну, погоди!» Волк косил поле на пресс-комбайне, пытаясь поймать
зайца. Так мы обработали все поле. Когда
на аэродром приехал агроном, то подойдя
ко мне, неожиданно произнес: «Ну, ты и ИЗВЕРГ, Валера!». Когда я, недоумённо
посмотрел на него, он раскрыл свою ладонь. На ней лежало, как посчитали, 14
дохлых саранчи. Он сказал, что собрал их с площади СПИЧЕЧНОГО коробка! После
этого стал обнимать меня и радостно плясать. Мы с улыбками смотрели на его
«дурачества» и я понял: Теперь мы саранчу ПОБЕДИМ!
Через несколько дней все было
кончено, оставалось только оформить документы. По существовавшим тогда
правилам, все документы должны были вестись «по факту» произведенной работы. Но
это не всегда удавалось сделать, вернее ни когда не удавалось, особенно на АХР,
и экипажи вынуждены были «химичить», оформляя документы, так, чтоб подстроиться
под те объемы, которые согласен оплатить
заказчик, о чем свидетельствовала его подпись в заявке, на проведение работ,
заверенная печатью совхоза.
Об этом, конечно же, знало все наше начальство, но официально ни
когда в этом не признавалось, а даже периодически объявило «охоту на ведьм»,
называя эту акцию, как борьба с приписками. У них даже нашлось несколько
последователей из числа пилотов (не могу назвать их летчиками), которые
пытались выполнять полеты, якобы «без приписок». Конечно, такая технология была
неприемлема для хозяйств, так как не учитывала особенностей выполнения тех или
иных работ, да и в нашем предприятии от таких экипажей особых восторгов не
было, их производственные показатели оказывались на порядок ниже. В результате
такие экипажи от АХР под разными предлогами отстранялись и оседали на пассажирских
перевозках местных воздушных линий (МВЛ).
Такие законопослушные,
дисциплинированные пилоты, потом, как правило, «пробивали» себе дорогу на
большие самолеты, в основном в другие города, так как у нас таких самолетов не
было, а поступившие Л-410, выглядели «аппетитной сосиской», брошенной
надоедливому котенку, так как изначально были «морально устаревшими». Но
я, кажется, отвлекся.
Несмотря на это, я решил
переговорить с начальством с глазу на глаз, чтобы разрешили оформить документы
на дозировку 50 л/га (т.е. по факту).
Запросил разрешение на прилет в Уральск (якобы на дозаправку маслом) и мы
прибыли на базу. Командир второй эскадрилии Афанасьев («Макарыч») даже слушать
не захотел мои доводы, а чтобы нам не сидеть долго в поселке, дал нам экипаж
Толи Шевченко с вторым пилотом Саможен (который из-за пристрастия к спиртному,
так и не смог стать командиром воздушного судна и доработал до пенсии вторым
пилотом), чтобы мы «расписали» (оформили полётные документы), сделанную мной
работу на двоих, тем самым, быстрей прилетели домой, так как нас уже ждала
командировка в Кустанайскую область.
В сущности это означало, что я
просто отдал часть своей работы другому экипажу, сэкономил в это напряжённое
время свою санитарную норму, а чтобы долетать её, меня можно было бы отправить
в Кустанай, где нас ждали большие объёмы работ, а экипажей, вследствии
интенсивной работы в Уральской области, не хватало.
 Ну, что ж, приказ есть приказ. При
подлете к «Пугачёвскому», я услышал женский голос диспетчера, объяснивший, что
из Уральска привезли и установили радиостанцию в этом районе, чтоб экипажам
было легче связываться с базой во время авиахимработ. Когда агроном, подвозя нас к поселку, сказал,
что рядом с нашей гостиницей, установили вагончик с радиостанцией, я в шутку
сказал своим ребятам: «Радистку «забил»!», что означало, что подход к радистке
другим членам экипажа запрещён.
Дело в том, что к тому моменту, моя
семейная жизнь совсем разладилась и подошла к разводу, который не могли совершить из-за моих частых
командировок (к работе это не относилось, мы просто оказались абсолютно разными
людьми). И у Андрюши и у Толи Чурикова подружки уже были, все, конечно тоже
шутя, согласились. Когда мы подъехали к вагончику, нас встретила молоденькая
девушка, 19 лет. Надя Гутикова. Вскоре мы с ней поженились и живем до сих пор в
любви и согласии уже 32 года. На снимке мы с Надей и уже второй
нашей дочерью Инной. Но это уже другая история… |
