Группа "химиков" перед вылетом в Узбекистан Как только, инструктор, по парашютным прыжкам, открыл передо мной выходную дверь самолета, меня
охватил ужас! Внизу простиралась «бездна», глубиной в 800 метров. Неужели, я
смогу сам в неё шагнуть? В этот момент, за спиной, прозвучал спокойный голос:
«Подожди!». Я, ухватившись руками за дверной проем, оглянулся. Инструктор ждал
команды летчика, который в этот момент, махнул рукой. «Пошел!», прозвучала
команда. «Пошел?», переспросил я. «Да, да! Пошел!», повторил инструктор. Я
посмотрел на своих товарищей по прыжкам. Меня поразило выражение их лиц. На
них, причем у всех до единого, застыл
ужас! У меня мелькнула мысль: Если сейчас, я не выпрыгну, то вся группа, даже
не встанет со своих мест. Нужно было, как-то себя перебороть. А так, как мои
ноги наотрез отказались меня слушать, я руками рванул себя на встречу пугающей неизвестности.
На меня тут же обрушился мощнейший
поток набегающего воздуха. Рот раздулся, как воздушный шар, но мои губы, тут же
прекратили это безобразие, сжавшись с неимоверной силой. Глаза, не в силах наблюдать весь ужас моего «кувыркания»,
тоже решили закрыться. Меня стало очень мягко, но энергично, толкать в разных
направлениях и, через несколько мгновений, после небольшого рывка, все затихло.
Как хорошо, что перед прыжком я сдвинул
лямки подвесной системы парашюта, ближе к коленям, как советовали бывалые
«воздухоплаватели», успевшие, перед поступлением в училище отслужить в
десантных войсках.
Я медленно, с недоверием, открыл
глаза и… О! Боже! Какая КРАСОТА! Передо мной открылась панорама с высоты
«птичьего полета», не замутненного поцарапанными окнами иллюминаторов. Согласно
инструкции, я сразу должен посмотреть «наверх» на раскрывшийся купол, не
запутались ли стропы парашюта и, не случился, ли «перехлест». Но, как же было
страшно повернуть голову: «А вдруг, там, что-то НЕ ТАК!». Превозмогая страх, я
очень медленно поднял глаза. Надо мной был квадратик выпуклой «перкали» (парашютная
ткань), с натянутыми, как струны,
стропами. В тот момент, мне показалось, что он величиной с «носовой»
платок (И зачем, я туда посмотрел). Но,
тем не менее, все было нормально. Тем более, я увидел другие
раскрывшиеся купола с маленькими человечками, следовавшие за мной.
Теперь осталось только « пережить»
удар о землю, при посадке. Но, ничего, не поделаешь, назад меня уже никто не
засунет… Было впечатление, что земля, подо мной совсем не приближается, и я
искренне удивился, услышав голос из мегафона на земле: «Разверни-и-и-ись, по
ветру-у-у!!!». Не поняв, кому предназначены эти слова (ведь до земли оставалось
еще далеко, а разворачиваться на лямках, нужно перед самим приземлением, как
нас учили), я развел в стороны руки и ноги, как бы спрашивая: «Кому?». « Ты,
ты, ПЕРВЫЙ!», прозвучало с земли. Надо выполнять, подумал я, и сразу повернул свое тело, подтянувшись на лямках,
на встречу начавшей приближаться земле.
Уже много позже, я осознал свой
поступок, прочитав, знаменитую книгу «Аэропорт», где описывался случай гибели
маленького частного самолета, который, вместо немедленного выполнения команды
диспетчера «Отвернуть в право!», стал
уточнять у него причину такой команды. В результате произошло столкновение с
большим самолетом, закончившимся гибелью всей семьи. Этот случай показал, чем
отличается профессиональный пилот от любителя.
«Профессиональный, сначала ВЫПОЛНИТ команду, а ПОТОМ! будет разбираться,
что, да как, а любитель наоборот», подумал диспетчер. Так, что в тот момент,
мои действия оказались абсолютно верными. Тем более земля стала стремительно
приближаться, я согнул, как положено ноги в коленях, ожидая удара. Но в
последнее мгновение, я увидел каждую травинку на земле, как будто я прыгаю с
двух метрового забора, как в детстве. Инстинктивно, сгруппировавшись, я
довольно мягко «спрыгнул» на землю.
Здорово! Я стоял
на двух ногах, даже не упал. Но радость моя была не долгой. Купол парашюта,
достигнув земли, был надут, как корабельный парус. Меня с силой рвануло и
потащило по пашне, выбрасывая куски земли из-под «запаски» (запасного
парашюта), который был прикреплен спереди
на моей груди. Я ощутил себя «плугом», пашущим землю. С силой, подтягивая к себе
«нижние» стропы, быстро «погасил»
купол. Вскочив на ноги и, подняв руки,
показал, что у меня все в порядке.
Второй прыжок прошел спокойней. Ведь
я уже знал, что меня ждет впереди, за исключением самой посадки. Дело в том,
что в тот день у земли стоял штиль (безветрие). Когда раскрылся парашют, и я,
развернувшись «по ветру», стал
приближаться к земле, она понеслась на меня с неимоверной скоростью. Соразмерно поднимая ноги, я готовился к сильнейшему
удару. Когда они были согнуты почти под углом 90 градусов, я оказался у самой земли.
А там же «штиль»… Догадались, каким местом я мягко «СЕЛ» на пашню? Да и купол в
этот раз, просто мягко накрыл меня.
Эти воспоминания, почему-то, нахлынули на меня, когда наш самолет, в составе группы из 10 бортов, пролетев
Туркестан, подлетал к Нижне-Чирчикскому району, Ташкентской области. Вскоре мы
приземлились в одном из районных центров, откуда наш экипаж перелетел в
ближайший хлопковый совхоз им. Ленина. Предстояла работа по дефолиации хлопчатника.
Для тех, кто не в курсе, или «забыл» (хотя такое невозможно забыть, всю
оставшуюся жизнь), поясню. Это, когда еще «зелёный» хлопчатник, т.е. кусты, на которых растут такие зелёные бутоны
с «ватой» внутри, нужно обработать специальным ядом. После этого зеленые бутончики,
«коробочки», быстро засыхают и
«раскрываются», оставляя на ветвях
белоснежные куски «ваты», которые потом собирают специальные комбайны.
Этим достигается быстрый и объемный сбор
урожая хлопка-сырца. Но, в отличие от ручной сборки, в ущерб качеству. Из-за
этого всегда были конфликты между руководством хозяйства и партийными органами
Узбекистана, которым нужны были только высокие показатели. Поэтому высшее
руководство «сгоняло» самолеты со всей
страны, а местное начальство, всеми способами, старалось затянуть начало
нашей работы, давая возможность как можно большему объему хлопка «дозреть»
естественным путем и собрать его вручную, чем
намного повысить его качество и «в разы» поднять закупочную стоимость.
Наше руководство, отлично знало эту
проблему, а так же всю сложность и опасность таких полетов, поэтому не настаивало на большом объеме
работ. Макарыч, мне прямо сказал: «Запомни, Валера! Ты летишь туда не за налетом,
ты летишь туда «отдыхать». Не выпрашивай работу. Твоя задача: НЕ ПОЛОМАТЬ самолет, и вернуться ЖИВЫМ!». Справедливости
ради, хочу сказать: в те времена, в Узбекистан, посылались только опытные и
очень серьезные экипажи, словом, лучшие
из лучших. А также выделялись
новейшие самолеты. Поначалу только 1-й
категории (которым было еще очень далеко до первого планового ремонта).
Мы очень гордились этим, ведь по
возвращении к нам относились, как к
некой элите среди летного состава. Ходило мнение, что, какой же ты «химик», если ни разу не был в
Узбекистане? Все это происходило и с нашим экипажем. Вторым пилотом у меня был
все тот же Игорь Ставенчук. Нас поселили в комнатке какой-то конторки. Там были
установлены железные кровати с панцирной сеткой, а так же телевизор и
холодильник. По сравнению с нашими прежними бытовыми условиями на АХР, эти были
«райские». Кроме того, для нашего питания, был выделен повар, пожилой узбек,
который славился превосходным умением готовить. Без его участия, не проходил ни
один «той» или свадьба в поселке. Вечером он приготовил великолепный узбекский
плов. А поскольку ложек нам не дали, приучая к национальной традиции, есть
руками, а плов был настолько вкусный, что я, отбросив все приличия, стал запихивать его в рот горстями.
Это вызвало дружный смех всех
сидевших за столом, а среди них был директор совхоза и главный агроном
(энтомолог). На лице у повара сияла довольная улыбка. Потом он поставил нам
условие: «При моем появлении, утром, вы должны сказать одну фразу. Хотите,
запомните, хотите, запишите. Тогда будет вам завтрак, обед и
ужин. А не скажете, ничего не будет!» Мы, в растерянности спросили: «Какую
фразу?», «Саламолейкум, Ибрагим-ака!» (именно так, как записано, а
не, как правильно). «Ну, эту фразу,
мы и так хорошо знаем», ответили мы. После этого Ибрагим-ака каждый день
ездил на местный рынок, что б закупить для нас свежие продукты. За время нашего
пребывания, он дал нам отведать,
наверно, всю узбекскую кухню. В
то время, как арбузы, дыни и ящик винограда, постоянно находились под нашими
кроватями, пополняясь по мере убывания.
Условия, для нашего отдыха были, по
тем временам просто фантастическими. Чтобы мы не просили работу, нас несколько
раз возили на экскурсию в Ташкент и даже в Самарканд, где мы могли полюбоваться
старинными минаретами, выложенными
древней мозаикой, знаменитые голубые купола, и многое другое.
Но, всему когда-нибудь, приходит
конец. Где-то, через неделю нам объявили о начале работы.
Прибыв на аэродром, мы быстро
подготовились к полету. На площадке стояли агроном с директором совхоза. Они
просили распылять раствор, как можно ниже, иначе из-за жары жидкость будет испаряться и вся работа пойдет
«насмарку». «Как положено, на 5-ти метрах», ответил я. Первый вылет запомнился надолго. Когда мы с
Игорем подлетели к полю, то обнаружили, что длина его, чуть больше нашего
аэродрома. Только в начале его была стена из пирамидальных тополей,
высотой не менее 40 метров, а в конце
проходила высоковольтная линия, такой же высоты. Если выполнять полет по всем
правилам, то при таком раскладе, мы снизимся к середине поля, и сразу же нужно
подниматься, что б, не зацепить провода. Тогда, ни о какой обработке, не могло быть речи. Слушая в эфире голоса других экипажей, я
понял, что все работают на таких же «грядках» и не делают из этого проблем. Ну
что ж, надо брать в кулак свои нервы, и в бой на борьбу за урожай.
Раньше, я слышал рассказы «бывалых»
летчиков, про такие полеты, да и сам научился держать самолет в руках, что
называется «как велосипед». Но, то, что было дальше, словами не опишешь. Подлетев, к полю со стороны тополей, я вывел
самолет в створ сигнальщиков. Едва мы пролетели верхушки, я резко бросил самолет
вниз, полностью убрав газ. Земля стремительно приближалась. Я почувствовал
возросшее усилие на штурвале. Это второй пилот, пытаясь тянуть его, как бы
намекает, что пора выводить. Но нет, высоковато. А вот теперь, в самый раз.
Энергичным движением штурвала, перевожу самолет на бреющий . «Какие 5 метров!!! В лучшем случае
один!»- промелькнуло в голове. Второй пилот, секундой раньше, включил воздушный кран с/х аппаратуры, о чем
было ясно по характерному шипению, как от проколотого колеса. И жидкость,
сизо-белесым широким шлейфом стала покрывать поле, начиная равно с его
торца. В это время, энергично
увеличиваем тягу, компенсируя штурвалом и педалями все попытки самолета
изменить траекторию.
Теперь мы мчимся ко второму «сигнальщику», за спиной
которого возвышается «высоковольтка».
Самолет разгоняется до большой скорости. Руки упираются в штурвал,
потому, что малейшее ослабление давления, сразу приведет к отходу от
земли. До проводов остается 200 -100!-50 метров! Теперь надо уловить нужный момент, когда
энергичным взятием штурвала на себя, заставить
самолет свечей взмыть вверх, не зацепив провода. Не у каждого хватит
выдержки. Почти, как « лоб в лоб» на войне, но там, если не выдержишь и раньше
рванешь штурвал, тебя собьют, а здесь всего лишь не обработаешь часть поля. И
если тебя не гложет совесть за испорченные поля, то зачем ты вообще сюда
прилетел. Это место для настоящих летчиков. Не зря, когда
спросили прилетевшего в Узбекистан начальника Казахского управления
гражданской авиации Кузнецова Н.А., почему летчики не работают ночью, как за
границей, он ответил, что это зависит не от них. Здесь работают такие асы, что
если им разрешить обрабатывать поля, летая под проводами, они будут летать под
проводами. Но разрешить мы это не можем, потому, как будут летать все, кому не лень
и мы замучаемся собирать «дрова»…
Этот момент выбирается каждым
летчиком индивидуально, в зависимости от состояния самолета, двигателя,
темперамента, а значит и быстроты
реакции организма. Но, как правило, вопреки всем инструкциям. Недаром высокое
авиационное начальство не часто посещает данные районы. А если и посещает то,
получив всевозможные «подарки», старается побыстрей удалиться. Не дай бог,
что-нибудь увидят страшное, придется ведь «реагировать», и тогда нужно
прекращать полеты в этом районе. А за это уже ИХ, по головке не погладят.
Когда в последнее мгновенье я рванул
штурвал, самолет почти вертикально взмыл перед проводами. Игорь мгновенно
выключил аппаратуру, а я, посмотрев назад, через боковое окно кабины, с
удовлетворением увидел, как последние остатки шлейфа, оборвавшись за самолетом,
ложились в аккурат на край поля. Вот как надо работать, подумал я и завалил
самолет на разворот.
Я посмотрел на второго пилота, Игорь сидел в нормальной позе с невозмутимым
лицом, но ГЛАЗА его были ЗАКРЫТЫ. Все-таки ему страшно, подумал я. Ничего,
привыкнет. Мне бы на его месте тоже было
не по себе. Дело в том, что, когда все управление в твоих собственных
руках, это одно. Ты себя знаешь, и каждым твоим движением управляет твой
собственный мозг, не забывая предупреждать тебя об этом. А если ты сидишь
рядом, то остается только надеяться на мастерство и порядочность твоего
напарника. Каждый испытывал подобное
чувство, когда нога давила в пол автомобиля сидя рядом с резвым водителем.
После посадки, к нам подошел агроном
и сказал: «Хорошо летаешь, Валерка, ты лючщий лётщик!»
Вскоре мы летали по этим «грядкам»,
так же непринужденно, как и по широким полям Казахстана. (продолжение следует) |
