 Захожу в приемную ректора, спрашиваю у секретаря Александра Адольфовича :
- Можно?
- Кто Вы?
- Полтавец.
- Проходите,
ректор Вас ждет!
Захожу к
нему в кабинет. А.А. Бурба встает с места, идет ко мне, здоровается за руку:
- Знаешь,
Николай, зачем я тебя пригласил?
- Нет!
Сейчас узнаю. Он улыбается:
- Мы
построили общежитие и дом для
преподавателей. Студентов уже вселяем. Прошелся я по комнатам и мне не
нравится, как расставлена мебель в них. Вроде и чисто и живут по четверо, без
стеснения, а вот уюта нет. В старом общежитии, из нехватки мест,
жили по пять человек. Приходилось ставить кровать одну на одну, как в армии.
Против чего я возражал. Армия и так у меня была «в печенках», но если все пять
кроватей на полу, то получается как в больнице. Мы ставили по две кровати, друг на друга, тогда было свободное место. Ректор
продолжал:
- Ведь Вам
предстоит прожить в общежитии пять лет. А это одна
четвертая часть вашей жизни. А если принять взрослую ее часть, то вся взрослая
жизнь. От уюта в комнатах, будет зависеть и настроение, и успеваемость и
радость от учебы в институте. Вот у меня такое предложение. Берет листок и
чертит схему расположение кроватей тумбочек стола в комнате.
- А у тебя
какое будет предложение по расположение мебели. Я черчу уже другое расположение
мебели.
- Вот
видишь нас двое и то, уже два варианта, а когда подключатся другие студенты, то
будет масса предложений. Как думаешь, а что если объявим конкурс?
– А деньги
есть?
– Найдем!
- Объявим!
– отвечаю я. Тогда он звонит секретарю: «Зайдите!» - заходит секретарь, он ей
говорит:
- Отпечатайте
приказ на конкурс. Николай выйдет и расскажет, как и о чем. Я считаю за первое
место премиальные распределить так - 50 руб., за второе 40 руб., за третье 30 руб.
Комиссия: я – председатель, ты
заместитель, четыре члена твоего профкома, члены комиссии. У вас больше
половина мест в общежитии. Вам и карты в руки. Месяца хватит на конкурс?
– Куда, еще
больше? Хватит!
- Сегодня
издаю приказ. Твой художник рисует объявление и вешает все на доску объявлений.
Записал?
- Записал!
- Иди к
секретарю печатайте приказ, потом ко мне я подпишу и сегодня же на доску.
Второй экземпляр, на красочное объявление. Я все это проделал, и чтобы не было «протаскивания»
своих людей, конкурсные варианты были обезличены,
под номерами. Варианты красочно оформлены на листке ватмана. Номера в конверте
были у меня. Через месяц я и мои члены профкома вместе с А.А. Бурба собираемся
у него в кабинете. Перед этим я к нему зашел обговорить, когда у него будет
время. Студенты робеют, я им говорю:
- Не
бойтесь, высказывать свою точку зрения, спорьте, если не согласны, даже с мнением ректором.
Зашли, поздоровались, А.А Бурба посадил
нас за стол, достали все эскизы, разложили на столе. Ходим, смотрим, отбираем наиболее интересные
варианты, отбраковываем менее интересные.
Отобрали с десяток и начали обсуждать каждый эскиз. Сначала несмело.
Александр Адольфович не «давит» своим авторитетом, дает высказаться всем. Мои
ребята осмелели, стали спорить доказывать, защищать свое мнение. Забыли, что
перед ними ректор. Вижу, Александр Адольфович доволен тем, что идет такое
бурное, заинтересованное обсуждение. Не только ему хочется, чтобы красиво и
уютно было в общежитие, но и студентам. Значит, он попал в точку. Определили призовые места. Я стал
возражать против третьего места. Предложил другой эскиз на третье место.
А.А Бурба не соглашается со мной, все
остальные его поддержали, он спрашивает меня:
- Почему ты
против этого эскиза, обоснуй свое мнение»? Я отвечаю:
- Это мой
эскиз!
- Что из
этого? Все члены комиссии подтвердят, что решение принималось «втемную», никто
кроме тебя не знал, где чей эскиз. Ты был против присуждения тебе третьего
места. Кроме
тебя, все члены жюри согласны с таким распределением мест. Проходит мнение
большинства. А раз Николай выдвинул этот проект, то вот еще один проект и
поощрим их поощрительным призом 20 руб. Согласны?
-
Согласны!!
- Вот и разрешили небольшое недоразумение. Спасибо! До Свидания! А Ты
останься! Студенты вышли, я остался. Александр Адольфович говорит:
- Я понимаю
тебя, вроде бы ты присвоил мою идею. Получается плагиат. Нет, это не так. Ты ее
доработал, разукрасил. А потом не думай, что зря мною будут потрачены на тебя
деньги. Я бы все равно тебя поощрил, так что деньги ты бы все равно получил. Я
ценю твою работу, вижу, как ты много времени уделяешь общественной нагрузке.
Мне нравится, что ты заставляешь работать
свой профком, без нажима. -
Да,
нет!
Вначале многие
отлынивали, я стал «зашиваться» с учебой, тут подключился декан В.А.Давыдов. Он
вызвал всех к себе и сказал:
- Вы что
думаете, Н. Полтавец не учится, учится, тем не мене занимается и общественной
работой. Ему ее доверил коллектив, доверие он оправдывает, вы не знаете, сколько времени у него уходит на
всякие заседания. Вам тоже доверили эту работу. Студенты Вам верят, так что
оправдывайте их доверие. Прошу не отлынивать. Не так уж много он вас «грузит»,
больше делает сам, за что я его и ругаю постоянно. - Я вот с тобой общаюсь уже давно, а
о тебе ничего не знаю, ты обо мне знаешь больше. Расскажи!
- Александр
Адольфович! Как можно рассказать за
несколько минут, У меня жизнь очень насыщена фактами, такими, которых не было
ни у кого. И дай Бог, чтобы и не было.
- Ого!
Даже так! Тогда подходи ко мне к часам к пяти у меня будет время тебя слушать. Да, кстати, ты свободен ли?
- Да!
Свободен! Неужто, я буду занят, если
хочет с тобой встретиться ректор. Пришел и рассказал ему вкратце свою жизнь, стараясь не вдаваться в военную и
государственную тайну. Александр Адольфович
говорит:
- Я чувствовал
по твоему поведению, что ты с богатым жизненным опытом , несмотря на молодой
возраст. Но что с таким, я даже и не думал.
В тебе есть, какая-то основательность, чем ты меня и привлек. И не
только меня, о тебе очень положительно отзываются другой руководитель и
довольно таки высокого уровня - декан факультета, Всеволод Александрович
Давыдов. Я с ними много
встречался по общественной работе. Слышать такую характеристику мне
было приятно, тем более от ректора.
- Какие планы
на будущее?
- А у меня
будущее расписано. На втором курсе я чуть не завалил сессию, это когда вместо
учебы, полностью занялся общественной работой. Ни с кем не советуясь, я поехал
на свой завод «Гидропресс», встретился с начальником отдела обучения Маркушиной
и попросил, если можно, стать с
третьего курса заводским стипендиатом.
На что она ответила:
- Недавно
директор поднимал вопрос на планерке, что у нас мало учится заводских
стипендиатов. Вроде нигде в правилах о невозможности такого варианта нет. Я
попробую поговорить с директором, думаю, он возражать не будет. Пишите
заявление. Я написал заявление. Через неделю
звоню ей, она отвечает, что директор подписал Ваше заявление. Документы высланы
в ВУЗ. Я вздохнул, теперь вне зависимости от оценок, стипендия мне
гарантирована и на 15 % больше, чем раньше.
После этого, приглашает меня декан и говорит:
- Это что»?
Показывает письмо с завода, в котором подтверждается, что с 01.09.1973 года меня
считать заводским стипендиатом. Я говорю
ему:
- Я, когда чуть не завалил сессию, поехал на
«Гидропресс» и решил со стипендией.
- А что не
мог подойти посоветоваться со мной. Ты, что думаешь? Я бы не дал тебе
стипендию, если бы и тройки были.
- Так
стипендию распределяем мы сами, комиссионно, я бы не пошел на то, чтобы получать стипендию с тройками.
- Так у
меня есть еще и директорский фонд, я бы с него тебе дал. Так она еще и на
пятнадцать рублей выше. Выше, ниже. Николай! Когда делаешь какие - нибудь кардинальные шаги, то надо советоваться.
- А что,
собственно, случилось?
- Случилось!
Я уже про тебя говорил с ректором, он
предложил тебя оставить в институте после окончания работать, а теперь ты уже
подписал договор с заводом. Вот иди теперь и объясняй ректору. А то мы решали, и все зря.
- А что это
«без меня меня женили?
- Вот так уж, не посоветовались! Ладно, не зли
меня, уйди с глаз долой. Не забудь завтра деканат, по распределению мест у
выпускников. Будь обязательно! И рассчитывай, надолго, часов шесть будет заседание, тебе быть обязательно.
Начало в 10-00. Дело очень серьезное и без представителя студентов, смотреть не
будем. Принятое нами решение будет окончательно, будут и «покупатели».
- Буду
обязательно. По окончанию первого курса у нас
была комсомольская свадьба. Женился наш однокурсник Турецкий, довольно таки
противный тип. Замуж за него вышла однокурсница с факультета обработки зерна.
Они организовали комсомольскую свадьбу. И им выделили комнату в общежитии. Я по
этому поводу пошел к ректору, будучи крайне недовольным принятым решением, по выделению комнаты
студентам, которые ни чем не занимаются в институте, кроме учебы. Решение было
принято в обход нашей «тройки». На свадьбу никого не пригласил из нас. Какая к черту
комсомольская свадьба. Что-то здесь было
не чисто, не так. Александр Адольфович внимательно
выслушал меня. И спрашивает:
- Ты
предлагаешь выселить их?
- Я не
знаю!
- А почему я
должен знать, ладно, сплоховали, в будущем вселение студентов будет только
через Вас. Так что и я, если захочу жениться, и мне дадите комнату. Я не унимаюсь!
А он смеется и говорит:
- Вот тебе
уж точно дадим. Тут уж мне и «крыть не чем» стало. Многие студенты были недовольны тем,
что чете Турецким дали комнату. Но выселять ректор не захотел, да и непорядочно
получилось бы, то вселяем, то выселяем. Очень трудно в то время было вести
строительство хозяйственным способом. А тут сразу же начали строить и дом
преподавателям и общежитие в два раза больше существующего. Бюрократия была
неимоверная, заместитель по хозяйственной части, человек по натуре вредный, но
хозяйственник, буквально «сгорел» на этом деле. Подписал двенадцать разрешительных документов, пошел подписывать
тринадцатый, а ему говорят, а вот этот не проходит, надо переделывать. Он вышел
с кабинета схватился за сердце и умер, инфаркт. Тут же подписали все бумаги, и
дом уже строили без него. Александр
Адольфович говорит:
- Может табличку закажем, назовем в честь его дом?
– Да, не
разрешат! Пока будем ходить согласовывать, еще кто-нибудь умрет.
- Это уж
точно! Я пищу не портрет святого, а своего
руководителя, хотя и большого ранга, но
он человек, а человеку свойственно и ошибаться. Девятого Мая, в праздник Победы формировались колонны на проспекте Победы. Там
была большая скученность. Учительница начальных классов решила построить своих
учеников во дворе института. Вот она их
выстроила, а тут идет ректор. Увидел, что в его «владениях» происходят не
согласованные с ним мероприятия. Сделал замечание учительнице, она стала ему
возражать и учить. Это А.А. разозлило, и он категорично ей заявил:
- Прошу
покинуть территорию, вместе с учениками. Впредь здесь не проводить никаких
мероприятий без разрешения. Все это сказано было в довольно таки резкой форме.
По сути, правильно, а вообще можно было и не делать замечания. Разовое недоразумения,
можно было учесть молодость учительницы, радостное настроение детей и не
портить им праздник. Смотреть со стороны на это было неприятно. Тем более мне,
мое мнение о ректоре было очень высокое. Потом я подумал, ведь я его не вижу в
работе, это не моего ума дело. Разговор наш в большинстве случаев происходит
без свидетелей. Я уже человек был взрослый и понимал, что А.А расположен ко
мне, тем более, я уважал и его и его должность. Просто во дворе сработал его
директорский опыт. Предыдущий ректор, Павел Александрович Юдковский, некогда бы
этого не позволил себе. Он был по характеру совсем другим человеком. Вот и суди
о работе крупного руководителя, разные люди, разные методы работы и разный
стиль поведения. Приходит Александр Адольфович в общежитие, заходит ко
мне в комнату №321, здоровается со студентами и говорит:
- Николай,
давай пройдем по общежитию. Выходим, и он встречает Василия Кокадия и говорит:
- Кокадий, а
что ты тут делаешь? (Видимо встречался с ним ранее)
– Учусь!
– Давно?
– Два года.
Год на рабфаке, год студентом.
- Ну не
ожидал увидеть тебя здесь. Как учеба?
-
Нормально!
– Ну, ну! Пошли
с ним дальше, посмотрели несколько комнат, прошлись по мужскому этажу и по
женскому. Подошел комендант, продолжили с ним обход общежития. После зашли в
комнату коменданта. Александр Адольфович сделал разбор «полетов». Отметил
чистоту и порядок у девочек, пожурил за несколько неопрятных комнат у
мальчиков. Предложил организовать соревнования на лучшую комнату, составить
графики дежурства, результаты по чистоте вывесить на доску и хотел поручить,
это делать мне. На что я парировал:
- Я то при
чем, есть председатель совета общежития, который непосредственно подчиняется
коменданту, пусть они и решают.
- Понятно,
но ты профком и контролировать должен. Буду спрашивать и с тебя. Вот еще не
было печали, это я уже про себя подумал. Потом поразмышлял, ректор решил не
распыляться. Работать с ограниченным количеством людей легче. В один заход
можно сразу же решить много вопросов. После того как меня выбрали председателем спортивного клуба, я уже реже
общался с ректором. Я не старался попадаться на глаза начальству, армейская
привычка, чем меньше видишь начальство, тем меньше тебя нагружают. Все равно награждают редко и чаще всего, при
раздачи наград, забывают. Надо отдать должное Александру Адольфовичу, он некогда
не забывал награждать, по крайней мере, меня. За год я получал несколько премий
по тридцать рублей. Так же и происходило, когда был председателем спортклуба.
Постоянное общение у меня было с заведующим кафедрой, кандидатом биологически наук, Николаем Константиновичем
Савельевым и с председателем ДСО «Буревестник» Сергеем Павловичем Загребневым.
От них я очень многое почерпнул, как надо вести себя с начальником высокого
ранга, как себя вести, когда тебя критикуют. С Николаем Константиновичем мы были
на заседание у заместителя облисполкома
З. Бояршиновой, где стоял вопрос о работе
заведующего кафедрой физкультуры сельскохозяйственного института. Заседание проходило
в «узком кругу», человек пятнадцать было. После совещания Н.К. мне по полочкам
разложил, все ошибки, которые допустил, оправдываясь как заведующий кафедрой. Вины его в том, что в спортзале хранили уголь для
котельной, не было. Не он же давал на
это команду, а ректор. Если бы он сообщил, что ошибки поняты, меры приняты и
больше не повторятся, то отделался бы выговором, который ни куда «не пришьешь».
Это же не бюро комитета партии. Он же начал говорить о трудностях, которые
испытывает на работе, о его взаимоотношения с ректором. Кому это надо? Вот и освободили от работы, а
заведующий кафедрой он был не плохой, не смотря на такое отношение к
физкультуре, и спорт был в институте на должном уровне. И ДСО «Урожай» весь
держался на его институте. Про спорт я уже писал много. Я не
был спортсменом одного вида. Занимался всеми видами. Много было и вторых и
третьих разрядов. Привитая мне скромность, не позволяла выпячивать свое
положение в институте. Многие однокурсники, только прочитав, статью узнают, что я был и председателем профкома и председателем
спортклуба и о том, что я, оказывается, и спортом занимался. И чемпион ДСО
«Буревестника» и призером постоянно был. Даже девчонкам, с которыми я дружил, я
не говорил о своей общественной работе и о занятии спортом. Тем более они не
знали о моих спортивных достижениях.
По моему характеру, это было
правильно, а по жизни, вероятно, нет. Многие сделает «на пяточек», а «раздувают»,
аж на полтинник. Кто проверит, зато
имидж себе создают. Я же всегда приуменьшал свои способности и возможности. Ни
кому я не говорил о наших беседах с ректором, никто и не знал, что я с ним общаюсь
по работе, а уж о том, что мы много
разговариваем вообще о жизни, тем более. Я не находил причин для этого и необходимости.
О ректоре у меня остались на всю жизнь приятные воспоминания. Из бесед с ним я
сделал вывод, никогда не кичится своим положением, любой человек, если к нему
найдешь подход, может обогатить твои познания в жизни. |
