 Было это во времена, когда мы много работали в отрыве от базы на Мангышлаке, в Гурьевской области. Шло строительство нефтепровода, геофизики работали в Аралсоре, много оперативных точек было и на юге нашей области, где мы обслуживали строительные организации, так активно потом отряд не работал никогда.
Оперативная точка, точно не помню, где это было, но это и не так важно. Командир – Кидай Владимир Дмитриевич, авиатехник Пономарёв Георгий Николаевич, это он на фото со вторым пилотом бочку катит, похоже бензин сливают. Второго пилота уже и не помню, кто-то из молодых, которых Кидай ввёл в командиры очень много. К сожалению хорошего фото В.Д. Кидай разыскать не удалось. Вот только фрагмент фотографии первомайской демонстрации. Впереди диспетчер Мартыненко, а на втором плане за ним Кидай В.Д и заместитель командира эскадрилии Королёв В.И.
 Достаточно редко, но на некоторых оперативных точках иногда была плохая организация в части касающейся питания. Жили в небольшом посёлке, не то в школе, не то в клубе. Кормили плохо, а у Кидая, кто помнит, всегда был отличный аппетит. «Гарри Чёрный» - так звали Георгия Николаевича друзья (уж и не знаю, откуда появилась такая кличка), приноровился ловить на крыше здания голубей. Обваривал их кипятком, чистил и долго варил в большой кастрюле. Для экипажа получался отличный ужин и обед одновременно, так как они прилетали только с заходом солнца.
Вообще существовало несколько интерпретаций «погоняла» Георгия Николаевича. «Гарри Пиль Чёрный», «Гарри модный», «Гарри прокурор», видимо это было результатом некоторых, запомнившихся для друзей, моментов его жизни.
«Свои» голуби кончились, чужие, видимо пользуясь своими голубиными средствами общения, своей «голубиной почтой», облетали общежитие экипажа стороной, а работы было ещё много. Пономарёв, отправив экипаж в очередной полёт, места себе не находил, экипаж надо было кормить, а кормить было нечем. Шарить по чужим крышам и ловить голубей, было не совсем удобно, всё-таки лётчики, стыдно.
К соседям приехали гости. По заведенному обычаю хозяин зарезал барана. Приготовление пищи летом у казахов было отработано всегда чётко. В каждом дворе стояла так называемая «летняя печь». Она ложилась из кирпичей, обмазывалась глиной, была примитивная труба, а вместо плиты был вмазан большой котёл, который при приготовлении пищи накрывался тяжёлой деревянной крышкой. Топили такую печь кизяком, который собирали в степи.
Бешбармак казахи готовят очень долго, практически целый день. Мясо вываривается до состояния тушёнки, легко отделяется от костей, собакам даже есть нечего. В это время гостей поили водкой, закусывали куардаком, который готовился значительно быстрее. Куардак – это нарезка из печёнки, почек, лёгкого. Нарезка просто жарится на бараньем жире с луком на большой сковороде. А сам бешбармак подавался ночью, таковы уж традиции. Запахи, естественно, стояли умопомрачительные, проголодавшийся Гарри уже не знал, куда себя деть, а не менее голодный Кидай, после заруливания самолёта на стоянку, сказал, что чувствовал этот запах ещё на прямой перед посадкой.
Гарри отводил глаза, как будто говоря, что «мы чужие на этом празднике жизни». Командир, который в нормальном состоянии мог заснуть даже на взлёте, спать не мог, вставал, шарил по столу, пытался даже вытряхнуть из карманов завалявшиеся крошки хлеба. Будучи достаточно опытным техником, который видел, что при таком состоянии экипажа дальнейшая работа невозможна, так как не обеспечивается необходимая безопасность полётов, Пономарёв решился на достаточно опрометчивый шаг, он решил украсть у соседей из котла кусок мяса. Баран был большой, выпившие гости могли и не заметить этого. Напрашиваться в незваные гости было не совсем удобно, семья была бедная, многодетная.
Заборы вокруг домов были условные, зайти во двор большой трудности не составляло. Собаки были «свои», своих соседей-авиаторов знали, поэтому голоса не подали. Вода в котле продолжала медленно кипеть, рукой достать было нельзя. Как-то изловчившись, с помощью палки выдернутой из плетня, Гарри подцепил кусок мяса побольше. В руках нести было невозможно, вывалил он мясо себе на полу технической куртки, которую он накинул на себя выходя из дома, чтобы не привлекать внимание посторонних и не «светиться» своим торсом. Медленно и бесшумно ретировался, но когда зашёл в дом оказалось, что он обварил себе живот. «Маслобак» у него был приличный, он фактически принёс мясо на своём голом пузе. Стояла жара, под курткой у Пономарёва ничего не было, ходили по пояс обнажённые, а Кидай, который отличался своей мощной комплекцией, даже летал в одних трусах и в тапочках. Летал бы и босиком, но пол в кабине Ан-2, несмотря на всевозможные ухищрения техников по герметизации системы отопления, летом был раскалённый, а зимой изо всех щелей намерзал иней.
 Зажгли свет, первым увидел «добычу» второй пилот, который разочарованно спросил: «А что там другого мяса не было?». На столе лежала голова барана. Гарри оправдывался, говорил, что другие куски разварились, были маленькие, вытащить их было невозможно, они падали обратно в котёл, да и воровал же, спешил, времени на выбор не было, а этот хорошо подцепился и вроде большой и тяжёлый. Съели быстро, второй пилот было направился выбросить голый череп собакам, как это он всегда делал с остатками блюда из голубей, но дальновидный и практичный Гарри не позволил, остановил его, не хотел разбрасываться вещественными доказательствами преступления.
Кидай наконец уснул, а Пономарёв стонал, кожа на животе была покрыта волдырями. Пошли они со вторым пилотом на самолёт, вскрыли медицинскую аптечку. Ничего, явно подходящего для этого случая, найти не смогли, медицинские знания у обоих были явно недостаточными для этого случая, просто взяли упаковку стрептоцида. Дома Гарри таблетки растёр в кружке в порошок и обильно посыпал рану, приговаривая при этом, что неплохо было бы обработать рану спиртом, но увы…
Ночь была лунная. Пономарёв улёгся на спину, его голый его живот выделялся своей неестественностью, как будто его помазали белой глиной. На соседнем дворе слышался какой-то шум. Ну все были пьяные, дело естественное, заснули, как будто ничего нет. Однако потом шум усилился, похоже назревал скандал. Проснулся Кидай, долго и очумело со сна смотрел на живот Пономарёва, прислушиваясь к голосам соседей, потом встал, вышел во двор.
Сказалась длительная практика работы с местным населением. Из услышанных им диалогов, переходящих в откровенную и злобную ругань, командир понял, что речь идёт о голове. Видимо имелась в виду голова барана. Кряхтя, встал виновник торжества - «раненый» Гарри. Он по-казахски понимал лучше. Для того, чтобы понять смысл происходящего, необходима справка по местным обычаям.
Желательно, чтобы по прибытию гостей барана резали в их присутствии. Однако в этом случае, хозяин, видимо пользуясь «узун кулаком», что переводится как «длинное ухо», то есть устная передача новостей в кратчайшие сроки и на большие расстояния, зарезал барана раньше, чтобы с достоинством встретить гостей. Надо сказать, что это очень утомительно ждать в гостях, когда подадут мясо, событие это, как правило, производится далеко за полночь. И в этом есть практический смысл. Хозяева «капитально» кормят гостей куардаком, спиртные напитки были уже в наше время не только в обиходе, но ими уже сильно злоупотребляли, как и всё население Союза, вне зависимости от национальностей и вероисповеданий, поэтому появлялась реальная надежда, что гости много мяса не съедят. Жили всё-таки плохо, баранов резали далеко не каждый день, да ещё летом, только по очень торжественным случаям.
Но здесь вопрос был принципиальным. Для того, чтобы подтвердить, что барана зарезали только в честь прибывших гостей, обычно старшему гостю подают голову, и уже он, по своеобразному ритуалу, отрезает от бараньей головы отдельные её части и раздаёт остальным гостям, в зависимости от родственных связей и семейного положения. Ухо, чтобы слышал хорошо, глаз, чтобы видел, язык, чтобы много не говорил и тому подобные условности.
Первой, вполне естественно, отсутствие головы в котле обнаружила хозяйка, которая сообщила об этом мужу, тот не знал что делать. По всем обычаям получалось, что гостей потчуют объедками от предыдущих, более важных и уважаемых, которым «скормили» голову. Корректность отношений в этом случае отходит на второй план, объяснения никакие не принимаются, разразившийся конфликт мог перерасти в драку и окончательный разрыв всех отношений. Больше всего переживал хозяин, в степи секретов нет, очень быстро о случае все узнают и упрёков, со стороны родственников и знакомых, не оберёшься. Позор всему роду «адай», к которому принадлежала его семья и который славился не только своей решительностью и воинственностью, но и отменным гостеприимством.
Повиниться экипаж сил не нашёл, проявили слабость, малодушие. Решили остаться сторонними наблюдателями, может всё как-то уладится. Только дипломат Гарри, чтобы снять подозрения с экипажа, прикрывшись простынёй, вышел к месту выяснения отношений и спросил о сути конфликта. Он предполагал, что это будет неким подтверждением того, что экипаж не виноват в произошедшем инциденте. Высказал предположение, что мясо могли своровать собаки. Но хозяин уже давно всё понял, отвёл Пономарёва в сторону и сказал: «У меня, конечно, собаки умные, но отодвинуть тяжёлую деревянную крышку с котла, тем более вытащить из кипящей сурпы баранью голову, не способны, да и не такие они голодные, требуху с кишками с целого барана съели». Действительно, когда режут барана, или другую скотину, то собаки наедаются и просто лежат, даже поднять их к стаду утром бывает непросто, они откровенно ленятся, стараются хозяина обмануть и под любым предлогом прячутся. Собаки у казахов сообразительные.
Потом последовала небольшая лекция подвыпившего соседа, суть которой заключалось в том, что понятие кражи у казахов достаточно условное. Если, например, угнать чужой скот и не попасться (барымта), то это кражей, в классическом понимании этого слова, назвать нельзя, скорее это доблесть. А вот вытащить голову из котла – это поступок, мягко говоря, не совсем хороший, обидный и позорный.
К счастью для экипажа, выпившие сородичи всё-таки договорились и помирились, а то сначала уже начали запрягать своего верблюда, для того, чтобы в знак обиды, уехать из гостей ночью. Утром хозяйка принесла экипажу много мяса. Действительно, гости всё мясо не съели, большая часть его осталась, просто конфликт возник из принципиальных соображений, когда национальные обычаи и традиции были нарушены. Видя бедственное положение экипажа, соседи начали его «подкармливать», такие подношения экипажем только приветствовались, «люди мы не гордые», но всё это происходило с усмешкой, и «дающий» и «берущий» всё понимали, но взаимоотношения поддерживались до конца командировки нормальные. Зла не таили. Потом Кидай через несколько дней слетал в Калмыково, где работала противочумная станция и снабжение было «московское», привёз ящик винограда. Гарри винограда никому не дал и попробовать, весь отнёс соседским детям, подтвердив тем самым, что признаёт свою вину. Вскоре подсохла и зажила и рана Пономарёва, который благородно пострадал за своих коллег. Хорошо, что хорошо кончается.
Случай неординарный, мародёрами наши экипажи никогда не были, напротив, свои отношения с местным населением всегда старались строить на взаимопонимании, с уважением обычаев и традиций. Поэтому к пилотам всегда относились с уважением. Решил я его вспомнить только потому, что многих уже нет, молодёжь авиационных традиций не знает, кто же ещё расскажет про то, как всё это было, кроме нас, которые ещё помнят об этом. Жизнь и работа были сложными, трудными, далеко не всегда праздничными, но отдельные весёлые моменты всё-таки вспомнить можно, как и эту байку, которую в АТБ того времени знали все.
За абсолютную достоверность всех деталей и мелочей этого события не отвечаю, передаю так, как слышал от лучшего друга Пономарёва – Чаганова Владимира Андреевича. Он вообще был мастер рассказа, так как он это рассказывал, никто, пожалуй, в АТБ рассказать не может, да и не было в то время такой возможности.
Владимир Андреевич вроде служил на флоте, не знаю, танцевал он «Яблочко», или нет, но его импровизация на тему басни Крылова «Лиса и виноград», его жесты, движения рук и тела, постоянно меняющееся выражение глаз, интонация голоса, было настоящим произведением искусства. Все они – и Алтунин Н.Я., и Харчёв Г.П., и Чаганов В.А. в молодости участвовали в художественной самодеятельности авиапредприятия, нам молодым это было уже как-то непонятно, но мы – молодёжь буквально «по полу катались», а он потом сидит так степенно, удовлетворён, что его шутка произвела на нас такое впечатление.
Теперь вот только появился наш сайт, где можно всё рассказать как было, а не так, как писали в газетах. Жалко только, что многие мои коллеги не хотят вспоминать про нашу работу, будет обидно, что об этом молодые не узнают. Благодарю моих друзей Аркадия Пиунова, Валеру Белкина, Володю Калюжного, которые достаточно активны в этом вопросе, думают не только о себе, но и о детях и внуках. Рассказывают больше не о себе и своих заслугах, а о друзьях-товарищах, отцах-командирах и вообще о той атмосфере, в которой мы жили и успешно работали
Вот так у меня получилось, мой первый литературный блин, как говорится, комом. Не в стихах, конечно, как рекомендовал в «Одноклассниках» один из моих друзей, комментируя мою фотографию после вчерашнего купания в Иордани, тем ни менее, как уж сумел. Не всё же время шашлыки готовить на "поляне", хочется и духовной пищи, всегда тянуло к творчеству, вот теперь возникла возможность и пусть мои друзья и коллеги строго не судят.
Лев Фотченко, Уральск, январь 2013 |
