Каталог статей

Вся папина жизнь – подвиг. Без всяких натяжек и приукрашиваний. 92 года его жизни вместили в себя столько событий, что хватило бы на несколько среднестатистических (если такие есть) жизней. Судите сами.

Коробков Михаил Евстафьевич, родился в 1921 году в Симбирске. Его отец, Евстафий Степанович, отслужив в Красной армии, спасаясь от голода, унесшего его старшего брата и сестру, переехал в подмосковное Щелково, где располагался аэродром. Теперь он называется Чкаловским. Это и решило судьбу маленького Миши. Для мальчика самолеты были мечтой с самого детства, поэтому о выборе профессии вопрос не вставал – еще учась в школе в 10 классе, по вечерам бегал в аэроклуб, причем приняли его сразу в старшую группу, сказалась внутренняя зрелость. Так что летать Миша Коробков начал еще до войны, в 1938 году, одновременно сдавая экзамены за десятый класс.

Осенью поступил в Качинскую школу военных летчиков в Крыму, знаменитую Качу, где учились многие прославленные советские летчики. В параллельной группе с ним учился сын Иосифа Сталина Василий, отцу везло в жизни на встречи со знаменитостями, но обладая независимым и сильным характером, он относился к таким встречам спокойно и достойно.

Март 1940 года. Девятнадцатилетнего летчика-истребителя направили в авичасть в Бобруйск, а затем полк передислоцировался в город Лиду в Западной Белоруссии. Молодые, красивые, охваченные дерзанием, ЛЕТЧИКИ! Тогда это была элита, на них заглядывались девушки. И о них мечтали мальчишки довоенной страны Советов. Война скорректировала все дерзкие планы и мечты. Девятнадцать лет – в мирные дни еще дети. На войне – взрослые, ходящие под смертью, мужчины. Не дай Бог!

В конце мая 1941 года полк перевели на полевой аэродром, который находился в 12 километрах от границы с Восточной Пруссией. В июне все чаще стали пролетать немецкие разведчики, сбивать их запрещали. А 22 июня в 3 часа 30 минут с востока появились 9 бомбардировщиков в сопровождении «мессершмидтов», которые начали штурмовать ряды самолетов и палатки летчиков.

Несколько летчиков, в том числе и Коробков, сумели взлететь, вступили в бой, сбив восемь самолетов противника. Отцу повезло в этом бою – два мессера атаковали его самолет, подбили, но он все-таки смог посадить машину. В тот день он дважды уходил от смерти… Несмотря на возраст, у отца прекрасная память, он помнит фамилии, события и цифры, что не раз проверялось многими журналистами. И когда он рассказывает о тех далеких событиях, поражаешься, как точно он воспроизводит детали. Те летчики, что уцелели в первые дни войны, были направлены в Москву, где встретились с Василием Сталиным. Он рассказал, что в их полку в первый день войны были два тарана. Но в той страшной судороге событий далеко не все герои были достойно отмечены. Отец старался всю жизнь писать о таких случаях, чтобы люди знали, кто своей жизнью защищал Родину. Не пустые слова. Для них это Святыня.

Потом была Рязань, полк переформировали, опять бои. Теперь уже на подступах к Москве. 31 июля 1941 года появилась статья об отваге молодого летчика-истребителя Михаила Коробкова во фронтовой газете «Слово бойца».

Фронтовые газеты 1941, 1942 года папа хранит, как зеницу ока. И дело не в тщеславии: пишут ведь не только о нем. Они рассказывают о его погибших товарищах, тех молодых, красивых, полных надежд. О Николке Алхимове, друге отца, о Николае Шибаеве, совершившем таран, о тех друзьях, кому не посчастливилось жить. Но они живут, ведь мы о них помним.

В августе 41 года отца приняли кандидатом в члены ВКП(б). Страшная мясорубка войны перемалывала жизни людей, и великие ценности помогали им оставаться Людьми. Ценности: честь, свобода, храбрость, Родина. И когда много десятилетий спустя отца спросили: «Зачем ему партийный билет, который никому не нужен, ведь все развалилось и нивелировалось». Он ответил спокойно и очень весомо: «Я вступал в партию, когда погибали мои друзья, защищая Родину. Это была не партия Сталина, а партия народа. И сдавать партбилет я не собираюсь». Как припечатал!

Когда я была маленькой, отец не любил вспоминать войну, очень уж было все живо и больно. И страшно. Но он писал воспоминания, очень интересные, из которых многое узнавалось. И которые в последние годы очень часто используются журналистами, историками, писателями, пишущими о первых днях войны, о страшных днях войны. О событиях 70-летней давности. О жестоких боях за Москву написано много. 11 октября 1941 года, когда, выполняя приказ по разведке немецких колонн, наступающих на Москву, отец вступил в бой с мессерами, сбил одного, получив при этом ранение в плечо и в ногу. Самолет загорелся, стал падать. Отец с трудом вывалился из кабины, парашют раскрылся у самой земли. Зацепился за дерево и повис. С трудом освободился от строп, израненный, шел на восток семь с половиной суток по вражеской территории. Октябрь был очень холодный, пришлось два раза переходить реки, обморозил ноги. Шел на волевом «Надо». Понимал, что если остановится, то замерзнет. И когда выйдя к затерянной деревушке, услышал отборный русский мат, понял, что попал к своим. Я с детства, зная эту историю, благодарна тем старикам, что спасли отца от смерти. Старый дед, увидев его почерневшие раненые обмороженные ноги, сказал: «Ну, сынок, если моя старуха тебе не поможет – никто не поможет». Помогла. Выходила. Немцы наступали, и дед очень торопил отца, чтобы тот уходил к своим. Через несколько дней отец встретился со своими однополчанами и узнал от них, что родным сообщили, что он пропал без вести. Долечивался в медсамбате, летать было некому. Потому, когда получили приказ лететь в Тушино, вопрос не стоял – «Надо»! «Сначала отправили молодых, один разбился, зацепившись за провода. Они не долетели – снегопады были сильные под Москвой. Потому послали нас», – рассказывал отец. «Врачи не хотели меня отпускать из госпиталя, я настоял. Ходил с палочкой, хромая на раненую ногу. В самолет меня подсаживал техник. В Тушино нам объяснили задачу: во что бы то ни стало не допустить немецкие самолеты к Москве в день парада 7 ноября. Парад? Когда немцы в нескольких десятках километров от Москвы? Знаете, какой был эффект! Да еще Сталин выступил. Это когда правительство уже эвакуировалось в Самару, когда говорили, что Сталина в Москве нет, он обратился с трибуны мавзолея к народу: «Дорогие братья и сестры!» Он с друзьями сидел на аэродроме в Тушино, шел снег, они слушали речь Сталина и это было самое большое потрясение за его долгую и сложную жизнь.

Ему было всего двадцать лет, 23 ноября 1941 года его наградили высшей в то время наградой – орденом Ленина. А в декабре ему, минуя звание младшего, сразу присвоили звание старшего лейтенанта. В марте 1942 года его приняли в члены ВКП(б), в мае он стал командиром эскадрильи. О нем писали в газетах. Он был асом, на его счету было 457 боевых вылетов. Столько, сколько за все годы войны летчики не выполняли, как написал папе совсем недавно писатель-историк, автор книги о 122 истребительном полке – полк, в котором служил летчик-истребитель Коробков.

6 мая 1943 года стал роковым для отца. Утром он сопровождал бомбардировщиков, днем вместе с французами из «Нормандии-Неман» штурмовал вражеский аэродром, к вечеру сбил в воздушном бою фашистского летчика. Но был сам подбит и ранен. Очнулся в плену. Под конвоем отправили на немецкий аэродром где-то между Смоленском и Брянском, чтобы продемонстрировать немцам, какого аса подбили. На этом война для него закончилась. Потом был лагерь в Лодзи для пленных летчиков, затем лагерь в Нюрнберге, перевод в другой лагерь, откуда удалось бежать. И целый месяц ночами шел по территории Германии, пока собаки не обнаружили, был пойман. Затем тюрьма в Фалькенау, потом Веймар, в котором поволжский немец-переводчик, фельдшер посоветовал держать рану незаживающей, чтобы избежать концлагеря. Благодаря помощи этого немца (которому мы всю жизнь были благодарны),удалось сохранить и орден Ленина, и партийный билет. Что впоследствии сыграло ключевую роль при проверках – отца не сослали в лагеря, уже советские, как предателя родины.

Освободили их американцы, предлагая всем служить в их армии. Зная, что ждет его дома, отец даже не предполагал такой вариант. Прошел через все «фильтры» проверок, после этого, благодаря сохраненному партбилету и ордену, его отправили в резерв ВВС в Москву. Скажу кратко – только настоящий командир, волевой и убежденный в своей правоте, смог добиться, чтобы его не только восстановили на летной работе, но и восстановили в партии. Он писал и Хрущеву, и Маленкову, Суслову – и добился! Чтобы партийный стаж считался с 1942 года. Для кого-то это упорство покажется напрасным. Но ведь это и означало, что он НЕ виновен.

Где только он не летал! Восточная и Западная Сибирь, мы жили и в Иркутске, и в Новокузнецке. Папа доставлял геодезистов и геологов в самые труднодоступные места. Столько интересных историй я знаю об этих местах. Геологи открыли Якутские алмазы, он был у истоков поисков, на память начальник экспедиции подарил ему друзу аметистов и свою фотографию с замечательной уважительной подписью. Мы приехали в Уральск в 1962 году, отца назначили командиром Уральского авиапредприятия. Его усилиями и неукротимым характером строился аэропорт. Сколько сил потратил он на сопротивление чиновничьим желаниям скорейше рапортовать о сдаче неготовой взлетной полосы или объектов наблюдения. Даже уйдя по состоянию здоровья на пенсию, он продолжал трудиться инструктором тренажера. И надо было видеть, как опасливо шли на тренировку маститые комэски. Потому как Командир, как звали батю, гонял всех без чинов и званий, справедливо полагая, что жизни людей бесценны. И профессионализм с неба не падает, а вырабатывается трудом и тренировками. Авиаотряд всегда был на первых местах, и числился одним из самых благополучных и безопасных в Казахстане. Орден Октябрьской Революции, медали, Почетные знаки – много их, заслуженных наград. Но главнее всех – Орден Ленина, начала войны, под который еще дырочку в кителе нужно было провертеть.

Не могу не сказать о своей маме, Коробковой Александре Тимофеевне. Папин ангел-хранитель. Его Шурик, как он ласково её называет. Они поженились в далеком 1947 году, когда отец год не мог устроиться на работу, хотя по документам все было вроде нормально. Родили троих детей. Выучили. Теперь у них восемь внуков и девять правнуков.

На этой приятной ноте можно было бы и закончить. Но жизнь оказывается интереснее всех наших предположений и сценариев. Об отце очень много пишут, раньше писали дети сочинения в нашем городе. У него уникальная память, поэтому его знания очень востребованы. Ему пишут из Белоруссии, из Москвы. Он, тяжело больной и потерявший способность видеть, с помощью друзей наконец-то выпустил свою книгу об истории создания и развития гражданской авиации не только нашей области, но и Казахстана – «Земля и небо Приуралья». Книгу, которую писал много лет. Собирая по крупицам сведения о первых летчиках, летавших еще в гражданскую войну в нашем крае, о людях, трудившихся многие десятилетия. Книгу, которую отчаялся выпустить в свет. Не для себя, а чтобы помнили. Выпустили. Спасибо добрым людям. Отца часто навещают люди, которые когда-то мальчишками пришли в авиаотряд, для которых он до сих пор остался Командиром.

Когда-то я была с папой на встрече ветеранов в День Победы в Москве. И была потрясена, как к нему относились маститые генералы, Герои Советского Союза – с огромным уважением, как к старшему по званию. Он для них, молодых тогда еще сержантиков, так и остался комэском. Командиром.

8 апреля этого года российские поисковики передали с оказией поздравление папе с днем рождения, книги о первых днях войны, просьбу ответить на вопросы (на нескольких листах) и фотографию. На ней стоит отец в кожаном плаще, со связанными руками. Рядом офицер в немецкой форме. И еще двое в форме летчиков. Как потом выяснилось – это были испанские летчики. Фотография из газеты на испанском языке. Через 70 лет война вдруг бурно ворвалась в нашу семью. Эту фотографию сделал испанский летчик, который сбил отца. И радуясь тому, что сбил аса, орденоносца, поместил эту фотографию в газету. Все это мы узнали позже. А тогда это было очень жутко – видеть Отца в плену. Вот, перед глазами. Ни капли страха, ни малейшей паники. Ему 22 года, а перед нами мужчина лет 35. Рано на войне взрослели. А 10 апреля, в день рождения позвонили из «Поиска» и передали, что этот испанский летчик всю жизнь переживал, что испортил жизнь русскому летчику. Несколько лет назад он умер, и попросил своего сына связаться с Российской поисковой организацией и постараться найти Михаила Коробкова. Сын выполнил его просьбу. И нашел. Самым потрясающим были слова этого достойного человека, которые он попросил передать Михаилу Коробкову: «Мой отец всегда жалел о том, что искалечил ему жизнь. Как бы отец был рад узнать, что этот летчик жив. Жаль, что отец не дожил до этого дня».

Сказать, что мы все были потрясены – это значит ничего не сказать. Мы увидели войну, которая еще не закончилась. Жизнь нас словно окунула в войну. Я вдруг увидела отца с другой стороны, незнакомой, когда на просьбу дать фотографию, может быть переснять, он вдруг жестко отрубил: «Это мое личное дело». И я почувствовала, сколько боли всколыхнул этот снимок. Война для него еще не закончилась. Она в нем живет. И я вдруг увидела в старом и больном отце смелого и сильного летчика, ГЕРОЯ, который больше всего, попав в плен, хотел сохранить достоинство. Так он сказал. И достоинство он пронес через всю свою жизнь.

Кудинова Т.М., Уральск, февраль 2015