 Моими первыми шагами, связанными с Уральским аэропортом, был путь от «Подстепного» до аэропорта пешком, и наверное, многие, жившие тогда в «Подстёпном», могут вспомнить эти тропы в степи, от аэропорта до дома. Это было осенью 2010 года, так началась моя трудовая деятельность в МАО, это мой креатив, расшифровывается как Международный Аэропорт Орал. Взяли меня на работу в качестве авиатехника ГСМ с обязанностями заправщика, я не хмурился и приступил работать, конечно, не лётчик, тем не менее.
Первое слово, что поначалу было мне не совсем понятно, это слово АПА (аэродромный передвижной агрегат), на казахском языке это означает «сестра», я долго смеялся над этим. Вообще коллектив в авиапредприятии дружный, я, будучи еще студентом, практиковался на третьим курсе в «Эйр Астане» и там тоже коллектив был дружественным, но молодой, а здесь работали романтики неба, как и старые, но вполне работоспособные АН-2. Знакомясь с каждым, я за короткие сроки со всеми подружился, самым младшим работником был я, в возрасте двадцати лет, а старшим после меня было уже за сорок, вот такая разница трудящихся в предприятии.
В службе ГСМ работали в основном женщины, следили за качеством топлива, некоторые работали со времён открытия нового аэропорта, с далеких семидесятых годов, были и приехавшие ещё со старого аэропорта. Хорошо помню Себелеву, вот имя что-то не припомню, стыдно, вроде Людмила, но боюсь ошибиться, она была настоящим учителем, мастером своего дела, моим первым наставником, асом своей профессии, про ГСМ знала всё. Другие коллеги тоже все старались объяснить, помогали, сейчас все легко кажется, а поначалу трудно было даже заправочный рукав засунуть в заправочную горловину «Боинга», дядя Сережа, всех уже начал забывать, фамилия на «Ш» начинается, Ширшов вроде, но точно не помню, дяденька малого роста, такой полненький, «квадратный». Он тоже многому меня научил и объяснял все нюансы шутками. В молодости он был летчиком, пошел в авиацию, чтобы преодолеть страх перед высотой, который был у него врождённый, с детства, потом отлетал свое, ушёл на пенсию, но продолжал работать. Через некоторые время он уволился, то ли другую работу нашел, то ли место жительства поменял, давно не видел его в городе. В основном в то время самолеты прилетали с утра до обеда, а после обеда сидели и ждали, надеясь, чтобы не «занесло» к нам в порт кого-то без плана.
В автобазе, или как говорят официально ССТиАМ (служба спецтранспорта и аэродромной механизации), работники тоже были из числа тех, кто к работе относился с душою, у них были «железные» законы, характерные, мне кажется, только для нашего аэропорта. «Один за всех», «мы за ценой не постоим», направленные на то, чтобы спецавтотранспорт выполнял свои функции при любой погоде и при любых обстоятельствах. Так здесь люди были воспитаны на протяжении длительного времени, их подготовка и воспитание было такое. Здесь работали очень хорошие люди, ещё с советской закалкой, здесь, в порту, они провели добрую половину своей жизни. Один из них Николай Степанович, вот тоже фамилию забыл, отличный дед, хороший учитель не только в работе, но и в жизни, а еще помню у него своя песня какая-то была, которую он всегда пел, в словах «черный ворон» присутствует, Начинал работать он с молодых лет, всегда делился воспоминаниями, про бывшего руководителя автобазы, был о нём хорошего мнения. Я его не застал, говорили что он был настоящим фанатом своего дела, уважал коллектив, прислушивался к мнению простых шоферов. Ушел в пенсию, тогдашнее руководство даже не посчитало нужным и возможным хоть одну бумажку, какую-нибудь грамоту за заслуги оформить. Он сам говорил что здесь прошла вся его жизнь и никогда не жалел, что проработал здесь столько лет.
За время работы, с помощью прилетающих пилотов-иностранцев, в основном летающих в «Эйрастане», во время заправок, я ознакомился с английским, до этого знал только «привет» и «пока». Как-то с Алматы прилетел один «Боинг», а там с летчиками летел их то ли инструктор, то ли проверяющий какой, канадец, хорошо говорящий по-русски и по-английски, в общем, во время заправки, а заправляли мы «Боинг»и минут сорок где-то, объяснил мне одним уроком, как быстро научиться говорить по-английски, этот его урок мне тоже запомнился.
Однажды как-то в нашем аэропорту пришлось мне увидеть самого Жерара Депардье, всегда с позитивным настроением дядька, летел транзитом к себе на родину из Алматы, все наши работники сумели с ним сфотографироваться, даже из Казаэронавигации прибегали.
Я за год работы в аэропорту успел познакомиться многими летчиками, бортпроводниками, прилетающими со всего Казахстана, ладил со всеми хорошо, постоянно была тяга к учёбе, всё что слышал, «наматывал на ус», уроки жизни продолжались. За годы работы я уже успел научиться ездить на всех автомобилях спецавтотранспорта, начиная от топливозаправщика (ТЗ-22) двадцати тонного и даже были случаи, когда сам установливал трап на самолет, правда, иногда меня ругали за такую активность, я этим не хвалюсь, потому что в авиации ошибок не прощают.
Как-то помню, воскресенье это было, в аэровокзале намечали какое-то собрание, говорили акционеры прибудут, обещают «золотые горы» через год, и я, как и все простые рабочие, на собрание пришел. Пришел какой-то ну очень важный дядька, галстук у него еще помню такой необычный. Сразу же стало понятно, хочет что-то «втирать», потому что такие галстуки обычно носят в основном, те кто хотят какую то свою продукцию рекламировать с целью сбыта, вобщем маркетинг какой-то, или франчайзинг. Говорил, что полосу отремонтируем, в аэровокзале ремонт сделаем, топливозаправщики новые купим, так как эти уже не соответствуют нормам и требованиям ИКАО, и все за короткие сроки. Лозунг у него был единственный, как крик души, мне он тогда показался смешным: «не надо нам мешать, мы сделаем все сами». Мне, например, было неясно, кто ему собирался мешать.
Все, во главе с Сан Санычем, хлопали так, как, наверное, хлопали Л.И. Брежневу, когда тот выступал на съездах, смешно прямо. Всех волновал один вопрос, повысят ли заработную плату, а если да, то когда, в ответе было одно: «Надо подождать», хотя здесь этих надбавок ждут уже не один десяток лет, ладно я молодой, без семьи, получал максимум тридцать тысяч, а со мной работали мужики, которые кормят семьи, что у них в душе твориться. Пускай меня за правду убьют, но когда-то еще девяностых, наверно все в курсе дел, аэропорт передали в частные руки, простые люди остались «в стороне», им ничего от аэропорта не досталось. Руководители полностью использовали имеющийся ещё потенциал предприятия, рассовали по «своим карманам» и счетам в банках, в развитие аэропорта ничего не вкладывали, а потом «подняли руки», денег на поддержание аэропорта в рабочем состоянии нет, начали «тянуть резину», разрабатывать всевозможные схемы с финансированием, с акционерами и т.п. Простым рабочим опять предлагали подождать. Сейчас, как я слышал, за счёт громадных государственных средств полосу восстановили. А кто же теперь «хозяин» аэропорта, где все эти «акционеры», которые аэропорт «разграбили», или опять они начнут делить свои прибыли, а расходную часть опять за счёт налогоплательщиков.
Помню еще, где-то в средине сентября, на третьей стоянке стоял «грустный» старик, «Боинг», грустный потому, что этот вылет был «Боингов» Эйр Астаны последним. То ли наши «хапуги» не хотели делиться пассажиропотоком с Эйр Астаной, то ли иностранцы уже конкретно жаловались на состояние ВПП, договор был расторгнут, они забрали все свои «манатки», чайники, документы, запросили заправку, долго беседовали, в общем прощались, потом улетели, оставив за собою только лишь дым. После ухода Эйр Астаны, жизнь в аэропорту угасла ещё сильнее, начали опять что-то придумывать, опять сокращать людей, работать до восьми, а потом еще ждать, если самолет задержится, в общем, издевались, как могли. Я в людях и в себе всегда ценил честность, и не захотел присутствовать там, где тебе «плюют в лицо», в конце года уволился, каждый человек - кузнец своего счастья, каждый выбирает свой путь. Только теперь не могу забыть тот миг, когда мы стояли возле ПДСП и смотрели, как самолет садится по глиссаде.
Много воспоминаний оставили мне те годы, когда я работал в Уральском аэропорту, многому научился, даже с уверенностью можно сказать, что четыре года университета не дали мне столько знаний, сколько я получил здесь. В конце 2013 года я уволился по собственному желанию, так как уже не имело смысла надеяться на счастливое будущее. А эти рассказы про то, что раньше здесь работали четыре бригады авиатехников, перрон был забит самолётами, активно функционирующее производство исчезло в один миг, как цивилизация Майя, и, скорее всего, уже оно не вернется в тех объёмах, как совсем недавно, хотя видимость успешности работы всегда будет пропагандироваться и оставаться на первом месте, ведь как-то надо оправдывать явный непрофессионализм и алчность окончательно зарвавшихся людей.
Ерболат Амангелдиев, январь 2015 |
