Каталог статей

 По статистике данных  урожайности зерновых культур в Западном Казахстане существовала определённая закономерность. Обычно урожайными и благоприятными считались чётные года. В некоторых сильных хозяйствах урожайность достигала до 30 центнеров с гектара и в противоположность им в нечётные года едва дотягивала до 4-5 ц/га. В эти неблагоприятные, засушливые годы совхозы и колхозы еле-еле сводили концы с концами, покрывая значительные убытки.

Во второй  половине июня 1978 года, установилась жаркая, но в то же время благоприятная летняя погода. В те добрые советские времена партия и правительство направляло на помощь по уборке урожая  военных, работников предприятий, обученных для работы на комбайнах, слесарей, сварщиков и профессиональных водителей. Командование Уральского Объединённого авиаотряда направило меня  в командировку на  помощь по уборке урожая зерновых в совхоз «Пугачёвский», Бурлинского района. Авиационно-химические работы к тому времени были уже практически закончены.

Меня закрепили за автомобилем-самосвалом ГАЗ-53 Б, водитель которого пересел за штурвал комбайна на период хлебоуборки. Таким образом, из 4-х комбайнов «Сибиряк» и 2-х автомобилей-самосвалов, была создана комсомольско-молодёжная группа, во главе с секретарём комсомольской организации совхоза Виктором Брагиным. Патриотически настроенный, трудолюбивый и опытный молодой комсорг повёл нашу группу на битву за урожай, которая отличалась от военной битвы лишь тем, что здесь не было слышно выстрелов и взрывов снарядов, не погибали люди, но зато каждый вкладывал свои силы и нервы в достижение главной цели - быстрейшей уборки урожая с минимальными потерями, работая почти круглосуточно без выходных дней.

Обычно вставали рано утром « с петухами» и уезжали в поле убирать хлеб. Правилами дорожного движения перевозка людей в кузове самосвала запрещена, но  все комбайнёры со своими помощниками-штурвальными резво запрыгивали в кузов и мы ехали в поле, где нас дожидались огромные, выкрашенные в красный цвет хлебоуборочные комбайны. По приезду на поле, они обслуживали свои уже старенькие, но надёжные машины и уводили их в поле косить и молотить пшеницу. Каждый комбайн делал один круг, наполнял бункер зерном и ожидал автомобиль, выкинув при этом вымпел, в виде красного флажка, а в тёмное время суток периодически моргая светом фар.

После тяжёлой работы и непродолжительного сна, я падал на копну соломы и мгновенно засыпал, т.к. хроническая усталость и монотонный  труд брали своё. От копны соломы исходил приятный запах свежескошенной травы и обмолоченной пшеницы. Урожайность пшеницы была настолько велика, что приходилось сначала косить на свал, а затем валки подбирать и обмолачивать. Каким-то непонятным шестым чувством  я просыпался и летел к комбайну с наполненным бункером. Комбайнёр включал шнек и огромная струя золотистого зерна устремлялась в кузов автомобиля. При перевозке зерна, борта кузова наращивались досками, и тоннаж перевозимого груза увеличивался почти в два раза. После полной загрузки, автомобиль, надрывно завывая двигателем, еле-еле передвигался по стерне на 1-2 передаче, пока не выезжал на межполевую дорогу, ведущую на ток к центральной усадьбе совхоза.

К 12 часам дня уставшие и грязные от пыли механизаторы подтягивались на обед в полевой стан бригады, расположенной на берегу небольшой речки Утва. Под большим деревянным навесом был вкопан прямо в землю длинный деревянный стол, по обе стороны которого стояли такие же длинные скамейки. Механизаторы рассаживались по своим, давно определённым местам и  с огромным аппетитом припадали к железным мискам с наваристым и густым борщом. После второго блюда и салата из свежих овощей, пили холодный компот из сухофруктов. Наевшись вдоволь, хлеборобы ложились в тень прямо на землю и томно дремали, пока не раздавался громкий голос старика, привезшего на подводе в большой деревянной бочке холодной, родниковой воды. Все пили воду большими, жадными глотками, зачерпывая черпаком воду  прямо из бочки. Затем сняв чёрные комбинезоны и раздевшись до трусов, механизаторы и водители прыгали с разбега в речку Утву, вода в которой была настолько прозрачной и чистой, что даже на большой глубине просматривалась вся водная растительность и стайки многочисленных рыбёшек.

Однажды, загрузившись на току очищенным зерном, я выехал на асфальт автодороги, ведущей из Бурлина на Аксай и повёз зерно на элеватор. На обочине дороги стоял пожилой старик-чеченец с большим деревянным чемоданом, который голосовал проезжающим мимо грузовикам. Поскольку военным  водителям было строго запрещено перевозить пассажиров,  я остановился и подобрал попутчика до железнодорожного вокзала. Усевшись в кабину, старик начал укладывать между ног свой чемодан и, наверное, нажал на рычаг отбора мощности подъёма кузова.  Примерно через  80-100метров, я почувствовал резкий рывок вперёд и остановился. Кузов был полностью поднят, всё зерно из него высыпалось на асфальт толстым слоем. Старик веником подметал, а я ведром носил и высыпал пшеницу в кузов. Высыпав последнее 800-ое ведро, как подкошенный я рухнул на горячий асфальт. Собрав последние силы, мы вдвоём закинули наверх тяжёлый злополучный чемодан и тронулись в путь дальше.

Не доезжая до Аксая метров 500, на посту ГАИ, нас остановил гаишник и тут вдруг откуда не возьмись к автомобилю подбежали пионеры и стали бить по кузову большими деревянными молотками. Если из кузова сыпалось зерно и не был натянут тент, то они записывали в свои блокноты номер машины, фамилию водителя  и название хозяйства, при этом докладывали своему «бугру»-пионеру Пете, который грозился при повторном попадании к ним в руки отметить этот вопиющий факт в районной газете «Красный луч».Водители намного больше боялись этого грозного пионерского патруля, ведущего непримиримую борьбу с потерями зерновых, чем самого милиционера-гаишника.

Высадив своего горе-попутчика и разгрузившись на элеваторе, я подъехал к весовой, взвешивающей пустой автомобиль и стал в очередь за военным автомобилем ЗИЛ-157, такие автомобили называли почему-то «Мармон». Видно от сильного переутомления, меня потянуло на сон, и вскоре я уснул прямо на баранке автомобиля. Через некоторое время по кабине постучал молодой солдат и попросил отъехать немного назад, т.к. он не мог запустить двигатель и его должны отбуксировать на площадку. Время уже было далеко за полночь, в темноте плохо различались рядом стоящие автомобили и при движении задним ходом, я через мгновение почувствовал сзади удар и резко нажал на педаль тормоза, предчувствуя что-то недоброе. Через несколько секунд перед дверью автомобиля появился солдат, державший в руках большую монтировку. На вид ему было лет сорок. Сивые, редкие волосы беспорядочно торчали у него из начинающей лысеть головы. Холодный и решительный взгляд его зелёных глаз уставился на меня в упор. Он закричал бешеным голосом: «Выходи, сейчас я тебя прибью». Конечно, погибать в таком возрасте не хотелось, и в голове мелькали мысли, что же предпринять в таком случае. Сразу вспомнил, что лучшая защита - это нападение. Я нагнулся к полику кабины, взял в руку монтажку, резко открыл дверь и, спрыгнув на землю, закричал: «Как стоишь перед офицером». Оторопев от моей наглости и напористости, он отпрянул назад и уже спокойным голосом сказал: «Иди и посмотри, что ты мне наделал». Я оказался на целую голову выше его и покрепче, да и монтажка была у меня подлиннее. Поэтому старый солдат решил со мною не связываться. Когда мы подошли к его автомобилю, то я увидел, что я ему задней частью своего кузова разбил все фары, подфарники, а также решётку радиатора и капот. Его грузовой военный автомобиль ГАЗ-52 был совершенно новый, светло-голубого цвета, предназначенный для так называемых «солдат-партизан», призванных на время уборки урожая. После завершения хлебоуборки эти новые машины распределялись  по сельским хозяйствам.

Надо было что-то быстро решать, и я попросил солдата поехать за мной в совхоз. Прибыв на  машинный двор и договорившись со сторожем, мы подъехали к списанному, такого же цвета автомобилю, стоявшему в «калашном» ряду. Буквально через пару часов автомобиль стоял как новенький. Я снял со своего автомобиля всю оптику и поставил ему. Затем  предложил ему проехать на берег речки Утва, где мы искупались, сняв стресс после случившегося. Возле камышей на надувном баллоне сидел подросток-рыбачок, мирно удивший рыбу. В обмен на катание на моём автомобиле, он отдал нам всю пойманную рыбу. Словно впадая в детство, старый солдат начал кататься по степи на велосипеде рыбачка, который лихо, но умело катался на моём автомобиле вдоль берега реки. Я же занялся приготовлением нехитрого шоферского завтрака. Развёл костёр, почистил рыбу и в качестве хлеба насыпал горку свежего зерна. За столом, разложенным на газете, прямо на земле мы втроём вкусно позавтракали, и вдруг старый солдат меня спросил: «Не загнул ли я с офицерством?» Я поведал ему о том, что работаю пилотом в Уральском аэропорту и имею звание лейтенанта запаса ВС, а здесь так же как и он прислан в помощь по уборке урожая. Вскоре солдат крепко уснул прямо на земле, а я поехал на поле, где меня уже заждались комбайны с полными бункерами пшеницы.

Когда в этой бригаде мы полностью убрали хлеб, нас направили на уборку в п. Бестау, расположенный к северу в 18 км от центральной усадьбы. Работая на току, ко мне подошёл весовщик тока Батырбек и пригласил в гости, т.к. был день Авиации -18 августа. Расположившись на полу за дастарханом, накрытым в летней кухне, мы мирно ужинали с его родителями, поздравляя друг друга с праздником. Обстановка была мирная и приятная. Но вдруг глаза Батырбека налились кровью, он схватил кухонный нож и метнул в меня. Я еле увернулся и нож воткнулся в стену, позади меня. Родители громко запричитали, а я накинулся на Батырбека, скрутил его и быстро попрощавшись, я вышел на улицу. Закурил и подошёл к кабине автомобиля, как вдруг дверь с шумом открылась, и из дома выбежал разъярённый Батырбек с ружьём в руках. Он начал бегать за мной вокруг машины, при этом хрипел и дико ругался отборным матом  и я, улучив удобный случай, запрыгнул в кузов автомобиля. Устав от безумия и полной растерянности, он остановился возле заднего колеса и тут я сверху набросился на него и, отобрав ружьё, начал приводить его в чувство, нанося удары прикладом по его заднему месту. Когда он полностью сник и поднял руки, прося  о помощи, я ещё раз стукнул ружьём о кузов, после чего оно разлетелось по сторонам, сел в автомобиль и уехал.

Примерно через 5км. спустился  в глубокий овраг, остановился и заглушил двигатель. Недалеко от машины, где-то в зарослях камыша квакали лягушки, было темно, но на  небе чётко просматривались яркие звёзды и созвездия. Почему же так всё произошло, что я сделал не так, кого обидел? Находясь в скверном состоянии, я ходил по дну оврага взад и вперёд, размышляя и анализируя случившееся. Утром ,проснувшись от первых восходящих лучей солнца, я всё-таки решил ехать опять на ток  и выяснить в чём дело. На току ко мне подошли друзья Батырбека и мы очень приветливо пожали друг другу руки. Рядом с нами трудились студенты и школьники, разгружая бортовые автомобили большими железными савками на ленточный транспортёр. Через некоторое время из саманного домика весовой вышел Батырбек и подойдя к нам очень дружелюбно поприветствовал нас и по дружески всех обнял. Затем он начал снимать рубашку и брюки и показывать ссадины и гематомы на своём теле, украшенном многочисленными наколками, при этом даже как бы хвалясь многочисленными  ранами и шрамами. Как потом оказалось, отсидев за покушение на убийство и кражу зерна восемь лет, он страдал мазохизмом.

Приняв достаточное количество спиртного, он специально нарывался на друзей, да и на  кого угодно, его нещадно избивали, а  на утро он ходил по отделению и всем хвалился и рассказывал об этом, с гордостью и подробностями его избиения и видно очень сильно любил это экзотическое, а в то время для нас абсолютно непонятное, занятие.

Как-то под вечер, мы с Геннадием Брагиным, родным братом нашего комсорга, приехали на новое поле и мирно беседовали, дожидаясь своих комбайнов. Вдруг откуда-то потянуло запахом горелой пшеницы. Геннадий быстро  помчался в посёлок за людьми, и сообщить в пожарную охрану  центральной усадьбы совхоза. А я подъехал к горящему очагу. Горела спелая пшеница, пламя распространялось очень быстро и  достав из-за сиденья мешок и вылив всю воду из радиатора автомобиля на него, я начал тушить огонь. Белый дым застилал глаза, красное пламя, распространявшееся по ветру, безжалостно съедало уже полностью поспевшую, с большими налившимися колосьями пшеницу. Приехавшие люди стали окапывать лопатами пшеницу, преграждая путь огню. Подоспевшая  через полчаса пожарная машина почему-то оказалась без воды. Где-то через три часа, пожар был полностью потушен и подоспевшие комбайнёры, заливали воду из своих термосов в радиатор моего автомобиля. Изрядно уставшие и грязные, мы с большим сожаленьем смотрели на довольно таки огромную часть выжженного хлебного поля, но гордость за совершённый, почти геройский поступок, отложилась у меня в памяти навсегда.

На следующий день утром на зерноток прибыло начальство из района и совхоза. После пламенной речи директора совхоза Солдатова Евгения Ивановича, нам с Геннадием вручили почётные грамоты и денежную премию в размере 21 рубль каждому.

Хлебоуборку мы закончили в  середине сентября, убирая последними  просо и кукурузу с полей на ток. А через месяц пришло сообщение из Уральска, что каждый комбайнёр и водитель нашей комсомольско-молодёжной  группы от ВДНХ награждён приобретением легкового автомобиля за наличные деньги и грамотами за высокие показатели по уборке урожая -78. В честь передовой бригады был поднят возле конторы совхоза красный флаг, а на доске почёта перечислялись наши имена, перевыполнивших план уборки урожая на 300 процентов.

Когда я поехал получать свой первый в жизни и честно заработанный автомобиль на торговую базу Облпотребсоюза, находившуюся по улице Гвардейской, оказалось, что мне достался автомобиль ВАЗ-2103 без радиоприёмника. Я не поленился и поехал на квартиру, которую  снимал у контролёра кинотеатра «Мелькруп комбината» т. Тоси. Квартира интересна тем, что до меня здесь жили и снимали эту квартиру КВС Чернопятов Николай и дежурная по перрону аэропорта Валентина Байгунасова, конечно в разное время. Я переоделся в лётную форму и пошёл на приём к председателю Облпотребсоюза Карташову Михаилу Алексеевичу, который сжалившись надо мной, поставил условие, что после приобретения нагрузки (огромной стопы никому ненужных книг) за 80 рублей, он ставит свою резолюцию о продаже мне автомобиля с радиоприёмником.

Можно только представить моё состояние, когда оплатив за покупку 7762 рубля, я выехал из ворот торговой, базы на новеньком, белого цвета, ещё пахнущем свежей заводской краской, личном автомобиле ВАЗ-2103, полученный государственный номер 21-15 ЗКИ которого, помню до сих пор.

Владимир Калюжный, апрель 2012, Самара