Каталог статей

Как  хотелось нам - мальчишкам, чтобы лето не кончалось. А осень каждый день, всё отчетливее, напоминала нам об этом. Детский организм ещё ни как не мог перестроиться с лета на зиму, да и первые дни октября  выдались солнечными и тёплыми. Мальчишки после уроков в школе, спешили на «Зелёную поляну» с самодельными битами играть в лапту. Приходилось жертвовать полноценным обедом, чтобы  успеть в первую команду. 

А на обед был борщ, который мама в записке просила разогреть, и пирожки с печёнкой, что лежали на тарелке прикрытые полотенцем.

На бегу, схватив два пирожка, один в зубы, уж очень хотелось кушать, другой в карман штанов, чтоб не мешал сборам, боясь опоздать, выбежал во двор за битой. Динка, наша собака, учуяв запах пирожков,  пританцовывая на задних лапах, носилась вокруг ног, мешая сборам. Показав ей дулю и плотно закрыв за собой калитку, чтобы Динка не прошмыгнула на улицу, побежал за пацанами, которые как всегда уже были впереди.

Игра началась без раскачки. Каждый чётко знал свою позицию. Ещё не остывшие эмоции от вчерашней игры, уже стёрли из памяти всё, что было между вчера и сегодня, как отвлекающий фактор. Разгорячённые игрой ребята, снимали футболки, а кто и штаны, и с восторженными криками, по правилам и без правил, поднимая клубы пыли, носились по полю, набирая очки своей команде. В трусах и майке бегал не один я, но когда после игры, ещё продолжая спорить, пошли к своим, в спешке сброшенным одеждам, обнаружил, что моих штанов, ни где нет. Думали, кто-то подшутил, но кто? Вглядывался в лица ребят, в надежде увидеть подвох, но не находил. Кто-то искренне сочувствовал и, как и я, упорно заглядывал под каждый кустик; кто-то подсмеивался, но всем было интересно узнать, куда же делись эти штаны. Все, игравшие и наблюдатели, озабочено продолжали искать мою одежду, но безрезультатно. Ведь ни кого из посторонних не было. Солнце уже садилось и с оврагов потянуло холодом.

Мама пришла с работы чуть раньше обычного. Дома ни кого, но последствия моих экстренных сборов на виду. «Вот сорванец! Опять на речку умыкнул! И не кушал борщ, в чём душа то держится. Ну, придёт! Ох, и всыплю».

    Моих старших братьев я видел лишь поздно вечером, да и то мне не всегда удавалось их увидеть, Слава задерживался на свидании у Светы Папэ, а Володя после школы, по неведомым нам маршрутам, бродил с друзьями по всё новым  интересным местам нашего города. У папы на работе пришли вагоны с лесом, и надо было срочно организовать их разгрузку.                                        
- И воды не  накачал, - посетовала мама. Да и давай за повседневные дела. А дел до поздней ночи не переделать. Взяла порожние ведра и пошла к колодцу. Накачав воды, уж было, взялась отнести их в сени, видит, Динка мимо сеней в зубах тащит какую-то тряпку. Ты куда потащила! Брось!!! Всякую дрянь таскает! 

  Мамины команды Динка выполняла мгновенно, выпустила из зубов добычу, но, попискивая и усердно виляя хвостом, присела рядом. Когда мама, проходя с вёдрами мимо Динки, посмотрела на то, что она притащила, то в ужасе не опустила, а будто бросила вёдра с водой. Тряпка, у которой сидела Динка, оказалась моими штанами.            
- О господи! – Вскликнула мама – А где же Павлик!?… Утонул! – мелькнуло в сознании. Словно молнией ошарашило. Схватила штаны и на улицу в сторону Чагана. Динка, в припрыжку за ней.

А чуть раньше на Зелёной поляне, принималось решение о прекращении поисков моих штанов и возвращения домой. Вечерело. Девчата уже успели выучить уроки и сидели на скамейках, обсуждая последние новости и всё то, что проплывало перед глазами. Тут и мы гурьбой с состязания, но какие-то не такие как прежде. В толпе было, как говорится, ещё всё нечё, но ребята, кто жил ближе расходились по домам и ряды редели. Глазастые девчата уже разглядели, что моя форма одежды с явным нарушением норм приличия. Показывали в мою сторону, смеялись, что-то с ехидцей выкрикивали. Последние десятки метров пришлось бежать в припрыжку, но тут почти у  самых ворот резко открылась калитка и на встречу выбежала мама. Остановились одновременно, но мама задала вопрос первой.
- Ты где был!? - В лапту играл на Зелёной поляне.
- А это что! - тряся штанами перед моей физиономией, спросила мама.
- Мама! Это же мои штаны!  Радостно воскликнул я. – Мы их целый час искали. Но радость быстро померкла, когда мама шлёпнула меня штанами по спине.

Девчата, вытаращив глаза, не ожидавшие такого поворота событий, приоткрыв рты, ждали кульминации развернувшейся драмы. Динка прыгала рядом, но на маминой стороне и неустанно виляла хвостом увеличивая обороты. Когда мама взмахнула штанами ещё раз, из кармана шлёпнулся к моим ногам пирожок. Динка словно и ждала этого, схватила пирожок и давай дёру в сторону  своей будки.
- Мама!? – недоумевал я – Где ты их нашла? Я же их на поляне снял, чтобы не испачкать во время игры. - Не испачкал!? – Тряся у меня под носом плачевно выглядевшие штаны, взволновано сказала мама. - Динка притащила.

Долго ещё вспоминали этот случай. О Динке уже и без этого ходили легенды, а тут, словно ей медаль вручили, каждый старался, как-то уделить ей внимание. Лишь я при встрече с ней грозно с обидой выдавливал:            
- Ууу! Зараза! - Динка виновато опускала голову, но через  мгновенье уже тёрлась у ног, и снова хотелось её погладить и потрепать за шею. Да разве можно было долго обижаться на такое милое создание, приносящее нам столько радости от общения с ней. Она была просто членом нашей семьи и любимицей всей уличной детворы.

Однажды, после школы, мы с друзьями возвращались домой, и уже при подходе к дому нам на встречу бежит  сосед, Володька Маслюков и что-то кричит. Мгновенно какая-то тревога передалась нам, и мы поспешили ему на встречу.             - Собачники на соседней улице стреляют собак! – прокричал раскрасневшийся Володька.

Динка! - пронеслось в сознании о возможной опасности. Ведь она всегда бежит к тому месту, где происходят какие-либо неординарные события, да и мама предупреждала чтобы не оставляли калитку открытой, что будут ловить бродячих собак. Лишь бы не оставили калитку открытой. В нашем дворе колодец славился хорошей водой, и часто к нам приходили за водой из соседних домов и нашего поселкового магазина. Динка была злой лишь к тем, от кого несло перегаром, или когда её собачее чутьё вызывало недоверие  к поведению прихожих. А тех, кто уже бывал в нашем дворе, она встречала добродушно и порой пользовалась моментом, чтобы вырваться на свободу.

Динки во дворе не было. Она всегда встречала меня, когда приходил со школы. Не объявилась и на мой встревоженный зов. Два квартала до места происходивших событий я словно летел  над ухабистой дорогой, и когда подбежал к телеге, которую тащила старая кляча, мои ноги, словно налитые свинцом, стали заплетаться. В телеге лежали окровавленные тела разношёрстных собак. Когда попытался подойти ближе и разглядеть, нет ли среди убитых собак моей Динки, услышал окрик собачника, держащего в руках ружьё:            
- Куда лезешь?! Ну-ка дуй домой, пока уши не оборвал!
- Дяденька, Динку мою не убили? – дрожащим голосом, преодолевая охвативший ужас, пробормотал я. Слёзы заливали глаза, показалось, что на дне телеги мелькнул  Динкин хвост.            
- Динку, Динку, развели дикую псарню, такие как ты, а нас их стрелять заставляют.            
- Она не дикая, она случайно выбежала! – уже в рёв прокричал я.                      
- Иди домой, сказал! Будешь мешать, оштрафуем твоих родителей. Слёзы ручейками лились по раскрасневшимся щекам.             
- Фашисты недобитые! – уже более уверенным голосом, с презрением и гневом, выпалил ему в ответ.       - Ах ты дрянь! – уже и без того злой собачник, рванул в мою сторону. 

Бегал я хорошо и был просто уверен, что ему, в стоптанных кирзачах, меня не догнать, но уже через пятьдесят метров спринтерского забега, услышал за спиной топот этих сапог. В последний миг, когда он уже протянул свободную руку чтобы схватить меня, не оглядываясь, я резко рванул в сторону огромной лужи и, проваливаясь в грязи, спотыкаясь о неровности калии, помчался по ней на другую сторону улицы. Не оглянулся и тогда, когда услышал громкий шлепок по грязи и его вопль – «Ухх-ай!». Лишь когда  брань собачника стала доноситься с достаточно безопасного расстояния, я оглянулся. Собачник, нагнувшись, вытаскивал из грязи ружьё. Весь его зад, намазанный жирной грязью по брезентовой одёжке,  переливами блестел на солнце.  
– Так тебе и надо, Живодёр! – уже с удовлетворением, что хоть как-то удалось отомстить этим злодеям - прокричал я, и, не останавливаясь, но уже не так быстро, побежал домой. Ещё на бегу, оглядывая свою одежду, свой жалкий вид, молил бога, чтобы мамы не было дома, соображая, как буду отмывать ещё новые китайские кеды, свою школьную форму, чтобы в очередной раз не огорчить маму. Но это лишь промелькнуло  в сознании, а ужас увиденного минутой раньше, снова выдавливал из покрасневших глаз слёзы.

Мамы дома не было, но с минуты на минуту она должна была прийти. Быстро переоделся в домашнюю одежду, сложил грязную одежду в таз и поставил под лавку в беседке, в надежде хоть немного отмыть грязь незаметно для мамы. Но когда она пришла, то очень скоро моё поведение и выражение моего лица подсказали ей, что у меня что-то не так.
- Как у тебя дела в школе? – Сначала спокойно, глядя мне в глаза, а потом строже:  
- Опять двойку получил? Или с уроков выгнали?            
- Да нет, мама, всё нормально.            
- А чего глаза красные, что случилось? – уже в наступающем тоне, спросила мама, и, не дожидаясь ответа, отложив свои дела, присела к столу.            
- Ну-ка покажи дневник?            
- Да, правда, всё нормально! Динка пропала. Наверное, собачники убили.            
- О батюшки! - воскликнула мама. – А я ещё заметила, когда пришла, что её нет. А с чего взял, что её убили, может куда выбежала?            
- Я уже кругом всё обыскал,  и звал её, ведь она всегда нас встречала или где-то рядом бегала. Да и Вовка Маслюков говорит, видел её,  когда собачники стреляли собак на нашей улице.            
- Да ты погоди, не паникуй. Может ещё найдётся.            
- Я уже к собачникам бегал, но они не подпустили меня к телеге. Там было много собак, но я не разглядел… Мне показалось…            
- Да не хнычь! Ведь предупреждала, чтоб привязывали собаку, так нет ведь, волю ей надо! Иди в спальню и садись за уроки. И ни куда из дома! Отец придёт, поищет.

Сидя за учебником, подперев голову руками, глядел на очередное задание, но перед глазами одна за другой проплывали пережитые сцены событий. Не мог представить, что  Динки не будет в нашем дворе, и все же теплилась надежда, что ещё, может быть, она найдётся. Слышал, как мама вошла с веранды на кухню, и что-то поставила на скамейку.            
- Ну-ка пойди сюда! Это, что ещё за сюрприз?! - Показывая на таз  с моей грязной одеждой, спросила мама.
- Я от собачника убегал, он хотел меня поймать за то, что я обозвал его фашистом. Мама, посмотрев на меня уже не так строго, как-то тяжело вздохнула.
- Горе ты моё луковое. И что мне с тобой делать. Что не день, то что-нибудь отчебучишь.

Когда пришёл с работы папа, я слышал, как мама ему  в подробностях рассказала о произошедшем. Он её тихо о чём то спрашивал, и как они с сожалением переживали о случившемся. Потом папа пошёл в сарай кормить курей и вынимать из гнёзд яйца. Он всегда это делал сам. Мама тоже вышла во двор убирать огород. Чрез какое-то время, мама резко распахнула дверь и словно влетела в дом. - Павлик! Иди скорей в сарай! Динка нашлась, в курятнике сидит.

Тут уже пулей из дома вылетел я. В курятнике, прижавшись к стенке, сидела Динка и рядом с ней, на корточках сидел папа. Оба одновременно, как-то печально и виновато, посмотрели на меня и я, в смятении чувств, боясь услышать что-то страшное, какое-то время тоже глядел на них вытаращив глаза, а потом всё-таки спросил:
- Папа, что с ней?
- Похоже, ранили нашу Динку. Зову, не идёт, а пытаюсь взять её на руки,  она скулит. Вся шерсть снизу в крови. Видно давно уже сидит здесь.
- Может к врачу её отнести? Она не умрёт?
-  Всё уже закрыто, если только завтра утром. Лишь бы дотянула до утра. Надо бы посмотреть её рану, может что-то сможем сделать сами. Папа ещё раз попытался взять её на руки, но Динка, как-то сжавшись, жалобно завизжала.
- Ну что ты, милая, потерпи, что нам делать с тобой? - Папа, давай я попробую.

Я опустился на колени и, прижавшись к Динке грудью, обнял её и стал вставать. Динка оказалась тяжелее, чем я думал. Папа открыл передо мной двери и я, семеня шагами, понёс Динку в веранду, где нас встречала мама. Она расстелила на стол старую клеенку, и мы с папой тихо опустили её на приготовленное место. Динка доверительно смотрела на нас грустными глазами. Её голова устало качалась. Казалось, что она сейчас опустит голову и уснёт, но она снова поднимала голову и смотрела то в мои, то в папины глаза, словно ища в них ответ, - что с ней происходит?    
- Видно много крови потеряла, совсем уже обессилила - тихо сказал папа. Мама принесла эмалированный таз с разведённой марганцовкой, и мы осторожно, перебирая пряди мокрой шерсти, стали смывать с её живота запёкшуюся кровь. Динка,  найдя в наших глазах  сожаление и  озабоченность, окончательно обессилев, всецело доверилась нам.
- Вот куда попала картечь, - показывая на окровавленное место, сказал папа. Давай-ка осторожненько перевернём её, может на вылет прошла?

Перевернули, отмыли другую сторону, и нашли ещё одну рану. Мама принесла таблетки стрептоцида и, положив их в большую ложку, маленькой ложечкой стала их разминать в порошок. Потом мама осторожно чистой тряпкой промокнула динкину шерсть, мы присыпали раны стрептоцидом и приложив марлевые тампоны, перевязали вокруг туловища марлей. В углу веранды папа оборудовал Динке мягкую подстилку, и мы осторожно перенесли её на новое место.             
- Ну, вот и всё пока, - сказал папа, - А завтра уже будет видно, что делать дальше. Думаю, что выживет наша Динка, она у нас молодчина. Да, Динка?

Динка, укрытая до ушей покрывалом, может и слышала одобрительный папин голос, но ни как не реагировала. Уткнувшись носом в подстилку, она, успокоившись от пережитого стресса, уснула. 

Успокоились и мы. Хоть и было ещё не позднее время, я разделся и лёг в постель. Уснул быстро, и проснулся раньше обычного. В комнате было темно и тихо. На кровати у противоположной стены, тихо сопел Володя. Перед тем как проснуться, мне что-то снилось, и я лежал в темноте с открытыми глазами, пытаясь вспомнить свой сон и то, чем обычно заканчивался день перед сном. Не мог понять, - почему не могу вспомнить, когда пришёл  Володя? Ведь мы всегда перед сном делились прожитыми за день впечатлениями. И вдруг, как от луча кинопроектора вспыхивает экран в тёмном кинозале, так и в просветлённом сознании началась демонстрация вчерашних событий. Динка! Я словно взлетел на панцирной сетке кровати и босиком, не включая свет на кухне, ринулся на веранду. Когда включил свет, и, прикрывая глаза от яркого света, посмотрел в угол веранды, где уложили вечером  Динку, в охватившем ужасе, увидел, пустую подстилку. Ни где рядом её не было. Сердце казалось, вылетит из груди от учащённых ударов. В сознании пронеслась сцена, что она умерла, и её вынесли во двор. Я опустился на колени чтобы ещё раз посмотреть, не заползла ли она под лавку и вдруг, за спиной, я услышал какие-то шлепки. Резко обернулся и увидел под кухонным столом Динку, она, виляла хвостом и шлёпала им о край свисающей клеёнки.              
- Динка! – вскрикнул я - Живая! Ты чего же сюда заползла?

Папа, после небольшой паузы, видно хотел ещё что-то сказать, нагнулся и посмотрел под стол на Динку, а я смотрел на него. Его строгие черты и удивление на лице, плавно сменила добрая улыбка.
- Вот же собачья собака! Будет жить. – А потом, взглянув на меня:
- Ну-ка живо в постель! Простынешь.

Поговорку «Заживёт как на собаке», мне не раз приходилось слышать, когда в очередной раз получал какую-либо травму: то, прыгнув с тарзанки ударился ногами о дно реки, и глубоко порезал ногу об осколок, кем то брошенной в воду разбитой бутылки; то, играя в футбол, в борьбе за мяч у ворот, сломал правую руку. Да и мало ли шишек и ссадин доставалось мальчишкам в летних или зимних уличных баталиях. Так что теперь мы воистину убеждались, что поговорка вполне подходит  к нашей собаке. Динка была в центре внимания всей семьи, и каждый из нас старался угостить её лакомым кусочком, а мама ругалась: - «Да что вы всё тащите со стола! Я    ей сегодня, чего только не давала. То ни чего не ела, а теперь вот прорезался аппетит. Скоро уже за стол с собой посадите».

Время бежало, и не заметили, как наступил момент, когда Динка, за очередную свою шалость, была выдворена мамой в сарай. Так закончилось её выздоровление,  и опять началась нормальная собачья жизнь, правда уже с новым приобретенным опытом – на улицу,  без сопровождения, она не выбегала.

В нашем семейном альбоме сохранилось много фотографий с нашими четвероногими друзьями, которые верно служили нам, когда мы жили на Сланцевом руднике и в первом рабочем посёлке в Уральске. Есть и фотография Динки, уже взрослой, умудрённой опытом собаки. С самого раннего детства мы ежедневно общались с собаками и кошками, да и не только с этими домашними животными. Очень долго у нас жил сурок Мишка, ястреб Яшка, филин Филя, но об этом в другом рассказе.

В мае 1958 года, когда на Сланцевом руднике закрылась шахта, где работал отец, мы переехали в Уральск. Мне тогда было семь лет, но этот наш переезд: на грузовой машине, всем семейством, со всеми  своими пожитками, хорошо помню и сейчас. В кузове газончика, на узлах с нашей одеждой, прижавшись, друг к другу, ехали: папа, два моих старших брата и я с собакой Динкой, а мама сидела в кабине. В углу кузова стояла железная бочка, в которой ехал  ещё один член нашей семьи – наш, уже  ручной, сурок Мишка. Дошло до слёз, когда мама, серчая, не разрешала брать его с собой:
- Ну где он там будет жить?! Нам  самим-то придётся жить в мазанке у чужих людей, а вы ещё этого зверя с собой.

Уговаривали долго, со слезами, а некоторые с рёвом. Первым не выдержал папа:
- Ну ладно, Оля. Ведь если отпустить его, завтра же кто-нибудь его прибьёт. Он же совсем ручной, с мальства же среди детей. Да и, честно, я сам к нему привык. Там же есть двор, как-нибудь пристроим.

Когда мама всё-таки согласилась, наши лица просияли и, упаковав остатки вещей, втиснули через открытый борт бочку, в которой на мягкой подстилке сидел поглядывая вверх наш Мишутка.