После назначения на должность начальника авиационно-технической базы прошло несколько лет. Я чувствовал себя уже довольно уверенно и понял, что чем выше должность, тем меньше работы, конечно в понимании обывателя. Меньше стало оперативной работы, меньше стал бегать по стоянке, меня уже не «тыкали» в разные дыры, в своём большинстве я работал уже по своему плану, который только изредка нарушали руководители инженерно-авиационного отдела управления и руководство объединённого авиаотряда. Технический состав уже не смотрел на меня свысока, кое-чему я уже научился.
Так называемая «перестройка» находилась в самом зените. И хотя я довольно критически к ней относился, тем не менее, под всеобщий и неоправданно восторженный настрой, в некотором смысле поддался её влиянию, забывая об основах экономического развития общества. Я понимал, что одними лозунгами и призывами дел не поправить, критически я относился и к массовой замене руководящих кадров на всех уровнях. Для стабилизации экономики и старта её развития необходимы были экономические предпосылки, которых, к сожалению, в то время не наблюдалось. Однако, роясь в своих скудных знаниях политэкономии, я вспоминал разделы о роли личности в истории и предполагал, что на отдельных направлениях работы, достаточно было бы укрепить основные звенья производства качественными руководящими кадрами, а, грубо говоря, не дилетантами, ворами и алкоголиками, которыми в качестве руководителей были укомплектованы большинство производственных и административных коллективов. Я забывал об одном, что противоречия между производительными силами и производственными отношениями, которые к тому времени уже носили антагонистический характер, без качественных изменений принципов всей социалистической экономики, неизбежно приведут к деградации уже новых кадров и всё вернётся «на круги своя». Так оно впоследствии и произошло, однако я был ещё довольно молод и во мне ещё оставались некоторые остатки честолюбия, и я дал согласие инициативной группе по выборам нового командира нашего объединённого авиаотряда.
Руководителем этой комиссии был назначен Шестернин Сергей Фёдорович, только что избранный председателем трудового коллектива нашего предприятия. Человек этот в отряде был довольно заметным. Занимал он должность заместителя командира по наземным службам. Окончил он когда-то авиационный инженерный военный факультет в Новосибирске, почему он оказался на «гражданке», да ещё и в Уральске, я не знаю. Был он высокомерным и честолюбивым человеком, очень много мнил о себе и своих достоинствах. Поскольку командир Агапов Вильгельм Павлович был переведен к нам из Павлодара с должности всего командира звена, слабо разбирался в делах объединённого авиаотряда, кроме конечно дел лётного отряда, постольку в первое время его командования руководил отрядом фактически Шестернин. Когда Агапов проработал несколько лет, он понял, что «горы свернуть» со своими знаниями и практическими навыками он не сможет. Несколько раз он подавал рапорты на увольнение, даже однажды «возил» Шестернина в Алма-Ату на утверждение его на должность командира, однако Агапова не снимали; он обладал мягким, компромиссным характером, хорошо ладил с местным областным руководством и командованием Казахского управления Гражданской Авиации в лице дважды Героя Социалистического труда Кузнецова Николая Алексеевича, который тоже понимал, что все беды не от того, кто руководит отрядом и даже не от того, кто руководит управлением или министерством гражданской авиации. Только перестройка, с её лозунгами выборности руководителей, позволила Агапову относительно бескровно оставить занимаемую должность, «верхи» побаивались идти вразрез с политикой Партии.
Даже когда я дал согласие баллотироваться, я понимал, что меня внесли в списки только для создания видимости выборов, всерьёз руководство меня не воспринимало, в своей деятельности я едва ли соответствовал даже занимаемой должности начальника авиационно-технической базы, не был я предрасположен к такому уровню, всегда критически отзывался о, так называемой, элите, принципиально не воровал, не пользовался некоторыми послаблениями занимаемой должности, не стремился войти в круг «избранных», не подхалимничал и не лебезил.
Такое отношение руководства ко мне, едва ли не сыграло с «власть имущими» злую шутку. Все предполагали, что выборы пройдут по старым методам и их результаты можно будет фальсифицировать, как это всегда происходило, да и происходит до сих пор. Не был учтён тот факт, что перестройка, наряду с её отрицательными результатами и неэффективными методами, дала трудящимся, хотя только на первых порах, ощущение некой свободы, сознания того, что с нами начали считаться. И хотя это было только в самом начале перестройки, тем не менее, люди уже были другие. Голосовали люди на выборах за порядочность.
С лётного отряда было два кандидата, конечно командир лётного отряда Олег Ибатович Амангалиев и командир звена Л-410 Анвар Шабакаев. Никто не сомневался в победе Амангалиева, он к тому времени имел опыт личного лётчика первого секретаря обкома Иксанова, был депутатом областного совета, активно работал в нашем парткоме и был членом городского комитета Партии. В обкоме его знали и рекомендовали на эту должность, меня в обкоме, конечно, никто не знал. Знали меня в управлении, да и то только в инженерно-авиационной службе, но наша служба была всегда несколько обособлена от остальных, мы считали себя инженерной, технической элитой и вопросы власти и руководства, интриги выдвижений и «подсиживаний» в нашей службе особенно не приживались. Настоящий инженер выше всего этого. За это в отрядах и управлениях инженеров уважают, они, как правило, не являются конкурентами и в вопросах карьеры и продвижения по службе никто и никогда ни с инженерами, ни с техническим составом не считался, так сложилось исторически, видимо со времён самолётов «Фармана» и «Ильи Муромца», техническое обслуживание которых производили, как правило, иностранные специалисты, естественно не являющиеся конкурентами нашим местным. Пилотов подготовить во все времена было несколько проще, чего нельзя сказать о техниках и, особенно, об инженерах. Вскоре наши пилоты уже занимали все руководящие должности в авиации, а техническое обслуживание ещё долгое время, а на некоторых направлениях практически до войны, производилось иностранными специалистами, либо под их руководством.
Таким образом, поддержки со стороны командования я не имел, более того, все прекрасно знали мой характер и понимали, что будучи командиром, я никому не дам поблажки, меня практически нельзя «купить» и придётся работать и работать хорошо, а так работать многие руководители среднего звена не хотели, а некоторые и не могли, по своему уровню подготовки и складу характера всегда прятались от ответственности за чьей-то спиной.
Кандидата Шабакаева тоже зарегистрировали для создания общего впечатления настоящих выборов, знали его только в лётном отряде, мужик он был хороший, но явно не руководитель.
Недели за две до выборов, в комиссию поступило ещё одно заявление. Его представил первый заместитель командира Карагандинского авиаотряда Машуков Александр Васильевич. Вырос он из простых техников, работал в производственно-диспетчерском отделе Семипалатинской авиационно-технической базы, заочно окончил Киевский институт по нашей специальности, работал начальником авиационно-технической базы, был откомандирован для учёбы в Ленинградскую академию Гражданской авиации на командный факультет, успешно отучился. Должности в управлении ему не нашлось, а работать на второй роли в Караганде он не хотел, подал заявление на должность командира нашего отряда. Он был моего возраста, высокий и здоровый, не лишён обаяния, как говорится «любимец женщин».
С одной стороны ему было конечно трудно с нами конкурировать, его никто не знал. Но от этого он имел и преимущества, людям сильно надоела неопределённость и ощущение бесперспективности, люди хорошо понимали, что такое положение в отряде мало зависит от качеств командира, хорошо зная наши способности, мало кто сомневался, что Олег Ибатович, или я, или Шабакаев, спасёт отряд от окончательного развала. Машуков же всегда умел «создать впечатление». Обладая незаурядным характером, он легко говорил с людьми по всем трудным вопросам, обещая, естественно, всё исправить и в очень короткие сроки. Говорил это он с большой уверенностью, довольно логично и правдоподобно, чем сильно расположил к себе весь личный состав. Как мне потом рассказывали, при агитации он выливал «тонны грязи» на всё нынешнее руководство отряда, в создавшемся положении винил только нас и никого более. Кроме того, используя свои внешние данные и особенности характера, он оказал большое влияние на женскую половину нашего коллектива. До выборов жил он в нашей гостинице, каждую ночь шёл в отдел перевозок и вёл там довольно своеобразную агитацию, с применением спиртных напитков и не отказывая нашим, в своей основной массе незамужним женщинам и девушкам, ни в чём. Долго потом ходила шутка, что за две недели до выборов Машуков «поимел» половину отдела перевозок, а за две недели после выборов, оставшуюся половину.
Олег Ибатович был более корректен в своей агитационной компании, но как рычаги «спасения» отряда называл явно бесперспективные и даже порой смешные мероприятия. Он планировал заложить в районе котельной большой фруктовый сад, развести пчёл, построить теплицы и торговать овощами. Люди мало-мальски знакомые с сельским хозяйством смеялись, некоторые, далёкие от практической деятельности и руководства, прислушивались, но верили мало.
Шабакаев Анвар говорил вообще мало, всерьёз его никто не воспринимал.
Примерно за неделю до выборов, всех нас пригласили в обком Партии на собеседование. Меня принимал один из заместителей первого секретаря Джунусов. Он был из практиков, раньше работал инженером-нефтянником, теперь он депутат нашего маслихата, первый руководитель одного газоконденсатного предприятия в г. Аксай, на Карачаганакском месторождении. Много он не спрашивал, попросил ознакомить со своей программой, поулыбался понимающее, на его должности информации о положении вещей в стране было поболее моего, конечно же, он ничему не верил. Откровенно мне сказал, что моя занимаемая ныне должность не является той, с которой можно переходить на работу первым руководителем. Привёл пример, когда к нам в область прибыл довольно уже пожилой, с большим стажем работы, начальник авиационно-технической базы Восточно-Сибирского (или Якутского) управления, то понадобилось более трёх лет, чтобы он стал руководителем городской нефтебазы. Джунусов мне понравился, говорил он просто, с ним не ощущалось той напряжённости, к которой нас приучили все представители обкома, даже из самых «нижних слоёв». Я его не боялся и он это понимал. На моём отказе от выборов он не настаивал, просто высказал свои соображения, приобщив к ним, видимо, и соображения своего начальства.
Были у нас и представители управления с кадровой службы и с отдела политико-воспитательной работы. Всех нас заслушали на совместном заседании комиссии по выборам и представителями управления. На моё выступление сильно сказалась большая нервная перегрузка, по регламенту выборов я практически ежедневно выступал со своей предвыборной программой во всех сменах структурных подразделений авиаотряда. Отвечая на один из вопросов представителя управления, я вёл себя очень эмоционально и в одном месте ответа довольно отчётливо заматерился. Наступила тягостная тишина. Разрядить её так и не удалось. Представители управления покачивали головами, члены нашей комиссии тоже были в некотором шоке, кто переживал и сочувствовал, некоторые, включая председателя Шестернина, откровенно улыбались и не могли скрыть удовлетворения, считая вопрос о моём избрании, вернее неизбрании, уже решённым, по их мнению, после такого потрясения, я уже оправиться не мог.
На этом этапе мне немного помогли ребята из службы движения. У них особая специфическая работа, им ничего не стоит узнать о том или ином человеке во всём Казахском управлении. Диспетчера службы движения всех объединённых отрядов управления имеют технологическую связь между собой, в некоторых случаях по этой связи решаются и не совсем технологические вопросы. Связались с Карагандой и Семипалатинском, где раньше работал Машуков, выяснили, что это очень плохой человек. Злой, неуравновешенный, беспощадный к подчинённым. Зато очень эффективно лебезит перед командованием и, в связи с этим, имеет у него авторитет. Все говорили, что Машуков не принимает участия в выборах в Семипалатинске и Караганде только потому, что результат этих выборов для него очевиден, его там слишком хорошо знают. Выбрал он Уральск только потому, что это наиболее удалённый город и где за короткий предвыборный период, никто не успеет сделать никаких выводов. Информация эта проскользнула дня за 2-3 перед выборами, но особого эффекта не произвела, так как поведение Машукова в предвыборной компании никак не подтверждало этого.
Как бы то ни было, но примерно за неделю до выборов, мой рейтинг был наиболее высоким из всех кандидатов, люди в первую очередь хотели голосовать за порядочность, а впечатление порядочности я уже произвёл своей работой в предыдущих должностях, да и на собраниях трудовых коллективов служб предприятия «за словом в карман не лез», говорил, на мой взгляд, довольно прилично. Настроения масс прочувствовали и в комиссии, начались обычные предвыборные технологии. Чувствовалась рука уже не наших членов комиссии, кто-то руководил их действиями «сверху». Списки выборщиков от служб менялись раза 3-4, Шестернин и члены его комиссии опрашивали каждого выборщика, делали выводы, совместно с руководителями служб почти ежедневно меняли выборщиков, в зависимости от лояльности к тому или иному кандидату. Объяснялось это очень просто, в день выборов тот или иной выборщик не работал в смене, а чтобы обеспечить 100% явку на выборы, меняли выборщика. Мне докладывали об этом, но я особого внимания на это не обращал, был ещё молод и неопытен, в связи с перестройкой думал, что справедливость в конечном итоге восторжествует.
В день выборов я понял, что Шестернин проделал большую и эффективную работу, в зале, в качестве выборщиков присутствовало много людей, с которыми, по долгу службы, я когда-то вступал в конфликтные ситуации, а из наземных служб выборщики были подобраны из только что поступивших рабочих, которых я не знал и, естественно, они меня не знали. Моих друзей и вообще порядочных людей в зале было мало. Наполовину зал заполнили размалёванными представителями отдела перевозок, которые смотрели на меня не скрывая презрения. Впервые я почувствовал неладное, до этого времени в своей победе я был абсолютно уверен.
Сначала мы все выступили и ответили на вопросы, затем началось голосование. В это время из АДП поступило сообщение о падении в районе «Каменка-Шипово» Бурундайского вертолёта Ми-2. Почему-то все смотрели на меня, так как действующий ещё командир Агапов никаких мер не предпринимал. Я побежал в АДП и как командир начал организовывать розыск и вывоз экипажа.
После перерыва на подсчёт голосов, один из членов комиссии Юра Карташов из нашей службы зачитал результаты «за» и «против». Всего несколько голосов набрал Анвар Шабакаев, видимо это проголосовали лётчики его звена. Не более двух десятков голосов набрал Олег Ибатович Амангалиев, он не скрывал своего раздражения, скрипел зубами и грозился отомстить всем. Практически все голоса разделили мы с Машуковым, но его предвыборная работа не прошла даром, он набрал на несколько голосов больше. У меня было 57 голосов, а за него проголосовали 61 человек. Девушки с первых рядов не скрывали своей радости. Очень удовлетворённо чувствовал себя и Сергей Фёдорович Шестернин, было видно, что он доволен результатом и своим видом не скрывал, что приложил результаты выборов его заслуга.
Расстроился я всего на несколько минут. Дело в том, что эти полтора месяца я сильно переживал, как я буду справляться с обязанностями командира. Буквально до выборов я не представлял себя в этой должности и никогда не стремился к этому. Соответственно и никогда не вникал в работу командира. Многих направлений работы авиапредприятия я не знал даже теоретически.
Спустя несколько минут, я «вошёл в колею» и почувствовал такое облегчение, какого, наверное, никогда в жизни не испытывал. С меня в одно мгновение «гора с плеч свалилась», только теперь я осознал, что теперь мне не надо решать проблем аэропорта, что я возвращаюсь в свою родную авиационно-техническую базу, работа в которой мне теперь казалась такой простой и лёгкой.
Последствия этих выборов были для аэропорта катастрофическими, после того, как Машуков «порулил» отрядом несколько лет, аэропорт свалился в такую яму, из которой он так и не смог выбраться до настоящего времени. Саша продал всё, что смог, благо, что помощников в этом деле у него было предостаточно. «В королях» ходили бывший начальник авиационно-технической базы Басан Иван Фролович, «вынырнул» из нелегалов Олейник Толя, организовал частное предприятие и Олег Ибатович, перекачивая средства аэропорта в свой примитивный бизнес. Базой ЭРТОС пригласили командовать некоего Крупкина, который продал в базе всё, что мог и при увольнении купил большую грузовую машину, на которой вывез остатки. Помогал Саше и Черкашин Серёжа, который в «смутное» время имел выходы на поставки ГСМ и тоже хорошо «наварился» за казённый счёт. Правда потом они с Машуковым не поделили прибыли и Серёжа тоже уволился, организовав свой бензиновый бизнес уже в масштабах области.
Прилетел как-то к Саше и один командир лётного отряда чуть ли не из Владивостока. Прилетел он на Ту-134, привёз полный самолёт женьшеневой настойки. Машуков попытался выдавать её в качестве зарплаты, но личный состав не хотел её брать, была она явно фальсифицирована, тем более, что при хранении на складе в зимнее время, она вся перемёрзла. С большим трудом Саша организовал и напечатал в типографии фиктивные формуляры к этим флаконам и вроде бы реализовал её куда-то на сторону. Приобрёл он и цветные телевизоры отечественного (Российского) производства. Производились они в пик перестройки и имели 100% брак. Эдуард Милащенко потихоньку их реставрировал в своей лаборатории и их тоже перепродавали «на сторону», некоторые, правда, взяли их в качестве заработной платы и мучаются с ними до сих пор.
Много можно рассказать об этом периоде существования предприятия. Произошло фиктивное акционирование всего аэропорта, да так, что до сих пор никто не знает, кто же является акционерами. Перешли в частное предприятие «Беркут» все основные фонды всей авиационно-технической базы, самолёты, здания, сооружения и вся оснастка. Ни государство, ни аэропорт от такой приватизации кроме убытков ничего не получили. На первых порах своей деятельности Машуков организовал магазин, который был выстроен за счёт предприятия в микрорайоне старого аэропорта. Руководил там второй пилот Фёдоров, который в конечном итоге Сашу «надул» и уехал в Израиль. Аналогичным способом была выстроена автозаправка, которая тоже потом была приватизирована по аналогичной схеме. Это то, что знаю даже я, то есть все эти мероприятия даже не пытались скрыть от общественности. Очень многого я не знаю, никогда не лез в эти дела, считал, что всё это «плохо пахнет».
Во мне Машуков разочаровался сразу, понял, что я за человек. Несколько раз приглашал меня на участие в застольях, летали мы с ним дня три-четыре по оперативным химическим точкам, в конечном итоге, сразу же в первый день, мы почему-то оказались на одной охотничьей базе в районе «Есенсая» и пропьянствовали там эти три дня, каждый день парясь в бане. Вариантов по «прихватизации» я ему не предлагал, да и не мог предложить, не мог я предположить, что всё это воровство в конечном итоге будет узаконено. Поэтому Саша быстро нашёл себе союзников, с которыми и проворачивал потом все свои дела и «делишки». Открыто он меня не преследовал, скажу прямо, но и всерьёз не воспринимал, а я на это и не обижался, у него свои принципы, у меня свои.
Очень круто поступил Машуков со своими сподвижниками. «Протащили» его, конечно, в первую очередь Шестернин и Басан. Ходили они первое время «королями», это понимали все. Однако Саша поступил «по-Сталински», не прошло и полгода, как он их обоих выгнал натуральным образом, за формальные проступки. И если Басан, работая уже первым замом, всё-таки приворовывал, не делясь с командиром и, тем не менее, рассчитывал не его покровительство за заслуги в проведении выборов, то Шестернин, который всегда всего боялся и воровать просто не мог, пострадал, можно сказать, за идею. Шестернин, пользуясь бывшими связями в обкоме, был вынужден уйти куда-то в областные органы охраны труда, а Басан пришёл ко мне в АТБ и я его взял на должность инженера ОТК, ничего он конечно уже не делал, но мне было неудобно его не взять, хотя я и презирал его за проявленную подлость. Вскоре все службы и структурные подразделения авиаотряда возглавляли «люди Машукова», вынужден был даже уйти безобидный во всех отношениях и бывший командир Агапов Вильгельм Павлович, который после выборов устроился на должность инспектора по безопасности полётов. В откровенной беседе Вильгельм Павлович рассказал, что не мог больше выносить методов работы нового командира и, особенно, проведение планёрок, на которых Саша ругался, матерился, унижал по любому пустяку.
Не трогал Машуков Амангалиева, Олег Ибатович «имел вес» в обкоме партии и в управлении, да и помогал Саше в некоторых приватизационных делах, «отстёгивая» часть прибыли от своего «Беркута».
Таким образом, основные сподвижники Машукова стали его жертвой в первую очередь, что подтверждает классические аксиомы любой революции, лидеры которой стремятся уничтожить друг-друга сразу же после победы.
Выборы стали для меня переломным моментов всей моей жизни, после их проведения психология моего мышления несколько изменилась, я понял, что на производстве достиг своего максимума и оставшуюся часть жизни прожить придётся уже без особых амбициозных замыслов и попыток изменить свою жизнь коренным образом, я несколько успокоился, смирился со своим положением нищеты и бесправия в материальном и моральном смысле этих слов. |
