В школу я пошёл с некоторой боязнью. Во-первых это была полноценная средняя школа районного масштаба, а не семилетка или начальная школа, в которых я учился раньше, во вторых я не был уверен в своих собственных знаниях, всё-таки меня учили мать с отцом и в оценке моих знаний субъективный фактор не исключался. Необходимо отметить, что собственная недооценка своих личных качеств постоянно преследовала меня на протяжении всей жизни. Видимо это качество передалось мне от мамы. По жизни она была вечная «трусиха», сильно переживала замечания от окружающих, никогда не была довольна результатами своей деятельности и всегда старалась «уйти в тень» в отличии от моего отца, который скромностью в этих вопросах не отличался. Переживал я зря, в первые же дни моя личность стала предметом споров между двумя учительницами четвёртых классов. Первоначально я был направлен в 4Г класс, учительницу звали Варвара, отчества уже не помню. Это была интеллигентная и очень добрая и спокойная женщина, которой в то время было «за тридцать». Замужем она не была. Обладая мягким и застенчивым характером, не смогла она среди нашего «мужичья» найти себе достойную пару. Проучился я у неё всего один день, она мне сильно понравилась потому, что на всех уроках она меня подвергла мягкому, неназойливому испытанию на предмет оценки моих знаний. Видимо мои знания её вполне удовлетворили, по крайней мере, с занятий я шёл радостный, я отвечал на всех уроках и отвечал, по оценке моей новой учительницы, неплохо. Но зря я радовался, на следующий день, прямо на уроке, в класс «ворвалась» другая учительница, Татьяна Николаевна, грубая и, видимо, плохо воспитанная, довольно «хабалистая» женщина. Не обращая внимания на нашу учительницу, она велела мне быстро собраться и перейти в свой класс. Мне жалко было расставаться, я увидел смущённый и как бы извиняющийся взгляд моей учительницы, но был вынужден собрать свой портфель, жалкое пальтишко, шапку и идти за новой учительницей. Ребята в новом классе (4Б) были под стать своему учителю, встретили меня громким, унижающим хохотом, который оно, мне показалось, даже поддерживала и поощряла. Оказывается, что накануне в учительской Татьяна Николаевна инсценировала скандал, упрекая Варвару в подборке в свой класс хороших учеников, когда ей, Татьяне Николаевне, достаются «одни уроды», как она выразилась. Завуч промолчала и это послужило основанием для последующих активных действий. Впоследствии мне часто в жизни встречались такие люди и, что характерно, всегда такие люди были «наплаву», всегда они достигали явно незаслуженных результатов, тогда как скромные и работящие руководители и исполнители, как правило, «звёзд с неба не хватают» и вечно прозябают в нищете и бесправии. Видимо такое положение вещей сложилось в доисторические времена, в момент осознания разумным человеком права собственности, в пору появления и развития классового общества, когда активными, но не всегда праведными действиями, определённые люди, обладающие такими качествами, достигали возможностей и прав перераспределения собственности. А религия, как инструмент порабощения угнетённых классов, проповедовала рай, страждущим в этом мире. Коммунистическая идеология с её моральным кодексом строителя коммунизма, ничем от основных постулатов религии не отличалась, «имущие власть» жили, остальные существовали и, в отличии от верующих людей, не ожидали каких-либо компенсаций за нищенское и унизительное существование. В четвёртом и пятом классе мы учились ещё в старой школе. Детей в посёлке было много, нового, двухэтажного здания не хватало, поэтому старые здания школы, их было несколько, использовались. Четвёртых классов было пять, А,Б,В и Г с русским языком обучения и класс Д с казахским языком. Все дети с казахским языком обучения были собраны из аулов и жили в интернате. В старших классах на казахском языке уже не учили, куда делись преподаватели и ученики мне до сих пор непонятно. Ничего особо примечательного в школе не запомнилось. Учился неплохо, знания были достаточно глубокие. Особых талантов во мне никогда не было, звёзд с неба не хватал, хотя и был на хорошем счету. В общественной жизни, в работе пионерской организации тоже ничем не отличился, как отличника меня вполне могли бы выдвинуть на должность председателя совета отряда, но, почему-то, дальше звеньевого я не пошёл, организаторских и руководящих способностей не было изначально, да и откуда они могли появиться, ни отец, ни мать никогда не были руководителями даже среднего звена. Система подготовки в школе тогда была единая для всего Союза, отсидев несколько уроков, шли домой, делали домашние задания. Причём в понятие домашнее задание вкладывалось то, что надо было обязательно приготовить, так называемые, письменные задания, то есть то, что можно было проверить объективно. Устные задания по литературе, биологии, истории, географии я никогда не делал, было достаточно почитать материал перед опросом. Такая система подготовки несколько усложнила мою учёбу на первом курсе института, где материал всё-таки надо было читать, но я быстро перестроился, кое-какие знания уже были. Надо сказать, что подобная система хорошо прижилась и на производстве, на каждом уровне, каждый исполнитель и руководитель стремиться выполнять ту работу, подтверждение которой требует документального оформления, потому, что это легко проверяется, полноту и качество повседневной работы проверить достаточно сложно, поэтому её объёмы и стараются сокращать, естественно в разумных пределах, всё равно никто не проверит, а заработную плату тебе никто не прибавит, горишь ты на работе, или лодырь несусветный. В пятом классе у нас была очень хорошая учительница по ботанике, она организовала кружок, на котором мы практически осуществили ряд опытов по выращиванию картошки. У школы был небольшой садик, на котором росли несколько очень старых яблонь и было несколько грядок. На двух небольших грядках весной я посадил по полведра проросшей и обычной картошки. Всё лето ухаживал за грядками, записывал в дневник, поливал из колодца. На мой взгляд урожайность картошки была одинакова на обоих участках, но уже тогда, руководствуясь неписанными правилами социалистического производства, в отчёте я завысил урожай одного участка, соответственно уменьшив урожайность другого, который я засеял непроросшими клубнями. Осенью, в начале первой четверти, состоялся районный слёт юннатов, на котором, по итогам проведённого опыта, я занял первое место и меня наградили почётной грамотой. Надо прямо сказать, что талантливых преподавателей в школе было мало. Уроки, за редким исключением, проходили довольно скучно, было заметно, что преподаватели сильно не переживали за наши знания, в сельской местности голова чаще забита другими делами, как привезти сено, выкопать картошку и т.п. Амбициозных учеников тоже было мало, в селе дети рано взрослеют и, хотя многие, наверное, хотели бы стать министрами, но с ранних лет понимали, что ни гены, ни уровень преподавания, ни материальное обеспечение не позволяли прогнозировать такое развитие событий. Как минимум нужно было во что бы то не стало закончить 8 классов, отслужить в армии и стать трактористом. Те, кто учился получше, думали поступать в сельхозинститут и стать механиком, а если повезёт то можно дойти до главного инженера и даже председателя колхоза. Хорошо подготовленные и способные ребята умудрялись поступать и в довольно приличные Московские ВУЗы, но это было уже большой редкостью. Я никогда не поддерживал с одноклассниками отношений после школы, но всю жизнь прожил в Уральске и судьба многих ребят мне была известна, профессором не стал никто, некоторые дослужились до должности парторга колхоза, основная масса работала механизаторами и шоферами, некоторые пошли в авиацию и работали диспетчерами, техниками, был даже один лётчик (Коля Путилин) и несколько диспетчеров управления воздушным движением (это те, кто не смог поступить учиться на лётчика по различным причинам, в основном по состоянию здоровья). Жизненный путь наших девушек тоже довольно типичный, в своей основной массе они закончили после школы наш техникум, и работали бухгалтерами и экономистами на селе. После перестройки, как и основная часть сельского населения, оказались невостребованными, занимались мелкой торговлей и растили детей. Запомнился Николай Александрович Данилов, он преподавал историю и был мужем моей учительницы в 4 классе (Татьяны Николаевны). Предмет он знал хорошо, историю рассказывал свободно, без конспектов, однако дальше школьной программы не заходил. Было заметно, что он много знает, но обучать нас ему было не особенно интересно, понимал, что это незачем, всё равно эти знания никому в жизни не пригодятся.  Сильно старалась обучить нас математике Нина Андреевна. Она была прекрасным педагогом, её уроки отличались дисциплинированностью учеников, тишиной в классе, напряжённостью в учёбе. Нину Андреевну я уважал и уважаю до сих пор, как настоящего педагога, хорошего человека и очень красивую женщину, мы все в старших классах были в неё влюблены. Она могла объяснить и заставить выучить свой предмет, даже очень ограниченным и малоспособным детям, в том объёме, в котором знала предмет Нина Андреевна, все дети её класса предмет знали. Семья Нины Андреевны отличалась добропорядочностью, муж заведовал местной аптекой, совместно они воспитали прекрасных детей. Валерка (он учился на класс ниже с моей будущей супругой) закончил Ленинградский ветеринарный институт, защитил кандидатскую диссертацию, сейчас руководитель сети ветеринарных клини в Питербурге. Заслуженный ветеринарный врач РФ, кандидат биологических наук, вице-президент RSAVA (Российсая ассоциация практикующих ветеринарных врачей). Президент северо-западной ветеринарной ассоциации. Им была основана первая частная ветеринарная клиника в Петербурге и России. Основатель первой в России ассоциации врачей ветеринарной медицины и её первый президент, действительный член Всемирной ассоциации ветеринарной медицины мелких домашних животных. Лауреат премии "Золотой скальпель" и почётного знака "Синий крест", обладатель многих дипломов и грамот. Автор более 100 публикаций по актуальным проблемам ветеринарии.
Другая учительница физики и математики, уже не помню, как её звали, имела высшее образование, отлично знала предмет, но учиться у неё было очень сложно, она не обладала педагогическим даром, слушать её было скучно, неинтересно и, самое главное, ничего не было понятно. Впоследствии она уехала в Уральск, училась в аспирантуре, защитила кандидатскую диссертацию, работала преподавателем в пединституте. Хорошим учителем был наш директор школы, Фёдор Семёнович Солянкин. Он учил нас химии. Знаниями химии наша школа отличалась не только в районе, но и в области. Даже самый сложный материал он мог дать так, что не понять его было невозможно даже самым ограниченным детям. Методика изложения материала была настолько выверена и совершенна, что всё казалось очень простым, как таблица умножения. Помню, в нашем классе училась девочка-казашка Катя Сарсенова. Она была из бедной семьи, способностей к учёбе у неё не было никаких, выше тройки она никогда ничего не получала, а когда стали изучать химию, по моему мнению долго не понимала, что это за наука и для чего она нужна вообще. Фёдор Семёнович с отстающими занимался индивидуально и после двойки в первой четверти он стал заниматься с Катей после уроков. К концу второй четверти Катя стала главным консультантом по химии не только в нашем классе, но и в школе вообще. Закончила она восемь классов с единственной пятёркой в свидетельстве, естественно пятёрка была по химии. Как-то, когда Катя училась уже в техникуме, на одном из занятий в старших классах, Фёдор Семёнович сказал, что Катя исключительно одарённый и способный ребёнок, просто ни в школе, ни дома с ней никто и никогда не занимался. Грамотной учительницей считалась Дора Фёдоровна Полтавец, мать моего школьного друга Коли Полтавца. Она преподавала физику. Хорошо знала азы, но от жизни не отставала, была в курсе всех современных достижений науки в этой отрасли знаний. Достаточно убедительным фактором, подтверждающим её высокое профессиональное мастерство, было то, что все её трое сыновей были отличниками в школе, старшие Гена и Володя, закончили МАИ, оба работали в космической отрасли, защитили кандидатские и докторские диссертации. Младший Коля тоже учился отлично, но в старших классах из семейной колеи «вылез», с отличников «съехал», занялся спортом, особых результатов не добился. Особых способностей к физике у меня не было, но благодаря Доре Фёдоровне, я кое-чему научился, по крайней мере, основы физический явлений знал хорошо, что и позволило на отлично сдать физику в институте. С высоты своего жизненного опыта и возраста, на истоке жизни, я могу теперь себе представить, что ожидать от всех учителей такой самоотверженности и таланта, было бы весьма опрометчиво. Во- первых, в учителя шли люди, которые не полностью были уверены в своих способностях и знаниях, работа учителя никогда не была престижной, об этом мне неоднократно говорили мои родители, да и сам я это прекрасно понимал, а в художественной литературе работа учителя, даже в царское время, когда грамотных людей можно было «пересчитать по пальцам», считалась подвигом, и, как правило, не подкреплённым материально. Всю жизнь на Руси учителя были в нищете и бесправии, плоды этого несоответствия, мне кажется, мы сейчас и пожинаем. К шестидесятым годам прошлого века уже сформировалась когорта преподавателей, которые не отличались передовыми знаниями; это были обычные, серые троечники в школе, из которых никогда бы не получились ни хороший врач, ни талантливый инженер. И вспоминая основную массу учителей, я не нахожу в них ничего, кроме довольно слабых знаний, отсутствия педагогических способностей, одетых довольно примитивно, иногда даже неряшливо, «по достаткам», одетых. Кроме того, жизненный фильтр уже отобрал более талантливых людей в другие отрасли, крупные столичные города, а в деревню никто, кроме местных жителей не ехал, да и местные ребята и девушки возвращались домой только в исключительных случаях. Работали старики, которых переучить по-новому было уже невозможно, да молодые специалисты, которые считали недели и дни, когда заканчивался их срок обязательного пребывания в селе. От такого контингента трудно было ожидать прогрессивных методов обучения, поэтому, если кто-то из учеников, после окончания школы в жизни чего-либо добивался, то причиной тому были его личные способности, вклад сельских учителей в это был самый минимальный. Причём это понимали все и на всех уровнях, начиная от ОблОНО, руководства школы, самих учителей, да и учеников. Довольно много учителей в школе меня учили, но кроме вышеперечисленных, убей, никого не могу вспомнить, видимо из-за серости и ординарности основной массы преподавательского состава. Были откровенные пьяницы, которые выпивши приходили на урок, а иногда и совсем не приходили. Таких быстро увольняли, особого дефицита преподавательских кадров не было. Несколько месяцев проработал у нас алкоголик Завольницкий, кроме фамилии, ничего больше о нём не помню, даже предмет, который он преподавал. Запомнился учитель физкультуры по фамилии Бугай. Работал он у нас после службы в армии и учился заочно в Уральском пединституте. Помню его в связи со скандалом, который учинили родители, нашим девочкам показалось, что Бугай щупает их во время отработки тех или иных физических упражнений. В старших классах нам нравилось, когда приезжали на практику студенты-старшекурсники на преддипломную практику, у нас они работали по несколько месяцев. Они качественно готовились к занятиям, обладали более современными знаниями по сравнению с нашими учителями, но ещё смущались, терялись на занятиях, что вызывало неописуемый восторг у наших двоечников, а мне в этих случаях было их жалко, я им сочувствовал и старался учиться и отвечать на их уроках лучше. Одна из таких практиканток была родом из Бурлина, преподавала она зоологию. Однажды она принесла на урок препарированного голубя, мы в то время изучали внутренние органы птиц. Это было довольно неожиданно для всего педагогического коллектива, а для учеников и подавно. И хотя каждый из нас неоднократно видел внутренности кур и гусей, распятый булавками на дощечке голубь привёл нас в неописуемый восторг, многие сразу захотели стать медиками, или на худой конец, ветеринарами. У этой студентки впоследстии сложилась довольно неординарная судьба, не знаю по какому случаю, она встретилась с лётчиком, который потом стал космонавтом и она до настоящего времени проживала в космическом городке. Добавлю, что внешне она была очень красива, ощущалась в ней и какая-то особая внутренняя красота, она говорила мягким и проникновенным голосом, выглядела несколько застенчивой и была очень привлекательна. Особой яркой красотой обладала ещё одна практикантка по фамилии Гердо. Высокая, стройная, с правильными чертами лица и ярко рыжей, кудрявой натуральной причёской. Кроме того, она обладала очень властным непоколебимым характером, была бойка на язык, в связи с чем, все местные парни старались обойти её стороной, несмотря на её привлекательность. Уже после её практики, на следующий год, в школе прошёл слух, что Гердо выгнали из института и едва ли не посадили. Слух этот прошёл в связи с так называемым «Балом оборванцев». Несмотря на то, что официальные власти по поводу нашумевших «шестидесятников» и диседентов, сильно не распространялись, дух свободы не мог ограничиться Садовым кольцом Москвы, элементы движения проходили и областных городах, другое дело, что масштабы борьбы с засильем административно-командной системы, были несоизмеримы со столичными, а используемые для этих целей способы и методы, доходили до абсурда. Так в Уральске, на очередной новый год, был организован бал, гости которого были наряжены в откровенную рвань, были несколько и абсолютно голых молодых людей и девушек. Можно предположить, что всё это символизировало абсолютную нищету, до которой довела людей Советская власть. Говорили, что все участники этого мероприятия, в основном это были студенты и преподаватели пединститута, были, в той или иной степени, репрессированы. Поразила меня способность одного из практикантов рисовать. Он учился на физмате, а когда приехал на практику ему поручили и рисование, видимо в это время у нас учителя по рисованию не было. Это был невысокий парнишка-казах. По-русски он говорил с сильным акцентом, видимо был с юга. На уроке рисования он поставил стул на стол и велел нам изобразить это. Способных к рисованию в классе не было, получалось у всех «не очень». Практикант ходил между рядами, поправлял, критиковал, пока один из наших, не очень щепетильных в отношении к учителям, двоечник, не предложил нарисовать это самому практиканту. Расчёт был прост, практикант физик и математик и на рисовании может опростоволоситься. К нашему общему изумлению, студент взял мел и, в течении нескольких минут, изобразил на доске совершенно «живой», натуральный стул. Только потом, изучая в институте начертательную геометрию, я понял, что таланта художника у нашего практиканта не было, он просто изобразил технический рисунок стула в изометрии, а начертательную геометрию на физмате тогда наверняка изучали. |
