 «Шестая Рота! Подъём!» - раздался громкий голос старшины. Мы сразу проснулись и, не
совсем соображая, серьезность
происходящего стали поспешно одеваться. «Выходи строиться!». Полуодетые, еще не
проснувшиеся, курсанты потянулись в коридор. Кое-как, подравнявшись, мы стояли,
негромко переговариваясь друг с другом. Старшина, стоявший перед нами, сказал:
«Плохо! Очень плохо!». Он, посмотрел на свои часы, и пояснил: «Подъем и
построение должны занимать не более 1 минуты! Так же и отбой! Ясно?» и тут же
прозвучала команда: « Рота! Отбой!». Мы все дружно ринулись раздеваться, и уже
через минуту, все лежали на своих двух ярусных кроватях, накрывшись шерстяным
одеялом. «Рота! Подъем!». Мы пулей выскакивали из постелей, на ходу, пытаясь
попасть в брюки и ботинки, и сломя голову неслись в коридор, к месту построения. «Уже лучше!» - сказал
старшина. И опять!: «Рота! Отбой!».
Так
начинался один из первых дней нашей, не то учебы, не то, службы, в
летном училище. Дело в том, что на территории находились гражданские
преподаватели, живущие по своим, гражданским законам и военные, требуя от нас
выполнения Устава вооруженных сил. Курсанты оказывались между двух огней. Честь
отдавать мы не могли, потому, что наша форма не считалась военной. И не отдать честь мы тоже не имели права, так
как по уставу обязаны это делать. Среди курсантов, было много тех. кто уже
отслужил в Советской Армии. Они быстро научили нас, вчерашних школяров,
некоторым тонкостям солдатской жизни. Мы научились «по-солдатски» заправлять
свои кровати, правильно пришивать подворотнички, и еще кучу тонкостей необходимых
в повседневной армейской жизни. Но, так как это была не армия, они тоже
страдали от этого двоевластия, постоянно повторяя, что в армии было легче. Там
все жили по одному уставу, а здесь не понятно кому надо подчиняться. Гражданские
специальности мы получали в учебных корпусах. Главный из них, УЛО, (учебно-летный отдел) представлял собой
современное здание в четыре этажа,
напоминающее обычную среднюю школу. К
нему примыкали большой спортзал и приличный кинотеатр. Другие находились в
старых постройках барачного типа. Занятия проходили по расписанию, так же, как
в любом институте, по «парам». Курсанты комплектовались группами, человек по 30 в каждой, каждая
группа имели свой номер. Номер нашей группы - 118. Раз в неделю, у нас была
«военка», то есть занятия, где нас учили на лейтенантов запаса. Они проходили в
«военном цикле». Это отдельное двухэтажное здание, построенное в виде буквы
«П». «Пентагон», как называли его курсанты (по аналогии с американским министерством обороны). Так
как преподавание в нем велось кадровыми военными в звании, не ниже майора, в
крайнем случае, капитана, то и порядок там был соответствующий. Дисциплина
у нас была, почти как в армии. За нарушения
назначались наряды вне очереди, в зависимости от «тяжести» проступка. А
вот гауптвахты («губы») не было. В особо серьезных случаях, просто отчисляли из
училища. Но и в
простые дни, нас периодически распределяли в наряды. Мы назначались
«дневальными» по этажам, дежурными по кухне и в караул. Кроме того, курсанты
посылались на различные работы. Это могла быть разгрузка леса, где мы ворочали
брёвна. Работали в «ЦК» (центральная котельная), где тачками возили уголь. А
так же отправлялись на чистку картошки, которой всегда была целая гора. Но
здесь мы быстро приспособились не впадать в уныние. После того как я в
совершенстве овладел нехитрым делом, и
вместе со всеми обработал какое-то количество картошки, после картофелечистки,
кто-то предложил идею. Я, с общего согласия, брал баян или гитару, и начинал
петь и играть. Остальные слушали, а заодно, и чистили картошку. Время проходило
очень быстро, да и картошка убывала на глазах. Еще
посылали на сельскохозяйственные работы в ближайшие колхозы. Первый раз нас
послали на сбор яблок. Это еще когда мы были на карантине, в «Комсомольском», где находился летний
лагерь училища. Яблоки оказались такими красивыми и такими вкусными, что я с
непривычки столько их съел, что у меня сильно разболелся живот. Когда я шел
строем со столовой, где съел еще и тарелку гречневой каши, то, даже потерял
сознание от боли, но, правда, ненадолго. Поэтому я не упал, а только немного
вышел из «строя». Но, так как старшина шел впереди, мое поведение осталось не
замеченным. Придя в казарму, я рухнул на свои нары и «провалился» до вечера.
Благо, ни каких построений, в это время не было. Когда я проснулся, живот уже
не болел. Остальные яблоки, которые разрешил нам взять директор, и каждый из
нас набрал полную «пазуху», я отослал
посылкой домой, родителям. Второй
раз мы помогали убирать солому со скошенных полей, закидывая тюки в кузов
грузовика. Там мне довелось поработать
на пресскомбайне, сидя за его штурвалом. Еще пришлось работать на лесозаводе в
городе Энгельс. Но там я «умудрился», поменявшись сменами с товарищем, съездить
на недельку домой. Не зря, видимо, я выбрал Красный кут, как самый близкий город
к Уральску, в котором было лётное училище.
Еще в
Актюбинске, после сдачи вступительных экзаменов, я встретил Вальку Петренко,
который недавно окончил это же училище. Он сказал: «Найди там Сергея Тамбовцева
и Валентина Люфта. Они тоже с Уральска и познакомят тебя с остальными
земляками. Но когда нас распределили по казармам, то первого, кого я встретил,
был Коля Строганов. Он был с нашей школы и с нашей улицы, и здесь учился на
третьем курсе. Он и познакомил меня со
всеми остальными, в том числе с Сашей Михайловым. Несколько раз мне очень
пригодилась их дружба. Они всегда заступались за меня, при конфликтах с «горячими
южными парнями». Каждый раз победа была на нашей стороне. Учеба
шла своим чередом. Всю зиму мы изучали аэродинамику, метеорологию,
самолетовождение и еще много разных предметов, включая английский язык для
пилотов. По военной подготовке, кроме общевойсковой тактики, изучали
бомбометание, ракеты, оружие. Учились разбирать и собирать автомат Калашникова
и пистолет Макарова. А также выезжали на местный полигон, где выполняли
практические стрельбы из этого оружия. Но все это было, хоть и очень интересно,
но не совсем, видимо, интересно читателям. Поэтому я расскажу о «нестандартных»
событиях произошедших со мной за время учебы. Первые 5
нарядов вне очереди мне объявил главный начальник по военной подготовке,
полковник Крангач Ю.П. Дело было так. Заступив в караул, меня выставили на
охрану той самой стоянки, что возле
кладбища. Моим сменщиком был Юра Армеев из Алма-Аты. По утвержденному плану,
смена должна происходить через 2 часа. Но, чтобы отдых был больше, мы
договорились меняться через 4 часа. Так
делали все на этом посту. Ночью, когда я стоял вторую половину смены, то
есть «за него», пришел полковник с проверкой. Я, как положено, скомандовал:
«Стой! Кто идет?» и все остальное. Он похвалил меня и спросил: «А, сколько
самолетов под твоей охраной?» Я назвал на ОДИН больше. - «А где еще один?» Я, повернувшись назад, показал на Як-18, установленный на
постаменте, около домика техобслуживания. «А, вот он!» - сказал я. Все посмеялись и проверяющие ушли. Утром я
узнал, что Юра ночью ходил в «самоволку» и при проверке караульного помещения,
«меня» на месте не оказалось. После дежурства
мне приказали зайти в кабинет
полковника. Он меня, конечно, не узнал, и спросил: «Где Вы были?» - Как я успел заметить, военные, задавая
вопрос, ни когда не ждут на него ответа. Вот и сейчас, даже не слушая моих
попыток объяснить ситуацию, полковник, резко повторил: «Я спрашиваю, где Вы
были?!». После чего с чувством выполненного долга, объявил: «Пять нарядов вне
очереди!» Меня
послали в «военный цикл» замешивать
цементный раствор для фундамента. Он был
нужен для возведения капитальной стены в «Пентагоне», превращавший его из буквы
«П» в прямоугольник. Тем, самым, увеличивался объем всего здания, что давало
возможность построить дополнительные помещения. Каменщиками
работали поляки. Русский язык они знали плохо, но я понял, что они приехали к
нам подзаработать и, конечно, не от хорошей жизни. Пять дней пролетели быстро,
и вскоре я опять присоединился к своим товарищам по учебе. Зима, в
этом году, была не только снежная, но и очень морозная. Шинели не спасали от
холода. Нам не разрешалось одевать под них гражданские свитера и прочие теплые
вещи, чтобы не нарушать установленную форму одежды. Мой отец как-то
рассказывал, что они в армии в такие дни
спасались газетами. Я тоже решил последовать его примеру. Набрав старых газет в
«ленинской комнате», которых там было много, я на голое тело намотал несколько
штук. На них одел трусы с майкой и
остальную одежду. Так же, обмотал ноги и надел носки. Получилось очень
аккуратно, и не нарушался вид форменной
одежды. За то, как было тепло!
Этого «наряда» хватало на целый день.
Вечером все выкидывалось в мусорный бак. Но такое утепление требовалось не
всегда, а только когда стояли лютые морозы. Глядя на меня, так поступали все
мои друзья. Второй
раз на строительство «Пентагона», я попал, когда, на «пристройке», уже стали
крыть крышу. Дело в том, что как-то летом у меня «умыкнули» шинель. Другой мне никто выдавать не собирался.
Поэтому, когда осенью я увидел на земле что-то похожее, то очень обрадовался.
Только шинель была какая-то вся в пятнах из въевшейся пыли. «Ничего! Отчищу!» -
подумал я и стал ее вытряхивать. Но, к моему огромному удивлению, эта шинель
оказалась совершенно новая, но такого «странного» цвета. Она, видимо, была
пошита из бракованного сукна и поэтому кем-то выброшена. Но, деваться некуда,
уже наступали холода. И вот в этой шинели я подбежал к УЛО, где производился
«развод» на караульную службу. Немного опоздав, из-за нерасторопности своих
командиров, я попросился встать в строй. Но все тот же полковник, посмотрев на
меня, спросил: «Что это за вид, у вас?». Как я и ожидал, мои объяснения ни кого
не интересовали. В результате, я получил снова пять нарядов вне очереди. Мой
отец, после ухода из армии и приезда в Уральск, перенял профессию своего отца
(моего деда Белкина Николая Семеновича). Он
стал первоклассным «жестянщиком». Мне иногда доводилось помогать ему. А
однажды летом, на школьных каникулах, я
даже работал в его мастерской. Поэтому у меня появились кое-какие навыки. Старик-оружейник
из военного цикла, «Пентагона», который занимался кровлей крыши, сразу заприметил
во мне хорошего помощника. Я понимал его с полуслова, помогая
«сбивать замки» и загибать «канты». Но главное, обвязавшись веревкой и свесившись с края крыши, я
бесстрашно и умело подбивал «фронтон». Быстро пролетело 5 дней. Мой срок
наказания закончился. Узнав об этом,
старик расстроился: «Как я буду работать без такого помощника?». «А Вы
попросите полковника, дать мне 3 дня отпуска, для поездки домой, тогда я помогу
Вам закончить крышу!» - предложил я. Он так и сделал. Через
три дня работа закончилась. Я пришел на квартиру полковника. У него в ней жила
громадная собака, какая-то овчарка. Я не успел ее рассмотреть, потому, что он
увел ее в отдельную комнату. На спинке стула висел его парадный мундир с
огромным количеством прикрепленных наград. Когда он протянул мне отпускное
удостоверение, то сказал: «Ну и хитрый ты Белкин! Я тебе 5 нарядов объявил, а
ты с меня за это отпуск умудрился получить. Счастливого пути!». Это был один из
10-ти моих приездов в Уральск. продолжение следует -> |
