 Я умышленно не буду менять имя девушки, в надежде, что она прочитает и откликнется,
не могу я ее встретить вот уже много лет. Недавно, зайдя на сайт «Одноклассники», увидел ее фото вместе с другими девчонками ее
группы. Написал, что хотел бы узнать про нее. Мне ее подруга ответила, что
после окончания института, с ней связь оборвалась. Оказывается, я о ней знаю больше, чем ее подруги по
институту. Мне понятно, почему она не
хотела общаться. У нее была и свадьба и рождение дочери и развод. Имея гордый
характер, Тоня не хотела, чтобы кто-то
другой знал об этом, в том числе и ее бывшие подруги.
Встречался я с девушкой, назовем ее Людмилой, но пришлось с
ней расстаться. Причины банальные, папа был у нее полковник, а мама была убеждена,
что мужчины должен быть высоким, стройным и красивым. Я же не обладал этими
качествами. Дочь слушалась маму с папой,
она выбрала рост и красоту. Девушка встречалась со мной, так как пришло её
время встречаться с парнями, здесь я и «подкатил».
Была она симпатичная и умная. На меня она обратила внимание, по поводу моей смелой
критики руководства института. Я был на первом курсе старостой группы и курса. Один раз наш
ректор, а тогда им был, Павел
Александрович Юдковский, уехал в командировку, не подписав финансовые бумаги на
получение стипендии. Шло какое то большое институтское собрание. Я набрался
наглости и с трибуны заявил, что, вероятно, на такие форс-мажорные обстоятельства
необходимо оставлять кому-то право подписи.
Произошла задержка стипендии на три дня. На следующий день меня во дворе
встретил секретарь парткома института Щавель и сказал, что стипендию можно получать, выразив мне признательность, что я не побоялся
и поднял этот вопрос. Руководство забывает, что студенты живут, от стипендии до
стипендии. Однажды я дождался Люду, подошёл и спрашиваю: - Можно Вам составить компанию? Она отвечает:
- Можно!
- А вы сильно
торопитесь домой?
- Нет!
- Тогда
может, прогуляемся?
- Прогуляемся.
Так «слово за слово» познакомились ближе
и стали встречаться. Мне Люда нравилась, а я у нее просто заполнял нишу, в
которой должен быть мужчина. Особых пламенных чувств Люда ко мне не испытывала. Тем не менее,
встречались мы очень часто. Мне запомнился такой эпизод. Идем куда-то втроем. Я, Люда и
ее подруга Наташа. Наташа говорит:
- Давайте
зайдем ко мне домой - ей что-то надо было взять с собой. Зашли к ней, Наташа
мне говорит:
- Коль, ты
есть будешь?
- Я, конечно, есть хочу, время обеденное, но стесняясь, отвечаю:
-
Нет! Наташа:
- Конечно,
уже сыт голодный студент. Люда тоже мне
поддакивает:
- Ладно,
что ты Наташа, не приставай к человеку. Та ей:
- А ты, вообще
молчи, «сытое дитя». Ты вообще не знаешь, что такое, когда хочется есть, а нет ни еды, ни денег. Накладывает мне целую
тарелку пельменей.
- Ешь, не
стесняйся, пока мы тут свои дела уладим. Меня пожрать, дважды пригашать не надо,
сел и с удовольствием все уплел. После Наташа идет и мне говорит:
- Ты не
обольщайся, Коля. Маман Люды ничего
кроме чая с вареньем и печеньем не предложит. Так что если собираешься в гости
к ним, то сначала поешь. Я ей парирую:
- А ты
знаешь, Наташ? Меня никто еще и в гости и не приглашает, я еще в такое доверие
не вошел. А Наташа, обращаясь к подруге,
говорит:
- Так ты и
не сказала маман, что у тебя появился парень, ведь ты маму во все тайны посвящаешь,
это на тебя не похоже. Коля, ты делаешь успехи, и смотрит на меня ехидно.
- А
ты что считаешь, что я не достоин, быть ее парнем?
- Нет, я то
считаю, что достоин и даже очень, тебя и председателем профкома выбрали. Здесь
все в ажуре. Ростом ты не вышел, да и личиком.
- А что?
Причем здесь рост.
- А притом,
что мама Люды считает, что рост для
мужчины, это все.
- Не такой
уж я маленький.
- Это для
тебя, а для ее мамы, маленький.
- Да, ладно
тебе, Наташа - вклинилась в наш разговор Люда.
- Нет, ты
тоже Ира молодец, может молодой человек уже и «губы раскатал» на достойную
жизнь. Ему надоела жизнь в общежитии. Да и возраст у него семью заводить, а ты
даже и маму не предупредила, что есть кандидатура зятя.
- Да, ладно
тебе, Наташ, какую семью?
- Какую, какую,
жизнь с пеленками и горшками.
- Так мне
еще рано.
- Это тебе
рано, а Коле как раз. Я не пойму, что так Наташа просто подтрунивает над
подругой, в институте они всегда вместе, из института домой тоже идут вместе. Впечатление
- не разлей вода. Явно «видов на меня» у нее нет. Довольно странное поведение,
тем более, что она меня и не очень хорошо знала. При ней я к Люде не подходил. Оборвать
ее боюсь, а вдруг ее влияние настолько велико, что она способна и повлиять на
подругу и нашим встречам придёт конец. Характер Люды я уже изучил. Она была
сильно подвержена влиянию со стороны. О материальном
благополучии Люды, я уже знал. Являясь
председателем профкома механического
факультета, я имел доступ к справкам о доходах семей студентов. Мне было не совсем
понятно, почему Люда совсем не обращает
внимания на мои, довольно солидные, по
моим меркам, траты денег, которые я себе позволял, играя роль щедрого
поклонника. Посмотрев справку, я понял
причину этого. Доход в ее семье превышал 100 рублей на человека. Существовало
правило, если доход более 100 рублей, то конкретная сумма не указывалась. Это говорило, о том, что
семья обеспечена и при получении оценки «удовлетворительно», стипендию не начисляли. В семье у них было четыре
человека, у Люды был младший брат. О работе своих родителей, Люда ничего не говорила, а я не спрашивал. Семья
была достаточно обеспечена, в то время таких справок на весь факультет было
мало. У меня не было привычки, что-либо расспрашивать друзей, Я считал, если друг
найдет необходимым сообщить о чем-то, то
он сам об этом расскажет, тем более,
когда друг, это девушка. Правда, для нее особой необходимости в такой справке и
не было, но порядок есть порядок. Она получала
повышенную стипендию, так как училась на «отлично». Кто ее родители, я до определенного времени
был в неведении. Институт Люда закончила с «красным» дипломом. Тем не менее, однажды
я звоню Люде и спрашиваю: - Не хочешь прогуляться?
Она мне отвечает:
- Да что-то
нет желания. А ты чем занят?
- Да ничем.
Сейчас что-нибудь придумаю.
- А чего
думать, приходи ко мне домой, посидим,
поболтаем.
- Люд, неудобно
мне.
- Так что
неудобно, дома никого нет, ты ни кому не помешаешь. Ага, Наташкина критика подействовала. Как-то я никогда не обращал внимания на внешний вид, а зря,
в этом случае надо было «причипуриться». Я же пошел в чем ходил повседневно, не
думал, что задержусь у нее в гостях надолго,
а желания знакомится с ее родителями
и братом, в мои планы в этот день не
входило. Конечно, я понимал, что хотя бы
мама поинтересуется у дочери, где она
пропадает вечерами. Ей звонят ее подруги, а ее нет дома. Значит, у
нее появился молодой человек. Кто он? – маме, наверное, было интересно. Мама
есть мама и это естественное желание родителей знать, с кем встречается их «чадо».
Вдруг приведет его домой и мучайся с ним потом всю жизнь. Тем более, приведет в
обеспеченную семью и корми его потом. Насколько я понял, до меня Люда с
парнями не дружила. Она вела со мной как
с девчонками, никакого кокетства и жеманства не было. А тут еще и домой
приглашает, когда дома никого нет. А вдруг, «разморит» меня, а потом докажи,
что не по обоюдному согласию, это произошло. Мне это даже и не понравилось. Жила
она в элитном доме, в таком я до этого никогда не был. Ошарашило меня сразу же в
прихожей. Люда говорит: - Вот вешалка вешай пальто, я застыл как истукан и дар речи
потерял.
- Ну! Что ты стоишь, давай помогу. Подходит и помогает снять пальто. Я
же смотрю на вешалку, а на ней папаха и шинель с погонами полковника. У меня
еще ума хватило спросить:
- А это чье?
- Папино.
- А ты мне
об этом не говорила.
- А ты и не
спрашивал, ты разве не знал, что мой папа офицер?
- Знал, но то,
что он полковник, не знал. Да и какое это имеет значение, ведь ты дружишь со
мной, а не с ним.
- Имеет.
- Ладно
тебе, пошли, и она повела меня знакомить
с квартирой. Я уже пожалел, что пришел в повседневной одежде. Мне надо было
побыть полчаса и смотаться или ее уговорить куда-нибудь сходить. Но мне самому
стало интересно, как живут люди с таким достатком. Тогда я поинтересовался у нее,
а кем работает мама. Учитель. Мне стал понятно, почему в квартире не идеальный порядок, как
этого любят военные. У педагогов никогда нет времени, на наведения лоска в доме. Естественно, что всякие глупости у меня с головы вылетели.
Голова то была на плечах. Я ее до нее даже не дотронулся ни разу, думаю, а вдруг
не удержусь. Могу «влипнуть» в такую историю, мало не покажется. Тем более Люда
сказала, что мама училась с нашим деканом; когда она поступила в ВУЗ и декан ее
увидел, он сразу же назвал ее по фамилии мамы, она его поправила, а он сказал, что
она - копия мамы в молодости. Тогда с деканом я был знаком только в связи с
тем, что был старостой курса, только потом, в силу моей активной позиции в
общественной работе института, я с нашим деканом познакомился ближе и когда мы
с Людой уже расстались, я спросил у него о её маме. - Почему ты этим заинтересовался? Я ответил:
- Дружил с
Людой!
- И что?
- Теперь не
дружим.
- По
причине?
- Не
подошел ростом маме.
- Это она, это
ее характер. Давай я с ней поговорю.
- Не надо!
- А, что?
- Люда уже
дружит с другим, назвал фамилию.
- Ну и дура
твоя Люда, иметь такого красавца мужа, надо женщине жесткой, даже жестокой, а
она в маму, мягкая, не удержит она его, будет по бабам мотаться, причём «в
открытую».
- Я перед
расставанием ей тоже самое сказал.
- Коль, не
все потеряно, почему ты за любовь не борешься?
- Всеволод Александрович! Когда я смогу создать такие ей
условия, в которых она живет?
- Но ведь и
новый ее ухажер, он же в том же положении, что и ты, но посмотри, ты уже сейчас
«при власти». Дальше, больше.
- Не хочу я
быть при власти, накомандовался.
- Когда
успел?
- В армии.
- Ладно заливать, ведь ты был рядовой.
- Рядовой
по званию, а служил на майорской должности.
Вот как майор и «давал дрозда».
- То-то я
смотрю, у тебя никакого преклонения перед властью нет.
- Какое преклонение может быть, когда высшее чины со
мной, с 20-летним «сопляком» здоровались за руку и вели разговор как с равным. Всеволод Александрович, ни у кого не
появлялось даже желания, не выполнить
мое указание, не то что бы ослушаться меня. Все видели особое отношение ко мне
командования.
- Что же не
остался в армии?
- Заболел,
и списали «подчистую».
- Чем
заболел?
- Обязательно
отвечать?
- Нет! Если
не хочешь, то не надо. А сейчас как?
- Так же
болен.
- Не видно.
- Что я
буду на каждом углу кричать, люди добрые помогите мне, все равно не помогут. Вот
поэтому и не хочу быть у власти, а вы меня тащите.
- Да не
тащим мы тебя, просто у тебя это неплохо получается, но небольшие ошибки есть, а так ты молодец.
- Какие
ошибки?
- Все делаешь
сам, никому и ничего не перепоручаешь.
- Так не
хотят.
- Кто не
хочет? Пригласи ко мне, проведу «душещипательную»
беседу и захочет. Пришел Людин брат Дима, парень довольно таки высокий и
здоровый, внешнего сходства с сестрой я не
заметил. У него, так же как и у Люды, было плохое зрение, но, вероятно,
намного хуже. Почему у симпатичной и очень умной девочки не было до сих пор
парней, ей ведь уже 19 лет исполнилось? Причина банальная, плохое зрение и
наличие очков, по её мнению, отталкивало парней, и создавало у неё некий
комплекс неполноценности. На самом деле очки представляют определенные неудобства,
когда целуешься. Правда, устранить его очень просто, нужно их снять. Очки ведь
это не трусы, и особого сопротивления их снятия со стороны девушки не
испытываешь. Тем более, я сам носил очки, так что приходилось их и у себя снимать. В то время красивых очков не
было, как сейчас. А уж если разговор и действия вести дальше, то в постель
никто в очках не ложится, и сам факт их наличия совсем не мешает. По словам Люды, учился в школе брат очень плохо. Для меня
было не совсем понятным, как можно учиться плохо. Я и мои братья в школе
учились очень хорошо. И только по различным объективным причинам окончили школу
без медалей. Самой объективной причиной была принципиальная позиция по всем
вопросам родителей. Никогда ни мама, ни, тем более, папа, ни перед кем не
прогибались, чему и нас выучили. В нашей
семье только моя дочь окончила школу с
серебряной медалью, хотя явно «шла» на золотую. Была там интрига, недруги
как-то умудрились поставить ей, кандидату в мастера по фигурному катанию, двойку
в журнал по физкультуре, хотя Наталья была по всем видам первая. Якобы за
прогулы, хотя все прекрасно знали, что была она на республиканских
соревнованиях. Про себя я уже давно
написал, почему я не оказался в своё время на верхней строки иерархии
достижения выпускников нашей школы. Мне было не совсем понятно, когда один ребенок в семье
отличник, а её брат Дима двоечник. По этой причине знакомство с ним я отложил
на следующий раз, хотелось узнать о причинах детальнее. Люда изумительно не
была готова к взрослой жизни, по всем вопросам, она вела себя как десятилетний
ребенок. Чувствовалось ее безбедное и беззаботное детство. А тут еще она
обмолвилась про то, что до девятого
класса она жила в Германии. Немцы жили в то время на порядок лучше, чем мы. А
уже наши военные в Германии вообще жили припеваючи. Пришла мама, как
истинный педагог, она нисколько не изумилась присутствию в ее квартире молодого
человека с дочерью. Если бы присмотрелась она внимательнее, то заметила бы, что
я в квартире уже давно. Как и раньше съехидничала Наташа, мама просто предложила
попить чайку. С печеньем и смородиновым вареньем. Голодным в то время я был
всегда, отказаться не мог, тем более, что время было позднее и мои друзья в
общежитии наверняка всё съели. Но лучше бы я отказался, от чая начал бурчать
живот, требуя чего-либо посущественней, мне стало неудобно. Пришел отец. Он жестко, если не сказать жестоко, оценивающим взглядом посмотрел на меня, ему
явно не понравилась небрежность в моей одежде. Тут, как говорится, все к
одному. Он прошел к себе в комнату, мама тоже удалилась. Я собрался, время было
позднее, причина ухода вполне была мотивирована. Мне понравилось общение с
Людой, во всём остальном я чувствовал себя сковано. Надо придерживаться
правила, что если родители не пригласили в дом, идти в гости не совсем прилично. Эта достаточно «неуклюжая» встреча и стала началом нашего
разрыва. Я стал замечать, что Люда как-то «переориентировалась». Наша подруга
Наташа дружила с Сашей, у Саши был друг Володя, который, как я понял потом,
занял моё место в этой компании. Если раньше Люда, увидев меня, с радостью приветствовала
и уходила со мной, то сейчас, это происходило как-то нехотя. На одном из
свиданий она мне сказала, что ей хочется уехать далеко, далеко. Я понял
причину этого, какое-то чувство ответственности передо мной и новое
увлечение Володей, мучают ее. Я ей прямо и заявил: - Что трудно мне сказать, что тебе нравится другой, а со
мной ты встречаешься только чтобы не обидеть и не знаешь, что делать дальше.
- Да, но я
никак не решаюсь об этом тебе сказать.
- Не
мучайся, я уже давно вижу, как
Володя на тебя «зыркает» и как ты
смотришь на него. Понимаешь, я виноват пред тобой в том, что не смог принять
твоего отца-полковника. Я понимаю, что он может быть другим, хорошим человеком, но офицеров я не просто не
люблю, а их ненавижу. Столько гадостей от них я получил в армии. Жить же,
ненавидя тестя, я не хочу. А так, при твоей наивности, ты давно бы уже
была моей, а поскольку я был бы у тебя первый, наверняка появилась бы чувство,
которое можно было бы принять и за настоящую любовь.
- А я бы тебе
не позволила!
- Во, так
бы я тебя и стал спрашивать?
- Так, это
бы было изнасилование, а это уже статья.
- Ты что же,
пошла бы заявлять? – Людмила задумалась
и говорит:
- Вряд
ли!
- Мама бы
поохала-поохала, а тут я, будущий зять, готов жениться на испорченной дочери, уговорила
бы и отца. Да, я думаю, о факте насилия, а не обоюдного согласия, вы бы ему и
не сказали. Так?
- Наверное,
так!
- Твоя мама
не учла одного, что красивые мужчины, в своей основной массе, не очень верны
женам. Так что имей в виду, у мужиков, это называется рогами, а у вас,
женщин не знаю, как это называется,
но тебе надо учесть, судьба тебе приготовила
участь жены, имеющей мужа,
постоянно «мотающегося по бабам».
- Много ты
из себя воображаешь!
- Ничуть не
много, но ты вспомнишь мои слова! - Сказал я это, конечно, по злости. Она мне
нравилась, курс был второй, жениться я еще не думал, тем не менее, девчонка
была хорошая и если бы не отец, не столько отец, сколько его высокий чин, то я
бы ее так просто не отдал. Как же мне было стыдно за нее, когда лет через пятнадцать, я
стал свидетелем подтверждения своих пророческих слов. Иду по улице мимо
открытого кафе, смотрю, сидит Володя, а к тому времени они с Людой уже были
женаты, и какая-то симпатичная, но вызывающе одетая и в приличном подпитии
женщина. Разговор идет, как говорится,
«в открытую», она ему предъявляет
какие-то претензии, а он оправдывается. Возвращаюсь через час, та же картина, только
теперь и он уже изрядно пьян. Подойти
думаю сказать ему: «Ну, и сука же ты, Вова, что не мог найти более укромное
место для выяснения отношений, сидите у всех на виду, да ещё такие громкие
разборки, абсолютно не задумываясь, что Вас могут увидеть общие с женой
знакомые. Значит, и скрывать от жены ничего не надо, так хоть бы не посвящали в
свою связь людей посторонних». Выходит, «мотается» уже открыто, и мои предсказания свершилось в самой плохой своей форме.  Через некоторое время, я познакомился с другой девушкой,
перевернувшей всю мою жизнь. Произошло, это как-то просто и банально, я не
думал, что Тоня ворвется ураганом в мою жизнь, и это так меня захватит. Познакомились
мы на танцах в общежитии. Мне она понравилась, кстати, почему-то мне нравились девушки, которые
верховодили мной. Перед этим я ее заметил по причине перелома ноги, сломала ее
она на физкультуре, даже не на физкультуре, так как физкультуры, как таковой, в
программе уже не было, а называлось это секцией гимнастики. Что она там делала
с ее ростом в 170 см,
я не представляю. Тем не менее, упала со снаряда и ходила по общаге на
костылях, на занятие тоже на костылях. Наше общежитие находилось во дворе
института, и идти было совсем недалеко. Училась Тоня уже на пятом курсе, у
них была дипломная практика, не была бы
у неё сломана нога, то вряд ли я обратил
на нее внимание. Тоня с
поломанной ногой ходила на танцы и сидела,
смотрела, как другие танцуют.
Как только она пришла на танцы без гипса, я к ней подошел и
пригласил танцевать. Тоня охотно согласилась, потом пошли бродить по городу.
Она курила и попросила купить ей сигарет, так как сама стеснялось это делать,
курили тогда немногие женщины. Дальше мне
она нравилась больше и больше. Я знал, что до этого она дружила с Витей. Я в нем нечего не находил особенного, он был
еще толще меня, лицо его было постоянно красным, вероятно у него было повышенное давление. Вот в один из вечеров, совершенно без задней мысли, будучи
осведомлённым о наших бытовых делах в общежитии, говорю Тоне:
- Виктору
комнату дают в общежитии. Я был председателем профкома факультета и распределение комнат шло через меня. Тем более,
когда без моего ведома, дали комнату
молодой семье без достаточных, на мой взгляд, оснований, то я пошел к ректору и
высказал ему свое возмущение. Ректор А.А. Бурба (тогда уже Павла
Александровича Юдковского освободили от должности, он был евреем по
национальности, а в то время становления государства Израиль и военного кризиса
на Синайском полуострове, подобные методы считались вполне обоснованными), пообещал, что больше без моего согласия ни
одна семья и студенты не будут вселены в общежитие. Антонина выслушала меня
спокойно. Потом спрашивает:  - А тебе тоже дадут комнату»?
- Мне-то «с
какого перепуга», Виктор женится на Татьяне. Мне пока жениться не на ком, вот
если ты согласишься, то тогда другое дело - в шутку отвечаю я ей. Антонина
закурила одну сигарету, потом вторую, третью. Вижу, что-то не то. Спрашиваю:
- Тонь, ты
что? А? У нее слезы на глазах.
- Скажи,
чем я хуже ее?
- Кого, ее?
- Татьяны!
- И тут до меня дошло, она, оказывается,
любит Виктора, а я просто
выступаю в роли некой палочки выручалочки.
Обидно стало, хотел уйти, но смотрю она не в себе. Успокаиваю, как могу.
- Конечно,
с тобой ее не сравнять. Она «входит в раж», смотрю, снимает с себя кофту и
бюстгальтер и показывает мне свою грудь.
- Смотри, какая
я, что похожа на уродину? Красивая девичья
грудь. Снимает юбку и трусики:
- Смотри,
чем я хуже ее. Красива? А? Ничего не скажешь, у девушки все есть и на месте и
грудь и тело и общий вид хорош, но меня разбирает злость. Может быть, лицезреть
это в других обстоятельствах было бы приятно и возбудительно, а здесь явный
вызов. Вызов не мне, а Виктору, которого рядом с нами нет. Он даже и
полюбоваться не может ее телом, как начинаю понимать, такую он её и не видел. А
зря, что свое тело Тоня показывает мне,
а не Виктору, если бы показала ему, может и не устоял бы он перед такой красотой. Тем более, что Татьяна девочка была полновата
и в фигуре Тоне явно проигрывала. В моём лице она видела Виктора, а перед ним у
нее стыда не было. Понял, что меня она в данный момент и не видит. Я ей со злостью говорю, что прямо здесь и дашь
мне, а она:
- Тебе-то с какой стати? Вижу, что она «не в себе», оборвал
её, обозвав нехорошим словом. Вижу, у
нее «крыша совсем съехала». Одеваю ей трусы,
юбку, кофту, бюстгальтер не стал одевать, сунул его в карман кофты.
Испугался за себя, сейчас прикоснусь к грудям, и у меня «крышу снесет». Тоня сейчас
ничего не понимает, а потом она мне не простит, что воспользовался ее
слабостью. Как во сне, идём с Тоней в магазин, она идет не чего не соображая, купил я бутылку водки,
закуски и в общагу, в ее комнату. Благо,
никого там не было. Наливаю ей полный
стакан водки и говорю: - Пей»!
- Ой, я
столько не смогу!
- Сможешь!
- Да, я
напьюсь, а ты меня возьмешь силой! Разозлился
и врезал ей пощечину.
- За что?
- Пей! За все
хорошее, за то, что ты меня за скота держишь. Учти! Скотом некогда не был и не
собираюсь быть. Она выпивает стакан, я ей наливаю второй. Она:
- Ты что? Я
опьянею!
- Ничего,
пей! Это как раз и надо. Берет и пьет! Через десять минут пьяна.
- А тебе?
- Мне и 100 граммов хватит,
допиваю бутылку. Думаю, надо было две
взять бутылки, у самого кошки скребут на душе. Я думал, что я ей нравлюсь. А
тут … Тоня моя отошла, смеяться начала, тем не менее, на меня смотрит и боится.
- Ты чего
боишься? Ложись спать!
- А ты?
- Я вон там
лягу.
- А чего не
вместе?
- Обойдешься.
Вот я еще с пьяными бабами не спал, удовольствие выше среднего.
- Да! Сам
напоил, а теперь брезгуешь.
- Знаешь, сейчас врежу и сильно.
- Не надо
меня бить, мне же больно, и женщин бить
нельзя, вот, понял!
- Так то,
женщин, а ты девушка и дура ко всему прочему.
- Чего это
я дура?
- Ну а как
иначе, с чего тогда передо мной тогда раздевалась. Я то Татьяну голую не видел, как бы я тебя с
ней сравнил?
- Это я как-то
не подумала! Скажи, правда, я красивая?
- Красивая,
только вот так больше не делай, понятно.
- Не буду!
Коль, ляг со мной. Ложусь рядом обнимаю ее, и она засыпает. Перехожу на другую койку, тут
приходят девчонки.
- Ба, да у
нас гости. Тонь, Тонь! Ба, да она пьяная, ты, что ли напоил?
- Проспится
сама, если захочет вам
расскажет, а я пошел. Настроение - хуже не бывает, кошки скребут на душе. Вот многие прочитают и скажут, какой-то он особенный, задавака, все у него
не так, как у всех. Я не знаю, может у многих в жизни происходило и так.
Подошли к кровати разделись, молча,
молча сделали свое дело, оделись.
Вот и все дела, а потом горшки, пеленки и т. д. Я пишу, как это происходило у меня. Для меня никогда
секс не был основным в жизни, сначала у меня была должна быть любовь или хотя
бы большое влечение. Я не понимаю, что
хорошего находят мужчины в общении с проститутками, таких мужчин ведь не
мало. Я так не могу и не хочу. Видеть после всего этого мне Тоню не очень хотелось, начинаю
собираться домой в Бурлин. Сессию я сдал и задержался здесь только из-за Тони.
А теперь вроде все стало на свои места, грустно, нечего не попишешь. Тоня
закончила учебу, она уже инженер, направили ее в город Челябинск, а я остаюсь и
продолжаю учебу здесь. Сейчас она съездит к маме на родину, в деревню, с месяц
пробудет там, а потом другой
город, все тоже встанет на свое
место. Потоскую и забуду. Тут такой случай, что она Витю не скоро
забудет, а слушать эти вздохи меня совсем не устраивает. Мне это сильно не
нравится. Мужчина должен держать удар, вот только на мою долю,
их что-то многовато оказалось. Судьба! Прошло уже полдня. Собираю
вещи и завтра выезжаю к папе и
маме, там мой дом, там меня всегда ждут
и всегда рады. Я всегда старался не причинять им боли, и так они со мной настрадались
больше, чем с кем-то из моих братьев. Однажды, мама с папой думали, что я сплю
и вели разговор обо мне. Папа и говорит
маме: - Дора, что-то у нас с тобой у Коли все как-то наперекосяк
пошло. И в отличие от других сыновей он в армию попал. Сколько переволновались
на отсутствия писем из армии и
неизвестности, где служил. Прибыл он совершенно другим, сейчас также ничего не
говорит, где служил. Что там с ним произошло не понятно, но изменился он
сильно. Другие вон, взахлеб, про армию говорят. А наш, как в рот воды набрал,
ни одного слова не говорит про службу. Чувствую, была она у него необычная и не
легкая. Если бы, что натворил, то бы посадили. Нет, вроде бы чист. И был он не простым солдатом. Такие
командирские нотки появились, видно, что командовал не отделением, а намного
большим составом. Звание рядовой. Главное не это, главное замкнутый стал, не пьет ничего. Мама ему:
- Так он и
раньше не пил.
- Нет, это не то. То он не пил, так как мы не
разрешали, а сейчас не пьет по другой причине. Лекарства пьет регулярно.
Спрашиваю его:
- Сынок, от чего лекарство»? Отвечает:
- И сам
толком не знаю, но без них мне плохо. Вот и в институт поступил, а все равно
какой-то не такой.
- Может ему
жениться надо, может ему женщины не хватает.
- Да не
знаю я, может и так, хотя я на тебе женился в 33 года и ничего.
- Тогда
время было другое.
- Какое бы
не было время, а жизнь всегда шла своим чередом, влюблялись, женились, рожали детей, старились и умирали.
- Ой, ладно,
Фоня, пришел живой, вот в институт поступил, побесится и все придет в свое
русло.
- Хорошо
бы, если так! Вот опять еду к ним с больной раной на душе. Посвятить их в
это, зачем. Чем они мне помогут? Советы тут не нужны. Обычный банальный любовный
треугольник. С такими мыслями и готовлюсь домой. Вдруг стук в дверь, говорю: - Войдите!», - никто не входит, снова стук в дверь. Иду,
открываю дверь, стоит Тоня.
- Я тебя
жду, жду, а ты не приходишь?
- Зачем?
Вытирать тебе слезы. У меня и платочка нет
- Что ты
так, Коль?
- Нет, ты
интересная девушка. Ты, что думаешь, вот
это все мне очень большую радость доставляет. Когда девушка, которую я
люблю, мне плачет о своей неразделенной
любви. - Смотрю на нее она, зацвела:
- Чего «лыбишься»?
- спрашиваю ее.
- А ты мне
не признавался в любви, я это и не знала. Стоит и так нагло мне в глаза
ухмыляется. А я завелся и не сообразил, что признался ей в любви, весь, как на
иголках заведен. Думал все, вот уеду, и постепенно забудется. Тоня мне говорит:
- А в
книжках написано, когда в любви признаются, то целуются и сильно, а ты стоишь
весь злой взъерошенный. Меня не целуешь?
- Ты что
издеваться пришла надо мной?
- Нет!
Подходит ко мне и начинает целовать, прости меня, ну не подумала, что я кому-то
могу тоже боль причинить и сильную боль. Прости! Ты мой самый лучший друг, я
ведь не кому об этом не сказала.
- Вот и надо
было ему это все показывать, а не мне. Может, он бы и растаял. А мне зачем, я
тебе ничего плохого не сделал. А ты меня … Во, блин, чувствую, что теряю
контроль над собой, не дело это, задрожал весь, отстраняюсь от нее, как
могу.
- Не надо,
мне приятно.
- А мне
нет.
Тебе твоя
мама всю про мужчин рассказала. Что когда они возбуждены, то у них «крышу
сносит».
- Пусть
сносит. - Коль, я не буду тебе врать, но я постараюсь его забыть. Я ее инстинктивно оттолкнул от себя.
- Ты, что?
- Надоело
мне все это, иди, я не хочу с тобой говорить.
- Коль, не
надо так, Коль. Ну, зачем ты так, я к тебе всей душой.
- Какой к
черту душой, ты о чем не начинаешь
говорить, так все равно к нему возвращаешься. Я не мать Тереза и не
принимаю всех болящих. У кого душа болит, вон в церковь пусть идут.
- Ходила,
не помогает.
- Ну, найди
мужика, сразу же и заботы другие появятся.
- Зачем мне
искать? Я за этим к тебе и пришла. Я оторопел, смотрю на нее:
- Ты что не
шутишь?
- Нет, и начинает, снимать блузку
и бельё.
-Ты что
сдурела?
- Нет! Я
хочу, что бы ты был мой первый мужчина. Злость меня взяла: «Вот только мне не
хватало услышать: «Витя! Витя!», когда будет в экстазе. Я бы ее тогда задушил. Я вижу, идет она на это не от любви, а от
отчаяния, надеясь так свою боль заглушить. Я то
ее люблю, но такого мне «подарка» не надо.
- Одевайся,
одевайся. Я на эту тему тебе уже говорил, я не скот. Мне подарков не надо. В
растерянности и некоторой радости Тоня одевается. Смотрит на меня, что будет
дальше и смотрит с некоторым испугом, боится, что выгоню. Схватил я ее в охапку
и стал целовать:
- Дура, ты
дура! Этим не торгуют, это дарят с
радостью, а не от безысходности. Не плачь, все перемелется, мука будет. Время
лечит и не такие раны.
- Коль, а
ты меня проводишь завтра?
- Провожу. На следующий день посадил ее на автобус и сам вечером на поезд и в родной
Бурлин. Месяц переписывались. Потом она написала, когда будет уезжать в Челябинск. Я поговорил
с родителями, они сказали: «Езжай»! Три дня пролетели, она жила у
родственников, я в общежитии. Встречались, общались, разговор о дальнейшей жизни не заводили. Я понимал,
что она не перегорела еще, но чувствую, и не собирается, перегорать, поэтому
настроение мое было не на высоте. Тоня, в эйфории от
новой работы, на мое настроение,
как-то и не обращала внимания. Проводил ее на поезде в город Челябинск. Сам
поехал к себе в родной Бурлин. Осенью начались занятие в ВУЗе, завязалась переписка. На
Новый Год я съездил к ней в гости и опять неопределенность во взаимоотношениях.
Получается, на безрыбье и рак рыба. Особо Тоня по мне не скучала, встречались
не как любящие два человека, а как друзья. Мне это переставало нравиться, но на
выяснение отношения, я не шел. Тоня тоже не старалась расставить точки над и.
Приближались Майские праздники, Тоня собиралась приехать на них к родителям,
взяв еще несколько дней отгулов до праздников Победы. Звоню ей по телефону,
спрашиваю, когда будешь? Ответ не могу разобрать, то ли не встречай, то ли сама
доберусь. Я как то на это не обратил внимания, а зря. Как говорят, доверяй, но
проверяй. Приезжаю к Челябинскому поезду
на вокзал. Смотрю, идет Тоня, но без поклажи, а рядом молодой человек. Пониже
ее ростом, но очень элегантно одетый, несет два чемодана. У меня сердце, так и
екнуло. Не зря здесь эта персона. Подхожу, хочу обнять, поцеловать. Тоня
немного напугано:
- Коля, знакомься,
это мой муж, Анатолий. По инерции протягиваю ему руку, говорю: «Николай»! Он в
растерянности: «Анатолий»! Явно его Тоня не предупредила, что могут быть
непредвиденные обстоятельства, я развернулся и ушёл. Иду, настроение хуже не
бывает. Думаю, вот хорошо, что пришел
без цветов, в каком бы дурацком положении был бы я с цветами. Что делать, Тоня
повезет своего мужа в общагу, где живет ее сестра Тамара (она учится на
четвертом курсе). Что я буду делать там,
а куда идти? Пошел в ресторан «Оренбург». Напился «капитально» и где-то уже
вечером пришел пьяный домой. Парни уже весть эту знали и не стали выяснять отношения,
по какому поводу, да без них я нажрался. Проходит два года, я узнаю, что Тоня родила девочку. Думаю,
а может зря я был так благороден и щепетилен. Может моя порядочность ни кому и
не нужна, и со стороны я выгляжу с ней смешенным. То была бы дочь моя, Тоня женой моей, типа стерпится -
слюбится. Но не могу, переломать себя. Я уже давно перестал реагировать на
мнение посторонних людей. Если я считал себя правым, то это и было суждение обо
мне, которое не позволяло мне быть
таким, как все. Все-таки облучение сильно на меня воздействовало. Научило
предвидеть некоторые события. Предугадывать действия других людей. Приходит неожиданно письмо от Тони:
- Мне
плохо, Коля приезжай! Собираюсь и еду,
дав телеграмму, так как нового места ее жительства не знаю. Встречает меня Тоня
на вокзале, ладно, вызвала, объяснит зачем. Едем к ней в общежитие, где она
живет с годовалой дочерью и младшей сестрой. С дочкой сестра сидела, потом
куда-то уехала. Мне же Тоня говорит, надо выходить на работу, вот сестру
вызвала помогать. Летом учиться поступит, сейчас, пока дочку в ясли не
устроила, поживет со мной. Посадила обедать, тут я сразу же и понял, дела у нее плохи
до неимоверности. Еда была более чем
скромная, значит денег у нее нет. Может дать денег, а потом думаю, я ей
отказывал в браке. Нет! То она, видите ли по Вите умирала, потом по Анатолию, я
же это все разгребать должен. Сама вляпалась, сама пусть и отмывается. Поел. Жду. Тоня начинает
разговор:
- Анатолий,
пока была беременная, по бабам стал мотаться. Я его выгнала. Дочери нужен отец,
возьми меня в жены. Я так и оторопел, отвечаю ей:
- Предложение
для меня неожиданное, мне надо прийти в себя и подумать. А сейчас вернемся
поближе к земному, где мне ночевать.
- У меня
нельзя, со мной живет сестра, что она подумает.
- Вот это думаю ничего себе, то
давай поженимся, то как девочка, как бы плохо не подумала сестра. Она не
настолько глупа, что не понимает, зачем мог приехать мужчина к
замужней женщине издалека. Тем более в общежитии всегда есть возможность
переночевать у кого-то. Сестры нет, значит, мне самому надо искать гостиницу.
Город я не знаю. Надо было бы сразу в
гостиницу вселиться, но я то, не знал таких обстоятельств, найти гостиницу и там обо всём переговорить.
Откуда я знал, что ночевать Тоня не захочет со мной. Во влип, как кур во щи. Говорю
ей: - Ты же с дочерью не поедешь искать мне гостиницу, так хоть
расскажи, как их найти. Тоня назвала несколько адресов. Попрощался довольно таки холодно. А чему
радоваться. Я типа товара, и совсем дешевого. Интересно получается, всех она
любит, а отцом ребенка должен быть я. Вот о дочери она подумала, а каково мне,
ей, видимо, по фигу. Ведь это могла быть моя дочь. Где уверенность, что я ее
полюблю. Как вот жить с этим. Доехал до одной гостинице. Мест нет, вторая, тоже
самая. Третья, мест нет, но администраторша сжалилась, предложила переночевать
на диване, а завтра номер освободится, и вас вселим. Я и на диване рад, устал,
сил нет. Столько отрицательной информации на меня свалилось. А тут и после
поезда не отдохнул. Да еще думы, что делать. Уснул, в часа 4 проснулся и стал думать. Что ей завтра
скажу. И принял такое решения, если она обнимет, приласкает, то соглашусь, если
нет, то нет. Приезжаю вечером к ней, сестры нет. Спрашиваю, а где сестра. Да
она к подружке поехала. Так думаю сам себе, что дальше? Сам, никаких действий,
не предпринимаю. Тоня спрашивает:
- Ну что
ответишь? Я задаю провокационный вопрос:
- На что?
- На то,
чтобы стать отцом дочери.
- Так у нее отец есть, я то причем. Кстати, а что он не принимает участие в
воспитании дочери, не дает Вам денег на жизнь. Что дитя сделать смог, а
остальное другим перепоручил.
- Нет, я не хочу от него ничего принимать. Какие мы
гордые, дочь пусть голодает, а в помощи не нуждаемся. Помолчали.
- Так что?
- Да
ничего, что я не понимаю, что ты в цейтноте, но я ведь живой человек. В твоем
предложении я товар и до примитивности дешевый. Завтра Витя разойдется и
предложит тебе выйти замуж. Ты его забыла?
- Нет!
- Я что
должен жить в страхе, то ли к Анатолию сбежишь, то ли к Вите. Я где в нашей
семейной жизни моя составляющая? Сейчас
ты не хочешь поскольку, видите ли, переживаешь, завтра ты скажешь, Коля, я не
готова. Давай решай свои вопросы сама.
На тебе 50 рублей, до аванса протяните.
- Не надо!
- Надо. У
тебя не копейки денег, я не подлец, я
понимаю как тебе тяжело. Я тебя люблю, но так я не хочу жить. Ты никогда не была со мной ласкова, но вот так натянуто
не принимала. Я человек. Я живой человек, ты этого не видишь. Я сегодня уезжаю.
Мне жаль, я думал, что у нас с тобой будет разговор не лёгкий. Но что я тебе
настолько безразличен, я не думал. Ничего, ты женщина нормальная, найдешь себе
по душе человека. Не надо, Тонь, жить с человеком, которого не только не любишь, но даже и не
уважаешь. Для тебя это будет каторга. Каждый день ложиться в постель, не имея
не никакого желания, это быстро надоест.
А у тебя спать со мною нет ни какого желания, и я в этом не виноват. Кто
виноват, вот пусть он и отвечает.
- Зачем
приехал тогда?
- Я
соскучился по тебе, я не думал, что тебя так прижмет, что ты даже не сможешь по
женски, притвориться, что я тебе нужен, почему
ты считаешь, что любить и скучать, это твоя прерогатива. Прощай!
- Я не могу
тебя проводить.
- Ничего не
развалюсь. На вокзал и в Оренбург. Еду, а обида берет, вроде бы как в душу наплевали. Почему
она так со мной, я же к ней со всей душой, а она … Не знаю может, я что-то не понял. Защитил диплом, с
девчонками, где жила сестра Тамара, я продолжал дружить. Вот Света однажды мне
и говорит: «Завтра приезжает Тоня». У меня что даже ничего и не пошевельнулось в груди. Слава богу, стал
отходить. Сижу в комнате, вдруг стук в
дверь, Света. - Коль, тебя можно? Вышел. Света берет меня за руку и
ведет. Смотрю, в холле стоит Тоня.
- Здравствуй!
- Тоня здоровается. Я здороваюсь с ней, Света уходит.
- Коля я
опять к тебе с тем же предложением.
- Каким?
- Бери меня
замуж. Смотрю в ее глаза, в них такая боль.
- Нет!
Тонь! Нет! Я уже стал остывать, не хочу я быть благородным мужчиной. Лучше ни
как, чем вот так.
- Подумай!
- Ничего-то
ты не поняла.
- Нет!
- Ты только
за этим меня вызвала?
- Да -
Стоит, смотрит мне в глаза, а в них слезы.
Повернулся я и ушел, ушел совсем из общежития, чтобы не возвращаться к
прошлому. Я понимал, сколько стоило ей труда второй раз мне задать один и тот
же вопрос с предложением жениться. Я не знаю, но не так это делается. Могла
предложить, давай поживем, может я смогу загладить вину перед тобой. Не знаю, тем более боль, обида стала проходить.
Я видел ее огромное желание найти дочери отца. Я был не готов на роль отца.
Если бы она видела во мне мужа, то это было бы другое дело. Тем более в нашей
семье аналогичный случай был. Гене на втором курсе родители не разрешили жениться на Миле,
она вышла замуж, родила Ирину, с мужем разошлась, а Геннадий потом все-таки
женился на ней. Мне страшно не нравились их взаимоотношения. Как что-то Миле не
понравится, она обнимала Иру и говорила ей: «Мы одни на свете, некому мы не
нужны». На самом деле Ира не нужна была Гене. Он ее так и не принял, как дочь.
Вот и я боялся этого. По характеру мы немного были схожи друг с
другом. Потом мне было еще и перед родителями неудобно. О том, что это не моя
родная дочь, можно бы было в деревне и не говорить, но ведь мама с папой знали
бы. Вроде, каких-то ущербных детей вырастили. Гена взял с ребенком, а тут и
Коля тоже. Вот это все лежало на весах против моей любви. Тоня не предприняла
никаких действий, чтобы на другую
сторону весов положить от себя, хоть что-нибудь. В 1986-88 годах я работал в Оренбургском управлении треста
«Южуралэлектромонтаж», несколько раз ездил в Челябинск в командировку. Боялся,
увидеть Тоню, мог забыть все и погрузиться в любовь, но я не предпринял никаких
мер, что бы ее разыскать. У меня были очень доверительные взаимоотношения с Деевым, инженером с треста. Учитывая
высокий статус треста в Челябинске, он бы нашел ее быстро. Зачем сейчас пишу. Может, прочитает
она, если жива, в нашем возрасте надо и на это сноски делать, я обиды не держу, хотя если бы сидела Тоня в Интернете, то уже бы давно нашла меня.
Нашла бы своих однокурсников. Мне
интересна ее жизнь. Возраст у нас уже не до любви, а до воспоминаний. Как бы у меня не складывались отношения с девушками, с
которыми я дружил, я всегда расставался без скандала и без обиды. И мне
интересно, как у них сложилась жизнь. А как Вы, читающие мои откровения,
понимаете меня или нет меня. Может нельзя свое личное выставлять на всеобщее
обозрение? Всё-таки, надеюсь, что и других были в жизни аналогичные ситуации,
возможно, я вышел из своей запутанной любви не подобающем мужчине образом,
хотелось бы знать мнение других. Николай Полтавец, Оренбург, март 2012
|
