Когда я работал в авиационно-технической
базе, был такой случай. Был у нас на участке трудоёмких регламентов вагончик,
где мы обедали, курили, переодевались. Вагончик стоял между двумя тепляками, в
которых стояли самолёты. Тепляк это не ангар, в который самолёт полностью
входил, с целью экономии средств, в тепляке можно было достаточно комфортно
обслуживать только двигатель самолёта, а обслуживание его планера производилось
на улице. Да и комфортность обслуживания двигателя была условной, просто была
крыша над головой, створки тепляка закрывались, а в это примитивное рабочее
помещение дул воздух, который подогревался моторным подогревателем МП-85,
расположенным рядом с тепляком. Печки эти были очень хорошие, эффективные, но
уже старые, часто неисправные и вместе с горячим воздухом гнали в тепляк и
выхлопные газы, к концу смены голова от них болела.
Работали, значит, мы в тепляке всей бригадой делая регламент
самолету. И кто-то крикнул, что вагончик наш горит... В это время в нём никого не
было. Мы все выскочили из тепляка, и побежали спасать свое имущество. Я почти
последний выбежал из тепляка, потому что работал на стремянке, наверху. Когда я
выбежал на улицу, то в среднем окне, где у нас стоял самодельный электрический
котел водяного отопления, и где был умывальник, было видно пламя во все окно.
Забегаем, значит, мы всей толпой в вагончик, Иван Мокшин кричит, чтобы вызывали
пожарную машину. Новоженов подбежал к телефону, он у нас стоял на полочке в
углу на стенке, снял трубку и кричит: - А какой номер телефона пожарки?... А
номера этого, оказывается, никто и не помнил. Дело в том, что в аэропорту стоял
свой телефонный коммутатор, прямой выход в город был только у командира,
замполита, в бухгалтерии, всего пять номеров было таких, в внутри аэропорта
практически никакой системы в назначении номеров не было, и пожарку по
классическому «01» вызвать было нельзя. Тогда Новоженов бросив трубку, схватил
ведро с питьевой водой и широким размахом вылил на горящий котел отопления. Видимо
по благоприятному стечению обстоятельств, его не ударило током, пожар был
потушен.
Когда мы успокоились и стали делать «разбор полетов», то
Иван спросил: - А какой на самом деле номер телефона пожарки? И мы все
машинально посмотрели на телефон. А рядом с телефоном на стене висит плакат,
чуть-чуть побольше листа из тетради размером, а на нем написано: "ПРИ ПОЖАРЕ ЗВОНИТЕ 01". Но плакатик
этот был стандартный, который мог бы висеть в другом предприятии, а наши
пожарные располагались по номеру «81», которого никто не знал и только потом в
нашем ПАРМЕ изготовили дюралевые таблички с этим номером и развесили на всех
участках.
Новоженову кто-то сказал: - Ты что с ума сошел, водой
плеснул на электрокотёл, током же могло убить. На что Анатолий Новоженов
ответил: - А я как-то в суматохе и забыл про это. Но ведь даже и не ударило
током. Инженер ОТК Смирнов пояснил, что он успел выключить рубильник. Оказывается,
когда мы все «рванули» в вагончик спасать одежду, Виктор Сергеевич оценил
ситуацию и побежал выключать рубильник общего питания, а он находился на
вагончике ПАРМа, в стороне. Смирнов был высококлассный специалист, с большим
стажем работы, настоящий наставник. В этой обстановке он сориентировался
грамотно. И вот тот момент, когда он выключил питание, Анатолий и плеснул водой
на котел. Иван Мокшин говорит: - Вот
если бы прошляпили, то пришлось бы через весь город вот в этой одежде, в
которой работали, ехать домой. А пламя во все окно было видно, потому что
кабель, который вспыхнул, проходил как раз по подоконнику.
Почему-то вспомнился мне этот случай. На первый взгляд вроде
бы ничего интересного, случай рядовой, однако это была наша молодость, можно
сказать начало осмысленной жизни и эти воспоминания характеризуют то время и те
условия, в которых мы работали после перебазировки со старого аэропорта. Этого
вагончика, который мы более или менее оборудовали, в нём было тепло, помыться
можно было подогретой водой, в первый год на новом аэродроме не было. А до
этого, после перебазировки, мы вообще переодевались в землянке, которую
выкопали осенью 1973 года неподалёку от единственного тепляка, второй в зиму оставался
ещё в старом аэропорту. Участок был разделён на две группы. Наиболее трудоёмкие
технические регламенты, замены двигателей, ещё одну зиму выполнялись на прежней
базе. В старом аэропорту работали «старики», а более коммуникабельная молодёжь
осваивала «целину». Старые техники, прошедшие войну, говорили, что даже на
войне обустройство работы и быта технического состава было организовано лучше,
техников тогда ценили.
По рассказам друзей, тепляки оставались в аэропорту до конца эксплуатации
самолётов Ан-2.
С Виктором Сергеевичем Смирновым я летал, когда ещё был вторым пилотом. Командиром воздушного судна у нас был Черашев, год вот уже прошёл, как он скончался.
Смирнов был техником «от Бога». Поражала глубина его технических знаний, абсолютно уверен, что грамотнее его в АТБ инженеров не было, несмотря на то, что в институте он не учился. Дело в том, что он имел не только громадный опыт практической работы на материальной части, но и постоянно эти знания развивал и пополнял. Нередко можно было увидеть его с книжкой в руках, причём читал не художественную литературу, а всякие инструкции по технической эксплуатации и анализы авиационных происшествий и предпосылок к ним. Его способностями всегда пользовались руководители АТБ, поручая ему наиболее сложные работы по восстановлению отказавшей материальной части, назначали на должность инженера. Всегда он справлялся с заданиями грамотно и своевременно, не успокаивался, пока работы не выполнит, часто работал «на износ», даже в ущерб здоровью, поэтому и помер рано, до пятидесяти лет не дожил. Но не эти способности были главными, человек он был хороший. Сколько молодых техников и инженеров он воспитал и правильно приобщил к авиации. Никогда не отказывал в совете и помощи. Очень порядочным был человеком, справедливым даже в мелочах. Как правильно отмечено в статье, был наставником в полном смысле этого слова. Хотелось бы, чтобы автор сайта написал про Виктора Сергеевича отдельную статью, может быть у кого-то сохранились фотографии, этот человек в полном смысле является авиатором заслуженным, жалко только, что в то время критерии оценки деятельности людей были несколько иными, в партии он не состоял, иногда допускал по этому поводу вполне обоснованные негативные отзывы об отдельных местных партийных деятелях, поэтому и всегда оставался «в тени», а его заслугами часто пользовались другие, выдавая их за свои.
С Иваном Мокшиным тоже летал в командировках, ушёл он из авиации на наш местный завод имени Ворошилова, торпеды строил, летал в командировки на их испытания куда-то на Север. Потом уехал в Россию, нет его уже около 3-х лет, мой друг, Серёжа Бормотин с ним постоянно переписывался, а сын Бормотина Димка жил тогда в Новосибирске и был на похоронах друга отца в Бийске.
Хорошо помню Новожёнова. Техник, несмотря на молодость, был достаточно грамотным, справлялся со своими обязанностями хорошо. Крепкий, здоровый, обладал недюжинной физической силой и бесшабашным характером. Однажды, при перелёте с базы в Узбекистан они с Севой (кличка авиатехника Бормотина) оказались в одном самолёте. Этот «тандем» никогда не летал без «горячительного». После хорошего «возлияния» они открыли дверь, уселись в обнимку на порожек, свесили ноги и, горланя песни, таким образом «отмечали» начало сезона дефолиации хлопчатника. Заметили их неадекватное поведение с другого самолёта группы, сразу же передали по рации. Поручив управление самолётом второму пилоту, командир осторожно, чтобы не спугнуть, потихоньку затащил их в фюзеляж, так как могло бы это «приключение» закончиться трагично, в таком состоянии, на скорости самолёта около 200 км/час, они вполне могли вывалиться.
Хорошо, что «появился» наш авиационный сайт, где всё описывается всё так, как это было на самом деле, пожалуй это сейчас единственное окно, которое позволяет взглянуть на события и людей того времени, вспомнить всё «старикам» и, хотя бы в общих чертах, описать нашу работу для современной молодёжи, а то она вынужденно «купается в иллюзиях», что всё было так, как это описывается в официальной печати.